Алексей Колентьев - Тени чёрного пламени
Сделав девушке знак спешиться, я обратился к своему всаднику:
– Извини, друг. Дальше нас подвозить не надо, как-нибудь дойдем сами.
Немец недоуменно пожал плечами и вызвал по рации начальство. Тут я его понимаю, приказ есть приказ, а мы – это только посылка, без прав и голоса. Затем последовал вызов от Энке, но уже мне. Сославшись на старую рану и близость моста, я поблагодарил лейтенанта за помощь, и тот отозвал своих людей. Как только всадники скрылись из вида, я сделал Ксении знак следовать за мной. Сойдя с дороги, мы вошли в заросли кустарника, который местами доходил мне до макушки. Стараясь идти осторожно, я повел Ксению к небольшой рощице в двух десятках метров от того места, где дорога делала поворот. Там был небольшой прямой отрезок трассы метров тридцать, а за ним уже и застава. После прошедшего недавно дождя идти было трудно из-за липкой грязи, в которую превратилась почва. Однако пульсирующее в висках чувство опасности гнало меня вперед и вперед, пока через час с небольшим мы не оказались среди скрученных в витые жгуты мертвых деревьев. Кое-как отскоблив обувь от грязи, я потащил репликанта к самому высокому дереву.
Девушка не вырывалась, но, перед тем как лезть наверх, все же спросила:
– Что с тобой, почему мы бежим в сторону от дороги?
Бывают в жизни такие моменты, когда ты понимаешь, что криком и приказами ничего сделать нельзя. Поэтому, сбавив лихорадочный темп, я остановился и сказал то, что чувствовал, даже осознавая всю нелепость каждого произнесенного слова:
– Там очень опасно. Стоит нам показаться у заставы сейчас, и оттуда мы никуда не уйдем. Нужно укрыться, понаблюдать.
Однако девушка повела себя не так, как можно было ожидать от большинства людей в похожей ситуации. Без всяких расспросов она полезла на дерево, будто в моих словах действительно содержалось внятное объяснение. Но в данный момент у меня не осталось сил на эмоции, даже на удивление. Отойдя от дерева на пятнадцать шагов, я установил три растяжки, чтобы к нам было труднее подобраться незаметно. С дерева, на котором уже обосновалась девушка, открывался хороший обзор на несколько километров окрест. С ее оптикой можно полностью контролировать подходы к высотке, на которой мы временно обустроились. Я спустился чуть левее и сел в густых зарослях колючего кустарника, метрах в десяти от позиции девушки. Беспричинный, непонятный страх начал отпускать только сейчас. Выцедив из поилки несколько долгих глотков прохладной воды, я вынул монокуляр и навел оптику на отлично просматривавшийся сейчас бетонный мостик, за которым виднелась баррикада из завешенных масксетью мешков с землей. Часовых было трое: два человека сидели за пулеметом у узкой амбразуры, а один прохаживался вдоль противопехотного ежа, умело сколоченного из неошкуренных жердей и колючей проволоки. Экипировка у всех троих была однообразная – самодельные «стрижи» с усиленным бронированием корпуса, четвертый класс, никак не меньше. Тот, что прохаживался вдоль заграждения, был вооружен американским автоматическим дробовиком двенадцатого калибра с магазином барабанного типа на двадцать патронов. Штука на любителя, но, в отличие от российских аналогов, этот может штатно стрелять игольчатыми боеприпасами. Рой таких стрелок из прочного сплава способен превратить любого практически в фарш. Оружие двух других бандитов я разглядеть не смог – бруствер слишком высок. Внешне все выглядело спокойно, ничего необычного. Когда в напряженном ожидании минул еще час, я начал было корить себя за необоснованный приступ несвойственной мне паники. Ксения тоже молчала, было еще хуже, если бы девушка стала отпускать в мой адрес всякие колкости.
Но вместо этого от девушки последовал доклад:
– К мосту приближается повозка, двое верховых и еще пятеро пеших. Все вооружены, фургон сильно нагружен.
В приближении лучше не стало, все же я видел только след, но отпустившее было чувство тревоги вдруг нахлынуло с новой силой. Стараясь рассмотреть все в деталях, я нажал на клавишу увеличения и вскоре смог рассмотреть экипировку всадников, ехавших впереди фургона. Люди производили немного странное впечатление, хотя, что конкретно смущало, я пока не понял. Оба всадника одеты в поношенные «стрижи» какой-то неизвестной модификации, где основной упор был сделан на бронированные вставки. Поверх комбеза оба носили пончо армейского образца. И как только взгляд охватил группу в целом, я понял, что конкретно смущало в общей картине. Несмотря на нормальную погоду, все путники были в масках, скрывавших лица. Хотя в этом нет ничего особенного, однако перед блокпостом все обычно лица открывали. Напряглись и часовые, мерно вышагивавший вдоль заграждения боец сделал за спиной предостерегающий знак, и пулеметный расчет мгновенно на него отреагировал. Ствол крупнокалиберного КПВ[22], установленного там на низкой треноге, чуть качнулся, беря приближавшуюся колонну на прицел, и головы обоих стрелков скрылись за верхней кромкой бруствера. Фургон и верховые сбавили скорость, а потом вообще остановились. Шедшие, а вернее будет сказать, бежавшие следом за повозкой пятеро закутанных в накидки людей тоже остановились. Один из всадников тронул изнуренную скачкой серую кобылу и подъехал к заграждению, что-то протягивая часовому. Всадник нарочито низко свесился из седла, его правая рука скрылась от меня за шеей лошади. В следующее мгновение какое-то наитие заставило меня перевести оптику на пулемет. За бруствером мелькнула прозрачная тень, потом еще одна. И вдруг ствол пулемета задрался вертикально вверх, а шлемы бойцов пропали из виду окончательно.
Когда я все еще силился разглядеть, что случилось, в наушнике прозвучал сдавленный шепот девушки:
– Всадник заколол часового!
Раздумывать было некогда, я отжал тангенту на передачу и как можно более твердым голосом приказал:
– Сиди тихо! Что бы ни случилось дальше, просто замри!
Тем временем события на заставе развивались стремительно. Всадник толкнул кобылу пятками в бока, животное взвилось вверх и, перескочив через заграждение, оказалось в трех метрах от баррикады. Вытянув вперед правую руку, человек навел ее на ближайший вагончик. В следующее мгновение сгусток синевато-белого пламени ударил в грудь выскочившего на порог бойца. Человека втолкнуло обратно, а мгновение спустя крыша вагона лопнула под напором ударной волны, и до нас докатилось эхо взрыва. Всадник поскакал дальше, освобождая место для стремительного броска пеших бойцов, проворно рассыпавшихся в цепь у него в тылу. В этой картине был только один положительный момент. Все пятеро, как и второй всадник, оказались вооружены обычными «калашами», которые они, не стесняясь, пустили вход. Через пять долгих минут все было кончено. Фургон въехал на небольшую площадку возле баррикады и там остановился. Фигуры в плащах проворно обыскали заставу, собрав оружие и вынося из второго вагончика какие-то коробки. Заминка вышла только с пулеметом, двое возившихся у опрокинутого набок станка не смогли его правильно разобрать, отчего ствол перекосился влево и никак не хотел пролезать в узкую дверь фургона. Между «плащами», как для краткости я прозвал нападавших, возникла короткая перепалка. Они бросили пулемет на землю и тут же сцепились в нешуточной потасовке, в ход пошли ножи. К ним присоединился возница, который тоже достал короткий матово-черный кривой клинок. Но, видимо, обращаться с ножом у кучера выходило не очень. Вскоре именно он схватился за бок и свалился замертво. Не знаю, чем бы это закончилось, но тут подъехал тот из всадников, что не был вооружен энергетической пушкой. Не колеблясь, он направил коня на дерущихся, широкая грудь чалого мерина разъединила спорщиков, и те покатились на землю. Всадник вынул из поясной кобуры пистолет и дважды выстрелил в барахтавшихся на земле «плащей». И вот дальше случилось то, что заставило меня на короткий миг потерять самообладание, настолько сильным и острым было чувство ненависти, затопившей сознание. Над дергающимися в конвульсиях телами прямо из воздуха появился гигантских размеров черный паук. Ждущий был закован в ртутнопереливающуюся серебром броню, покрывавшую почти две трети его узкого тела. Мерно покачиваясь на широко расставленных мощных лапах, паук подошел к всаднику почти вплотную. Тот мгновенно спрятал оружие и сполз с седла, рухнув ниц у ног Ждущего в Темноте. Лошадь стояла смирно, словно оцепенев. В воздухе повисло такое напряжение, что казалось, он весь состоит из камня.
Превозмогая желание бросится туда и начать рвать эту тварь голыми руками, я все же нашел в себе силы сказать дрожащим от напряжения голосом:
– Ксения… нет! Очень тебя прошу, если хочешь победить, а не умереть – сиди тихо!
Репликант не ответил, но, когда я с большим трудом оторвал взгляд от далекой фигуры моего заклятого врага и посмотрел на дерево, фигура девушки осталась неподвижной. Ствол ее винтовки, удобно вложенный в развилку толстой ветки, даже не ворохнулся. Снова поднеся монокуляр к глазам, я увидел, что разборки закончились для всадника без видимых последствий. Теперь он снова был в седле, а трупы двоих спорщиков валялись там же, где их застала смерть. Пулемет тоже оказался брошен, его даже не потрудились оттащить в сторону и отсоединить короб с лентой. Так продолжалось еще несколько минут, пока фургон снова не тронулся с места, выехав за ограждение заставы на дорогу, ведущую прямо к Развилке. Трое пеших «плащей» снова мерно затрусили за повозкой, будто ничего особенного и не случилось. Простой всадник возглавил колонну, а тот, что разнес вагончик энергетическим взрывом, остался стоять посреди дороги, смотря куда-то вперед. Вдруг виски пронзил резкий импульс боли, в глазах на миг потемнело. Но навык, вколоченный с кровью в круге испытаний клана Изменяющих, просто так не уходит. Резко выдохнув, я сконцентрировался на рвущем сознание импульсе боли и осторожно, словно острое лезвие отравленного клинка, отвел его в сторону, заставив отступить. В то же мгновение всадник заметно покачнулся в седле и, вскинув левую руку к груди, быстро провел ладонью перед собой в воздухе. Боль тут же исчезла, а рядом с всадником возникло двое Ждущих. Некоторое время они неподвижно стояли на месте, я слышал отдаленное эхо мыслеимпульсов, но ничего конкретного разобрать не получилось. До этой странной троицы сейчас было всего двести с небольшим метров, я с огромным трудом подавлял желание выпустить по ним весь оставшийся у меня боекомплект. Удерживало какое-то подспудное чувство, говорившее, что случай вспомнить былое скоро непременно представится. Когда всадник ударил лошадь пятками, а пауки снова исчезли, набросив маскировку, я решился посмотреть на часы. Все, что случилось у заставы, заняло не более четверти часа. Прикинув скорость, с которой двигались пауки со своими прислужниками, напрашивался вывод, что примерно через полтора часа они будут у Развилки. Вызвав по рации репликанта, я приказал девушке спуститься вниз. Что бы ни случилось дальше, результат нам выгоден, но для получения этого выигрыша нужно проконтролировать ход самой партии.
