Марик Лернер - Дорога к новой жизни
— Шанс! — вскакивая, сказал Кремер. — Десять перекрывают выход из ущелья назад. Мики, — обращаясь к капитану, — бери остальных и вверх. Вы… — Он посмотрел на меня. Следак уже стоял рядом, радостно скалясь. Я кивнул. — Взять патронов и гранат, сколько способны унести. Вперед!
Бегом, бегом, бегом. Все время вверх изо всех сил. Кто первый успеет, тот и победил. Если они первые — на подходе расстреляют. Думать некогда, сердце уже в горле стоит, груз давит на спину, и дышать невозможно. Все вверх, бегом и бегом. Большой рост и вес в такой ситуации только минус. В горах хорошо быть маленьким и легким. Неумение бегать в горах — еще один большой минус. Камни выскакивают из-под ног и летят вниз. Кто-то падает. Сил уже нет, но надо и без сил, через «не могу». На третьем, на десятом дыхании. Показать, что не потянул? Сесть и плюнуть, все равно это нас не касается? Никогда! Мы не люди, мы можем больше. Вверх, вверх, быстрее, быстрее. Глаза уже ничего не видят, ноги переставляются на чистом автоматизме, только вверх и вверх.
Мы успели. Только выскочили на гребень — навстречу оскаленные зеленые хари. Я трясущимися руками открыл огонь из пулемета. Никуда не попал, но они шарахнулись за камни. Теперь есть время. Я устраиваюсь поудобнее, пытаясь привести дыхание в норму. Остальные за моей спиной торопливо выкладывают из камней хоть какое-то подобие бруствера.
С вершины по каравану — очередь, очередь, еще очередь. Неважно, кого зацепишь, людей или животных, пока не кончилась лента. Наша задача зажать их и не выпустить. Их интерес — увести ослов с грузом. Поодиночке могут и уйти, но груз останется здесь. Бьются на земле раненые ослики, дико вопя, мечутся в свалке, пытаясь вытащить уцелевших, двуногие фигурки. Прямо у выхода из ущелья я навалил кучу трупов. Тед торопливо сует новую ленту (совершенно не помню его бегущего рядом), щелчок — и опять очередь за очередью по скоплению бегающих внизу фигур. Некоторые пытаются стрелять, но снизу вверх прицелиться непросто. Сплошная слепая стрельба, попасть в цель можно только случайно. Потом один встал на колено, держа на плече трубу гранатомета. С особым удовольствием прошелся по нему свинцом. Выстрелил он, уже падая, и снаряд полетел куда-то в небо, безвредно разорвавшись на склоне.
За спиной постоянно стреляют, несколько раз рванули гранаты, и с ревом пошли в атаку зеленые. Они уже проиграли, шум мы подняли такой, что скоро непременно прибегут в большом количестве и местные курды, и наш сопровождающий отряд, оставшийся в селе. Теперь для них главное — сбить нас с высоты и прорваться. На краю сознания слышу, как орет Следак. Боевой клич приматов. Пулемет плюнул в последний раз и замолк. Третья лента кончилась.
— Все, — кричит Тед и показывает пустые руки. Ну, еще не совсем все. Узи на таком расстоянии бесполезен, но эсвэдэшка при мне. — Спину прикрой, — ору ему, показывая на автомат. Не догадался раньше у армейцев оружием разжиться, вот пришлось свой ему отдать.
Выстрел, еще выстрел. В оптику прекрасно видно, как еще один пытается проскочить. Кажется, что можно рассмотреть даже выражение лица. Что такое, интересно, на этих ослах, что стоит подставляться, пытаясь их протащить? Выстрел, еще, еще. Вроде никто больше не пытается подняться. Если кто и остался, сейчас резво бежит к противоположному концу, где их должны в нетерпении поджидать. Сел и с удивлением уставился на собственную ногу. Ничего в запале не почувствовал, даже боли, а оказывается, посекло осколками гранаты, вся штанина в крови.
А картина вокруг — прямо как из приснившегося кошмара. Полтора десятка убитых орков. Трое мертвых людей. Следак, у которого пробит бок, ранены плечо и нога, хрипит, изо рта у него струится кровь. Вид у него, между прочим, совсем странный: в боевом облике, абсолютно голый, и руки, что называется, по локоть в крови. Самым настоящим образом, а не красиво выражаясь. И то, когти у него в таком виде не хуже моих, парочке нападавших обязательно живот вспорол. Наверняка перекидывался прямо в одежде, а она для этого не приспособлена. Еще двое тяжело раненных, один из которых оборотень-капитан. И легкораненый боец, торопливо ползающий от одного раненого к другому и пытающийся наложить повязку.
— Помоги, — неожиданно хриплым голосом говорю Теду, показывая на санитара.
Тед единственный, кто совершенно удивительным образом не пострадал. Удача — великое дело, один в первом бою погибнет, сколько ни учи, другого раны обходят. Только это бывает еще хуже. Карма у разумных такая. Нет, нет, нет, а потом сразу за все отыграется. Вместо трех легких ранений сразу без головы останешься.
— А ничего, — говорю я Следаку после беглого осмотра и втыкаю иголку шприца ему в руку. — Выживешь. Поправляться долго придется, но ничего особо страшного.
Он попытался улыбнуться, отчего весь перекосился.
— Оружие, — хрипит.
Я оглянулся на трупы внизу.
— И что с того?
— Крысы, дебил, — говорит он внятно.
— Думаешь, орки им продают?
Он закатил глаза, показывая, что думает о моих умственных способностях.
— А не надо быть идиотом, — наставительно говорю, вгоняя еще одну дозу. — Что ты мне так яростно подмигивал? Лезешь во все дырки, без нас бы прекрасно обошлись. Какое нам, собственно, дело до человеческих разборок? Одна польза, теперь сможем проверить на практике, насколько подобные лекарства для нас полезны. Черепаха говорит, поможет. Очень скоро будешь снова прыгать. Ты мне веришь?
— Я был готов умереть, прикрывая тебе спину, — хрипит Следак, — что бы и не поверить.
И вот что на такое ответишь?
«Я благодарен»? Так у каждого своя роль была в нашем бою. Мне стрелять, ему прикрывать. Для того его и отобрали, чтобы он мне спину закрывал.
«Я тебя люблю»? Так я не девочка, и ему моя любовь без надобности.
— Ладно, — говорю, неловко похлопав по плечу, — ты полежи, а я посмотрю, что с остальными. Да и покойников почистить надо.
Пока я возился с ним, один из тяжелораненых умер. Остался только оборотень-капитан. Мы покрепче будем, так просто не успокоить. Вид, впрочем, и у него был паршивый. Очередь в упор, три дырки в груди и цвет крови нехороший. Такое бывает, когда легкое задето. Последний уцелевший человек сидел рядом со мной, и его бил отходняк. При этом он время от времени бросал странные взгляды на Следака и постарался сесть подальше от него.
— Чего это он? — спросил я у Теда, подбирая оружие погибших и выворачивая карманы зеленым. (В каждого лежащего мы предварительно стреляли, еще не хватает, чтобы он живым оказался.)
— А, — оглядываясь на солдата, отвечает, — ты ж не видел. То еще зрелище было, когда он выскочил оркам навстречу. Вон смотри, один лежит, кишки наружу, — это когтями, а вот тот подальше, заработав удар по голове, остался без нее. Может, мне с перепугу показалось, но она оторвалась и, как мячик, улетела. Не привыкли люди к таким зрелищам. Мы, собаки, в боевой форме охранники хорошие, но грызть зубами решаемся только в крайнем случае. Будет теперь разговоров на весь Город. Кончилась ваша конспирация, больше за людей принимать не будут.
Одно из тел шевельнулось, и, не дожидаясь контрольного выстрела, зеленый попытался отползти на руках, ноги у него не двигались.
— А этого, — сообщил Тед, поднимая пистолет, — он приложил спиной о камень. Похоже, позвоночник сломал.
— Не стреляй, — останавливаю его. — Надо же допросить, из какого они племени и кто послал с грузом.
— Тоже верно, — согласился он, наступая орку на спину. — Теперь колесо закрутится. Будет большая карательная экспедиция. Давно о таком разговоры ходили, но за руку до сих пор не ловили. Мало нам крыс, так теперь появятся крысы с автоматами. Очень кому-то кисло будет, вплоть до виселицы.
— Этот груз, — веско сообщает полковник, — захвачен в результате действий армии.
Мы сидели в задней комнате помещения здешнего центра цивилизации. Телеграф, он же почта, он же место пребывания местной власти и постоянный пост охраны. Обычный деревянный стол, табуретки. Никаких стандартных для горцев ковров на стенах и прочих украшений. Место для деловых встреч. На стене достаточно точная карта района. Есть еще одна комната, где стояли две кровати, но сейчас их вынесли, и прямо на полу, подстелив какое-то тряпье, положили четырех раненых. Двое наших с горы и двое из заслона. Ходячие находятся в домах, а здесь устроили что-то вроде госпиталя на скорую руку.
Электричества не было, для этого надо было запустить движок, а это удовольствие дорогое. «Лампочку Ильича» прекрасно заменяла сделанная гномами лампа, работающая на керосине. Корпус был сделан из никелированной меди, а освещение давала собранная из длинных стеклянных пластин верхняя часть. Стандартные керосиновые лампы ей в подметки не годились, света дает раз в пять больше. Явно творческое развитие местными умельцами.
