Андрей Посняков - Кокон
Вообще-то незваным гостям обрадовались — начинался летний рабочий сезон, из тех, когда день год кормит, — и любые руки лишними в хозяйстве не были. Петренко сразу же предложил пожить у него Насте с Игорьком, он давно уже разыскивал в городе сестру и племянницу, о чем многие в деревне хорошо знали. Теперь мог сказать, что нашел.
— Хозяйство у меня большое, — улыбался сквозь очки Иван Лукич. — Огород, сад, ягоды… Поливать все надо, пропалывать, а у меня уже силы не те.
— Ничего, — улыбалась Настена. — Справимся. Мы к крестьянскому труду привычные, сами, считайте, что в деревне жили, в своем-то дому… Ох… — Женщина вдруг скорбно поджала губы, нахмурилась. — Сгорел ведь теперь дом-то, вот ведь беда какая!
— Зато у меня дом просторный, — утешал старик. — Тебе, Настя, отдельную комнату выделю, а сынишка твой и в горнице поспит, верно?
— Посплю, конечно… А летом и на улице могу, на веранде…
— Ну, вот и славненько.
Женьку Марина решила оставить у себя — тоже огородик имелся, да и парень был проворный, такого можно и к охоте, и к рыбалке приспособить — о том уже Лешка договаривался, спрашивал, умеет ли Женька крючки да вирши ставить.
— Ну и вам местечко найдем, — обнадежил Макса с Олесей Петренко. — Валентина говорит: на старой биостанции можно пока поселиться. Так, Валентина?
— Так. — Женщина кивнула. — Место там отдаленное, глухое, можно сказать — дикое. Овраги кругом, болотины, буераки — чужих глаз нету. Я еще в прошлый раз хотела вам предложить, да зимой там жить невозможно — печку какие-то упыри давно на кирпичи разобрали. Ну, теперь-то до зимы далеко — может, и сладите печку.
Максим благодарно кивнул:
— Может, и сладим.
* * *Валентина не врала: старая биостанция — покосившееся от времени здание, когда-то выкрашенное темно-бордовой краской, — располагалась километрах в трех от деревни, на опушке леса, за оврагами и орешником. Сразу же за домом начинались болота, а чуть левее протекала река, точнее сказать, ручей шагов в десять шириной, говорят, рыбное место.
— Посмотрим, какое рыбное… Завтра вечерком к Марине зайду, попрошу крючков, лески…
— Макс, может, огородик разведем? Землицы-то здесь много. Ты бы вскопал, я бы прополола…
— Ага, огородик, — усмехнулся Максим. — Петренко что сказал? Не высовываться! Тихо сидеть, будто и нету нас здесь вовсе.
— Ну, всю жизнь прятаться-то не будешь.
— Всю жизнь — нет, — присев рядом с любимой на покосившуюся от времени лавочку, согласился молодой человек. — А вот это лето, похоже, придется. Так что огородик пока не для нас, а вот рыбалка, ягоды, грибы — это дело.
— Так грибам рано еще.
— Зато рыбы, говорят, много. Да и морошка должна скоро пойти, черника. Наберем, бражку поставим… Закатим пир на весь мир, верно, милая?
— Все бы тебе пировать…
В последнее время какой-то раздраженной стала Олеся, нервной.
* * *Снаружи новые жильцы в целях конспирации оставили пока все, как есть, а вот в самом доме, внутри, навели более-менее сносный порядок. Из двух старых оттоманок соорудили одну, притащили в ту же комнату конторский стол, небольшой, с выбитыми стеклами, шкаф, стулья. Получилось вполне даже ничего, уютно.
Так и зажили. Питались в основном ухой — рыбы в ручье и в самом деле водилось немерено, даже Олеся на удочку ловить пристрастилась. Доброхот Петренко прислал через пару деньков Игорька с небольшим бочонком солонины и пресными лепешками — вот им обрадовались, по хлебу все же скучали.
— Как вы там, Игорь, справляетесь?
— Да ничего… Приятно даже.
— Друзей деревенских еще не завел?
— Нет пока. — Подросток поджал плечами. — Я больше с Женькой, да с Лешкой, да с Димкой тусуюсь — они каждый вечер заходят… или я к ним.
— Про хмыря местного помнишь? — негромко предупредил Максим.
— Про Мишку Хмыреныша? Помню. Подкатывал уже… В компьютер играть звал. — Игорек ухмыльнулся.
— У него что, электричество есть?
— Не, ноутбук с аккумулятором мощным. Только Интернета все равно нет, а так просто играть неинтересно. — Мальчишка взъерошил затылок. — Знаешь, дядя Максим, он все, как ты и говорил, расспрашивал: кто такие да откуда? Я, как Лукич научил, ответил.
— Молодец, — похвалил молодой человек. — Только смотри — все время держи ушки на макушке.
— А я и держу… А как же!
* * *Вечерами молодые люди частенько болтали друг с другом — наконец-то они были одни, да и времени появилось достаточно, вот и обсуждали все, невольными свидетелями чего оказались. И в первую очередь — невероятные перемещения в прошлое. Много здесь было вопросов, ответов на которые покуда не имелось, да и вряд ли они могли появиться, эти ответы. Почему именно середина семидесятых? Почему только кое-кто в том времени может видеть пришельцев, да и то лишь когда те наденут на себя местную одежду… или, скажем, очки? Почему там невозможно ни есть, ни пить? Что знают о возможности проникновения — цветиках-семицветиках — трехглазые? Или они оказались в тех временах случайно, в пылу погони? Тихомирову почему-то именно так и думалось.
И все это были вопросы без ответа… так, языки почесать только.
— Черт! — как-то уже под вечер встрепенулся Максим. — Крючки-то забыл проверить!
— А где ты их поставил-то?
— Да на ручье… чуть ниже, с километр пройти…
— Так утром проверишь.
— Думаю, как бы утром кто чужой наш улов не снял — в деревне, знаешь, ухарей хватит.
Вскочив с оттоманки, Тихомиров живо натянул джинсы:
— Я быстро!
— Подожди… Я с тобой прогуляюсь. Погода загляденье!
Действительно, вечер стоял на удивление светлый и тихий — солнце еще не зашло, и сквозь золотисто-желтую вуаль проглядывал яркий сверкающий мячик. Ветра не было, деревья вокруг — липы, березы, ивы — стояли умиротворенно-задумчивые, спокойные. Где-то в ближних кусточках вдруг засвистала малиновка, ей тут же отозвался жаворонок, потом в лесу закуковала кукушка, застучал по стволу дятел.
Оставив любимую на склоне, у малиновых зарослей, Максим закатал джинсы и, взяв прихваченную корзинку, босиком спустился к ручью…
— Ай… холодно, однако!
— Рыба-то есть?
— Спрашиваешь! — Тихомиров показал полную окуней корзину.
— Ха, окунье одно, — скривилась в притворной брезгливости девушка.
— Да не только… Ты вот глаза закрой, покажу…
Олеся прижалась спиной к стволу березы, облизала губы:
— Ну… закрыла…
Осторожно поставив корзину с уловом, молодой человек неслышно подкрался ближе и быстро расстегнул пуговицу на Олесиной рубашке, погладил девушку по животику, поцеловал в грудь…
— Это что, и есть твой улов?
— Не только…
Полетели в стороны джинсы, и вот уже влюбленные повалились в траву, мягкую и высокую, пахнущую сладким клевером и мятой…
А когда вернулись домой, калитка оказалась распахнутой.
— Кто-то приходил… — пожал плечами Максим. — Но я ее закрывал, точно…
Он осторожно отворил дверь, проскользнул в комнату…
Никого!
Напрасные страхи…
— Ну и ну! — покачала головой Олеся. — На ровном месте ему кто-то мерещится.
— Знаешь что, ма шери… — Тихомиров нервно поежился. — У меня почему-то такое чувство, будто за нами кто-то следит.
— Вечно тебе все кажется! Смотри, стемнело уже совсем… кто тут нас увидит-то?
И в самом деле, стемнело. Мало того, в небе вдруг громыхнул гром!
— Ну вот… грозы только не хватало. Вовремя мы с тобой крючки сняли!
И снова гром… И сверкнула молния…
Как-то уж очень ярко, словно вспышка фотоаппарата.
* * *История со вспышкой почему-то не давала покоя Максу дня три. За это время он успел несколько раз прогуляться к Светлому озеру, к неприметной полянке с цветиками-семицветиками, которую летом отыскать да и просто заметить было куда труднее, нежели зимой. Одно помогало — рядом с поляной росла старая береза с вырезанной в какие-то незапамятные времена классической надписью — «Витя + Маша = Любовь». У этой березы, в растущих рядом кустах, Тихомиров устроил схрон: натаскал туда лепешек, консервов, которыми щедро снабдил его Петренко, с десяток пластиковых бутылок для воды — озеро было рядом. В общем, приготовил убежище, в котором можно было бы в случае чего отсидеться. Не под березой, конечно же, а там, куда выводила полянка, цветики-семицветики — в зазеркалье. Запасец, конечно, накопился отнюдь не изрядный, но дня на три хватило бы, а потом… потом можно было бы просто осторожно наведаться на ту же полянку, проникнуть обратно в свой мир, набрать воды из озера… Эх, побольше бы консервов да супа в пакетиках — совсем бы идеальное убежище вышло! Тем более Максим, здраво рассудив, все же склонялся к мысли, что трехглазые оказались в зазеркалье случайно.
