Елена Крестьянова - Зов Орианы. Книга вторая. Арктический десант. [СИ]
- Лады, - покладисто согласился майор. - Стало быть, без таковых. Спящих беспробудным сном. В смысле... ну, ты меня понял.
До медпункта, приземистого одноэтажного барака, расположенного чуть в глубине между флигелем, в котором видеоконтролёры несли службу, и административным корпусом, 'супермены' добрались без происшествий. Горели лишь три окна: в двух узеньких, похожих на бойницы, окнах вестибюля, находящихся слева и справа от центрального входа, свет был достаточно ярок, третье - в дальнем правом углу строения - слабо мерцало голубизной, словно в палате работал чёрно-белый телевизор.
- Входим без стука, - сказал Андрей и, взявшись за ручку, рывком открыл дверь; она даже не скрипнула.
В вестибюле никого не было. Майор высунул голову в освещённый дежурным светом коридор, огляделся и, жестом подозвав Илью, указал пальцем направление: направо по коридору, к помещению, из которого лился во двор голубоватый свет.
Телевизор в палате, куда они вошли, действительно был, и даже не один, а целых два. И оба работали, только показывали вовсе не программу для полуночников. По чёрным экранам мониторов, установленных в изголовье высокой реанимационной кровати, медленно двигались зелёные изломанные линии, которые призваны были сообщать врачу, что больной скорее жив, чем мёртв. Однако делиться этой позитивной информацией было не с кем - кроме жутко похудевшего Сергея Горшечкина, более похожего на труп, чем на живого человека, в палате никого не было. Ни врача, ни медсестры, ни сиделки. Но Илья и Андрей и без врача, и без этих линий на мониторах чувствовали, что их товарищ ещё жив.
Осторожные шаги по коридору заставили рош Лочана поспешить с осуществлением задуманного.
Вначале он планировал вывести Горшечкина из глубокой комы, в которую тот впал после клинической смерти, и полностью восстановить жизненные функции организма. И только потом приступить к выполнению задания. Рош Лочан воочию видел, что у лежащего перед ним человека практически нет шансов на выздоровление. Кроме того, все жизненные циклы тела, лежащего на кровати, были слишком заторможены, а аура настолько прозрачна, что смешение не дало бы нужный эффект - сильная и яркая аура самого безопасника не смогла бы бесследно раствориться в ауре больного. И такое 'недосмешение' аур мог бы разглядеть дас, во всяком случае, Дассан распознал бы наверняка. А эти двое, что крадутся по коридору, примут всё за чистую монету. Конечно, не мешало бы повысить шансы больного на выздоровление, а уж потом... Но времени оставалось в обрез, и рош Лочан решил рискнуть. Он быстро провёл руками над кроватью, обернув тело в светящийся защитный кокон, вдохнул в кокон как можно больше энергии, истратив почти половину собственного запаса, и начал процесс слияния.
Тело рош Лочана начало таять на глазах, превращаясь в дымку частиц, которые мгновенно впитывались в кокон и смешивались с аурой больного, принимая по возможности сходную с ней структуру. Затем вновь полученные эрго-частички распределились по организму Горшечкина, чуть изменив цвет ауры, и стали послойно опускаться вниз, выталкивая на поверхность родные.
Аура Горшечкина теперь напоминала многослойный торт, в котором собственные эрго-частицы обволакивали организм наподобие крема, а растворённые лочановские, подобно коржам, создавали жёсткий макет и структуру.
Смешение произошло и на молекулярном, и на генном уровне. Человек, лежащий на кровати, уже не был в полной мере ни тем, ни другим, зато обладал памятью обоих индивидуумов. Поскольку и психически, и физически рош Лочан был намного сильнее, то его собственное 'я' сразу же заявило о себе и полностью взяло на себя управление функциями мозга.
'Мыслю, следовательно, существую', - пришло на ум рош Лочану философское утверждение Рене Декарта, как только он почувствовал, что полностью завладел мозгом и может контролировать новое тело. Второй его реакцией после мысли стало слово. Он приоткрыл глаза, почувствовав, что в комнату открылась дверь, и тихо застонал, проверяя, слушаются ли его голосовые связки Горшечкина.
- Андрюха, кажется, Серёга застонал, или мне послышалось? - раздался совсем близко голос Ильи.
О том, что говорит Илья Репин, рош Лочан догадался, вернее, он ЗНАЛ. Знал всё, что знал до этого момента Горшечкин. И ощущал новый организм единым в двух лицах, одновременно чувствуя себя стонущим от боли Сергеем и ликующим от удачного эксперимента Лочаном. Он застонал сильнее и распахнул глаза пошире, привлекая к себе внимание друзей, слабо ориентирующихся в тусклом синем свете мерцающих экранов.
- Точно, застонал! - радостно воскликнул майор. - Ну, слава тебе Господи, а то уж я, как вошёл, испугался - ну как его в таком состоянии забирать, вдруг окочурится по дороге. И что тогда с телом делать?
- Живой! - пробормотал Илья, с удивлением почувствовав, как в носу предательски защипало - ещё не хватало расплакаться на радостях.
Подбежав к кровати, Илья схватил Сергея за руку - она была вялой и какой-то неживой.
'А ведь Андрей прав, - подумалось вдруг ему. - Как же его такого везти - он ведь к системе жизнеобеспечения подключен. А вдруг и правда в дороге помрёт?'
- Что же делать? - отчаянно прошептал Репин, обращаясь к майору.
- Что делать - лечить, - рявкнул Иванов, с сомнением разглядывая лежащего на кровати.
Горшечкин слабо пошевелился, попытался поднять голову от подушки и снова застонал, расписываясь в собственном бессилии - даже могучий организм рош Лочана после утраты почти всей энергии на слияние не мог заставить нормально работать истощенное тело. Тем более, что вместе с чужими воспоминаниями на рош Лочана навалилась и дикая чужая боль. Он попытался блокировать пульсирующие центры головного мозга, одновременно пытаясь донести до стоящих перед ним людей-чхандасов, что ему нужна помощь.
- А что, и правда, - тут же отозвался Илья. - Мы ж того мальчишку с тобой вдвоем на ноги подняли, может и тут получится?
- Попытка - не пытка, - философски заметил майор, - Надо начинать, и поскорее. Давай его сначала освободим от этих проводов - он ведь уже очухался.
Оба, торопливо сдёрнув с Горшечкина простыню, принялись за работу, освобождая голову, руки и ноги больного от датчиков.
- Вроде всё сняли, - придирчиво осматривая тело, высказался Иванов. - Теперь давай начинать с малого, а уж потом сосредоточимся на самом опасном...
- А что тут у него самое опасное? - переспросил Илья, ощупывая Серегу. - Похудел-то как, а ведь и недели не прошло, как мы его...
Он не договорил, потому что майор яростно шикнул на него:
- Сереге давно похудеть не мешало, а тут случай подвернулся. И нам тащить его легче будет.
- Это точно, - вздохнул Илья.
- С ног начнём, а потом уж будем вверх двигаться, если всё как надо пойдёт, - деловито распорядился Иванов. - Ну, всё, брат, сосредоточились и... поехали!
Оба мысленно сцепились, взяли Горшечкина в ментальные тиски, чтобы случайно не дернулся и не навредил лечению, и начали внутреннее обследование ног. Как и в случае с ребенком, они действовали путём сравнения и восстанавливали повреждённые мышцы и костную ткань на одном куске аналогично такому же на другой ноге.
Затем пришла очередь рук. Наконец, решив, что и с ними всё более-менее в порядке, друзья как могли, восстановили обожженые мышцы спины и приступили к осмотру живота.
'Да... - мысленно изрёк Илья, рассматривая внутренности и пытаясь определить, где нужно вмешательство. - Тут сам чёрт не разберёт!'
'А ты помаленьку каждый орган рассматривай и регенерируй, - отозвался майор, решивший идти до конца. - Надо спешить, время поджимает'.
'Кажется, я понял, - неуверенно предложил Илья, - тут надо изменять интенсивность излучения зрения и переходить на более короткие частоты. Ну, что-то вроде рентгена получится, только послабее. Тогда поврежденные места будут казаться слепыми белыми пятнами, как вот здесь, - он указал пальцами на то место, которое под кожей и рёбрами занимали лёгкие'.
'Ты гений, Илюха! - воскликнул майор, - я тоже вижу эти слепые пятна. Ну, теперь мы тебя быстро приведем в норму', - произнес он, обращаясь к неподвижному телу, крепко зажатому в ментальные тиски.
Через полчаса совместных усилий практически всё было восстановлено, кроме головы. Оба уже чувствовали себя измотанными до предела, но останавливаться не собирались.
'Кажется, это называется дисфункция мозга, - неуверенно произнёс Иванов, внимательно разглядывая то, что скрывала головная повязка больного. - У нас в госпитале таких ребят после контузии импульсной магнитотерапией лечили...'
'Ну, может и мы попробуем импульсами, толчками то есть, по каналом прогнать сгустки, как думаешь? - вздохнув, отозвался Илья. - Или лучше попытаться эти комки крови растворить?'
'Видишь, дергается, когда к ожогам притрагиваемся. Надо его в сон погрузить, - предложил Андрей. - Тиски - тисками, а он, как мне кажется, от сильной боли балансирует на грани, как бы опять в шоковое состояние не впал'.
