Василий Сахаров - Война за Врата-2
— Ну, че, падла, слыхали мы, что тебе лапу оторвало на войне? — продолжил Костас. — А это ничего, мы тебе сейчас добавим по полной, и второй лишишься, курва. Правильно я грю, пацанчики-жиганчики? — обернулся он к своим "шестеркам".
Те, только захохотали, а Толстый, поняв, что как бы там ни было, его сейчас будут жестоко избивать, а на помощь никто не придет, хоть кричи, хоть нет, резко взмахнул палкой и ударил Костаса в полную силу промеж глаз. Тот по-бабьи завопил и, зажав перебитый нос ладонями, отскочил в сторону. Пока отвлеченные истошным и пронзительным криком Костаса, Барабан и Дуст тупо пялились на своего вожака, Толстый перенес вес тела на левую ногу и успел нанести еще один удар. На этот раз, под раздачу попал Барабан, и палка сильно, с оттяжкой, прошлась по его голове. Однако не рассчитал Толстый, сильно подался вперед, потерял равновесие, и Дуст, видимо по инерции, а не от хороших бойцовых навыков, просто толкнул его вперед и, запнувшись через лавочку, Федор покатился по земле. Он попытался приподняться, да куда там, протез скособочился, а на одной ноге много не навоюешь. Попытался встать на колени, чтобы хоть так, но иметь равновесие, но его враги уже оклемались, и от сильного удара ногой в бок, он опять полетел на землю.
Мимо его головы, возле самого виска, просвистел тяжелый ботинок, и у Толстого, мелькнула одна короткая мысль: — "Вот и все, теперь точно конец". Так бы он, наверное, и сгинул в этом дворе — забили бы его насмерть, но в тишине, нарушаемой лишь сопением тройки уродов и глухими звуками ударов, раздался знакомый ему голос Зямы:
— Держись, братан!
Действительно, Толстому не померещилось, и это оказался Зяма, который влетел во двор в паре еще с одним парнем. Действуя умело, четко и слаженно, они быстро раскидали Костаса и его "шестерок" несколькими ударами, согнали в кучу, и теперь, пострадавшей стороной стали они. Как их учили уму-разуму, Толстый не видел — искал в темноте свой протез, а когда нашел, и на ощупь все же приспособил к ноге, дело уже было сделано. К нему подскочил с одной стороны Зяма, а с другой парень, помогавший ему и, подхватив его под руки, через проходные дворы куда-то поволокли.
Двигались они минут десять, выскочили на Ворошиловский проспект, тут же взяли такси, и Зяма, скомандовал водителю:
— Шеф, на "Динамо".
К стадиону "Динамо" подъехали быстро. Зяма взмахнул пропуском, они заехали во внутренний двор, и вновь подхватив Толстого под руки, парни потянули его куда-то внутрь. Пройдя несколькими коридорами, зашли в обширный спортзал, судя по всему по рукопашному бою, и Федора, усадили на стоящий в углу диван. Парень, имя которого Толстый так и не узнал, куда-то сразу же ушел, а Зяма, присев рядом с другом, сказал:
— Повезло тебе, братка. Мы с Темой, — он кивнул в сторону выхода, — там случайно оказались. Эти черти повадились местных на гоп-стоп брать, развлекались так, а мне бабули со двора, пару дней назад пожаловались. Вот и решили зайти, пообщаться с уродами. Идем, а навстречу сосед, говорит, что меня какой-то парень военный ищет. Я про тебя сразу и подумал. Заходим во двор, а там Костас с упырками своими, кого-то метелит. Ну, думаю, не иначе как Толстого.
— Все точно, — сказал Толстый. — Я тебя искал, а тут эти, за старое хотели посчитаться. Твари! Выручил ты меня, кореш, не в первый раз уже.
— Ладно, сочтемся, Земля, она ведь круглая. — Зяма похлопал его по плечу. — Сейчас врач придет, осмотрит тебя, а потом поговорим.
Через час, когда появился немногословный врач и, сделав Толстому несколько перевязок, ушел, они вдвоем уселись за стол в тренерской комнате, и под кофе с бутербродами, разговор продолжился.
— Ну, рассказывай, как оно, там, на войне? — Зяма внимательно посмотрел на Федора.
Толстый пожал плечами:
— Месиво…
— Понимаю, — кивнул Зяма. — Я и сам мечтал в армию, но ты ведь знаешь, медкомиссию не прошел, а потом, подумал, что, наверное, оно и к лучшему. Мне и здесь дело нашлось, — он прервался. — Так чего искал-то меня, кореш? Отлежался бы дома, я бы тебя все равно, навестил позже.
— Тут дело такое… — замялся Толстый.
— Да, не жмись, говори уже. Мы с тобой с детства вместе, так что помогу, чем смогу. Операция нужна, помощь, деньги? Я теперь приподнялся, квартиру на Ленина снимаю, некоторые вопросы могу порешать.
— Нет, тут тема иная. Ты ведь с Кудрявцевым — командором "акинаков", раньше был знаком?
— А что? — сразу насторожился Зяма.
— Есть кое-что, что будет ему интересно. Оттуда, — он мотнул головой, — с фронта.
Зяма приложил палец к губам, мол, помолчи пока. Встав, он вытянул из-под диванчика черный прибор с непонятными закорючками по всему корпусу, нажал кнопку, и сказал:
— Глушилка, мардунская. Здесь вроде чисто, проверяем все постоянно, но на всякий случай.
— Серьезно все у вас, по взрослому, — удивился Толстый.
— А то, — усмехнулся Зяма, присаживаясь обратно на стул. — Что там, ты говоришь, с фронта привез?
Толстый вынул из кармана флэшку и положил перед Зямой.
— Вот, это очень интересно "акинакам" будет. Сможешь передать, чтоб адресата достигло?
— А это действительно важно?
— Очень.
Зяма хлопнул ладонью по краешку стола, и весело сказал:
— А-а-а, сделаем все как надо, братка. Пока, — он пододвинул флэшку обратно к Толстому, — пусть она у тебя полежит.
Толстый убрал носитель информации обратно в нагрудный карман потрепанного кителя, а Зяма достал из холодильника четыре бутылки пива, и то, что часто снилось Толстому во сне во время службы, большую вязанку настоящей жирной донской селедки — шамайки.
— Отметим твое возвращение домой, братка, — сказал Зяма, ставя все добытое в холодильнике на стол. — Сколько же мы с тобой не виделись?
— Почти год.
— Точно, — подтвердил Зяма.
Почти в полной тишине, они распили по первой бутылке, и Толстый, спросил:
— Слышь, дружбан. Ты говорил, что приподнялся, как, если не секрет.
— Да, секрета нет никакого. Ты ведь помнишь, что я в скины подался?
— Ну, то еще при мне было.
— Сколотил свою команду, пару акций провели, а потом полицаи на хвост сели крепко. Думал, что все, или зона, или в бега. А тут на меня, знаешь, кто вышел?
— Кто?
— ВКР, — со значением произнес Зяма.
— А что это?
— Вольная казачья республика, лет шесть назад возникли, в 2009-м, кажется. Им Кудрявцев мои координаты скинул, попросил присмотреть.
— А причем здесь скины и казаки, ты ведь с ними никогда не контачил?
Зяма щелкнул пальцами правой руки и, наклонившись поближе к Федору, почти прошептал:
— Толстый, там такой клубок, что сам черт ногу сломит. Там тебе и казаки из ВКР, и "акинаки", и немцы непонятные, и вояки, и даже, авторитеты криминальные. Там общего, только одно — черных нет, а для нас, это основное, — он приподнялся, сделал хороший глоток пива, и продолжил: — Теперь, мы с фашизмом и прочим нацизмом завязали. Организовали военно-патриотический клуб "Воин Тихого Дона", готовим молодежь, наркоманье гоняем, и даже, блин, полиции помогаем. Вот это, — он обвел вдоль стен рукой, — все, нашему клубу принадлежит, ну, половина спорткомплекса, а я, замначальника клуба.
— Неплохо, — одобрительно заметил Толстый, всегда с подозрением относившейся к увлечения Зямы, фашистскими идеями. Хоть и не читал никогда ни одной листовки, что друг притаскивал, но то, что фашизм есть зло, он усвоил с раннего детства. То ли дело — патриотизм, борьба за свой народ, звучит гораздо лучше. Толстый спросил: — А в городе как, перемены какие?
— По разному. С одной стороны, заводы вновь открываются из-за этих Врат, сбыт растет, мест рабочих больше, а с другой, людям платить еще меньше стали. А если кто-то возмущается, то пинком под зад всю рабочую смену, а на их место гастарбайтеров из Узбекистана или Китая — эти не никогда возмущаются. "Ростсельмаш" приподнялся сильно, "Роствертол", "Ростпродмаш", "Алмаз", "Донтабак", "Горизонт", да все в гору пошли, а особенно, кто связан с техникой и жратвой. Опять же военных в городе много — реанимируют систему военных учебных курсов и народ набирают. Однако служить сейчас не в моде, да и за ушастых свое здоровье гробить, а то и жизнь, кайфа нет. В общем, все как всегда.
Толстый продолжил спрашивать:
— Так значит, с фашизмом ты покончил?
— Ага, — подтвердил Зяма. — Понимаешь, разъяснили мне кое-что. Ведь все эти: таджики, узбеки, негры, кавказцы, они есть только следствие проблемы, а причины в другом, совсем в другом. Человек, он ведь как зверь, всегда ищет, где добыча больше, опасности меньше и места привольней. Так же и гастарбайтеры эти — они хотят кормить свои семьи, и готовы для этого пойти на все, работать на любых производствах, а если совсем дела плохи, то грабить и воровать. Но, их обложили со всех сторон, и они, видят только один путь — на север. Для этого, им создали все условия: границ почти нет, все покупается и продается, а власть только болтает, да тупорезам и алконавтам, по телеку хрень впаривает. Вот они и прут, лишают наших работы, а от этого проблемы, и у нас, и у них. Сталкивают лбами, как всегда. А в итоге, вместо того чтобы приводить в порядок свою страну, мы ее же и разрушаем. Тратим время на борьбу совсем не с теми, с кем надо.
