Александр Косарев - Тайна императорской канцелярии
– Может, все это какая-то мистификация, – небрежно взмахнула рукой Сандрин, – или случайность? Вероятно, ту монету просто потерял какой-нибудь фермер…
– Все может быть, но есть одна маленькая неувязка, – напомнил я. – Ведь те, о ком вы недавно упомянули, рассказывая о прадедушкином наследстве, упомянуты также и в «Деле №31», – указал я на ее сумку с папкой моих ксерокопий. – Там есть и Людвиг, и Тимофей, и Роберт… Согласитесь, сочетание имен редкое, если не уникальное. Все они были сыновьями некоего мелкопоместного помещика Антона Ивицкого, который через несколько лет после Отечественной войны лично сопровождал французского гренадера, приехавшего в Россию с целью поиска клада.
– Так, значит, они их и нашли, – заметила девушка, – просто, возможно, в другой раз.
– Да нет же! – воскликнул я. – То есть гренадер-то место захоронения клада отыскал, но вот только своему сопровождающему, Ивицкому, ничего об этом не сказал. Напротив, кладоискатели поехали в селение Видзы, где стали ожидать появления третьего сообщника, по фамилии Семашко. Именно тот должен был доставить им инструменты для раскопок, а также тару для последующего вывоза монет за границу. Только Семашко не пропустили на таможне, и через два дня безрезультатного ожидания первая экспедиция попросту разбежалась.
– Тогда кто же их выкопал? – растеряно спросила Сандрин, видимо, совершенно сбитая мною с толку.
– Вот это-то нам и следует узнать! – не на шутку разозлился я, досадуя на ее бестолковость. – Ведь их сообщник из Франции так и не приехал на место будущих раскопок, поскольку его не пропустили на таможне. А наши два кладоискателя, Новицкий и бывший гренадер, из опасения попасть под наблюдение полиции немедленно расстались, даже не начав раскопок. Сам гренадер спешно отправился на поиски Семашко во Францию. Таким образом, в России остался лишь один из участников сей поисковой эпопеи – Антон Ивицкий, ваш какой-то там пра-пра-пра-дедушка. И у него была карта, по которой сверялся сам гренадер. То ли господин Ивицкий ее попросту выкрал, то ли срисовал по случаю, но факт есть факт. Он владел картой некой местности вблизи селения Видзы и точно знал, что золото лежит в белорусской земле. Не знал только, где именно находится заветное место, не имел представления. Ведь на пару с гренадером они проехали по очень обширным пространствам
России и несколько недель кружили до лесам и проселкам Белоруссии.
– Но если золота вы не нашли, – возразила девушка, – то это означает только одно. Мой, как вы выразились, пра-пра-дедушка все же нашел эти деньги, но, видимо, сделал это позже, после того, как расстался с гренадером.
– Ничего подобного! – жарко возразил я. – Когда Антон Ивицкий скончался, его вдова с малолетними детьми были вынуждены терпеть изрядные лишения и существовать буквально впроголодь. А если бы он раскопал тайник, они бы купались в роскоши.
– И кому же достался все-таки клад? – нетерпеливо поинтересовалась Сандрин.
– Вот где сыграла наша монетка-то, – прищелкнул я пальцами. – Она была отчеканена в 1861 году, и, следовательно, раньше этого срока никто до французского золота не добрался. К тому времени участники первой экспедиции были уже в очень преклонном возрасте, а сам Ивицкий, как мне удалось выяснить, вообще скончался. Вряд ли это сделали и его сыновья. Но, возможно, кто-то из их потомков все же продолжил поиски заветного места. Мне почему-то представляется, что первым до золота добрался именно один из внуков Антона. Может быть, он действовал в одиночку, может быть, в кооперации с другими родственниками…
– Что ж, может быть, – устало кивнула девушка, видимо, донельзя утомленная затянувшейся беседой.
– Так что, когда вы изучите и сопоставите все имеющиеся документы, – решил подытожить я разговор, – то, может быть, у вас появится идея, в каком направлении вести поиски дальше.
– Зачем искать то, что наверняка уже кем-нибудь найдено?
– Если сия история дотянулась до наших дней, то, по всей видимости, она не окончена, – резонно возразил я. – Ведь зачем-то ваш прадед хранил старые бумаги, зачем-то хотел передать их в руки наследника, причем именно мужчины, а не женщины?! О чем-то это говорит?
– О том, что он был человеком старой закалки и просто не имел понятия о современной эмансипации, – насмешливо фыркнула Сандрин.
– Нет, нет, – возразил я, -дело совсем в ином. Видимо, он надеялся, что его потомок завершит эпопею с исчезнувшим кладом, так сказать, доведет дело до логического конца. И потомок должен быть обязательно мужчиной, потому что дело это крайне тяжелое, во всяком случае в физическом плане.
– И что же я должна буду сделать?
– Вот уж не специалист я давать советы подобного рода!… Представляется, что судьбы всех принимающих участие в данной эпопее сложились таким образом, что на каком-то этапе произошел некий сбой. Какая-то важная информация оказалась внезапно утраченной, и по этой причине уже найденный и, видимо, перепрятанный вашим родственником клад был утрачен вновь.
– То есть как?
– Трудно вот так сразу сообразить, но я попробую. Представим себе следующую картинку. Начало всей истории положил Антон Ивицкий, раздобыв карту того района, где был зарыт клад гренадера. Один из его сыновей отыскал место, соответствующее этой карте. Далее дело продолжил его внук. Он выкопал монеты, возможно, в 1861 году, и куда-то их перевез. Наверное, в такое место, где он мог бывать достаточно часто, причем не привлекая внимания посторонних. И вот тут-то произошло некое, возможно, трагическое событие, что помешало ему, а заодно и всем его последующим родственникам, воспользоваться золотом. Осталась только память о том, что оно существовало на самом деле, да призрачная надежда, что его все еще можно отыскать.
– Ага, – подытожила Сандрин, – теперь понятно. Мне следует проследить, насколько это будет возможно, судьбы и биографии моих предков, начиная с Владимира Ивицкого. Постараться для начала выяснить, мог ли он на самом деле найти золото, и если да, почему не смог им воспользоваться в полной мере.
– Примерно так, – развел я руками. – Ведь кое-что вы и так знаете наверняка. Например, то, что Людвиг Антонович, старший сын, погиб во время Кавказских войн. И, следовательно, ни он, ни его потомки не могли принимать участие в поисках. К тому же у вас будет доступ в архивы, что поможет отыскать следы и остальных ваших родственников. И весьма возможно, что, проанализировав полученные сведения, мы выйдем на след повторно исчезнувшего золота!
Собственно, на этой довольно оптимистичной ноте наши деловые переговоры и закончились. Мы погуляли еще, зашли в кинотеатр, затем в кафе, и Сандрин даже начала слегка кокетничать, но я не придал этому никакого значения. Молоденькая девица, да еще француженка – у них это в генах заложено. Ближе к одиннадцати я проводил ее обратно на Остоженку, не уставая расточать комплименты и выражать уверенность в дальнейшем плодотворном сотрудничестве. Она в ответ мило улыбалась и согласно кивала головой- И ее прощальное, совсем не дружеское рукопожатие я ощущал все время, пока добирался на метро домой.
Я ожидал скорого продолжения сотрудничества, хотя бы на телефонном уровне, однако минуло почти две недели, а от моей новой знакомой не было ни слуху ни духу. Но поскольку при последней встрече я оставил ей и почтовый адрес, то рассчитывал, что она, если уж не позвонит, то обязательно напишет. Мои надежды в конце концов оправдались, но пришло не письмо – я получил телеграмму, резко ускорившую ход событий. В двух строчках Сандрин сообщала, что ей немного повезло и после интенсивных поисков кое-что удалось узнать по интересующей нас теме. Мне безапелляционно предлагалось срочно выехать в Санкт-Петербург и навестить ее по адресу Двинская улица, дом 24.
Делать было нечего, деловой тон послания не оставлял места для сомнений и колебаний. На следующий же день я договорился о кратковременном отпуске и, наплевав на экономию, вылетел в Северную столицу самолетом. Не скажу, что сильно сократил время на дорогу, но само ощущение, которое испытывает человек, передвигающийся воздушным транспортом, дает ощущение жуткой спешки. А именно это мне и требовалось, поскольку в душе вновь возникла робкая надежда, что отыщется след исчезнувших золотых. И я мчался в Санкт-Петербург, словно сказочный Буратино в Страну дураков. Пожилой таксист со свистом доставил меня на Двинскую, и через полчаса после моего звонка по сообщенному француженкой служебному телефону, из подъезда, украшенного массивными старинными дверьми, легко выпорхнула Сандрин.
– Умираю, хочу есть! Не возражаешь прогуляться до кафе? – подхватила она меня под локоть, одновременно легко переходя на «ты».
– Только за этим и прилетел, – поддержал я ее игривый тон. – Но в отличие от тебя умираю не столько от голода, сколько от любопытства.
