Алексей Гравицкий - В зоне тумана
Я открыл глаза и сел в три рывка, оттолкнувшись от земли бесчувственными связанными руками. Мун смотрел на меня с ухмылкой. Злобной, ядовитой, но при этом какой-то тоскливой. Грустный сарказм.
- Зона дерьмовое место? Я дерьмо? - спросил он. - Так хрена ж ты тогда обижаешься? Это не мир к тебе дерьмово относится, это ты к миру, как к дерьму. По каким меркам живешь, то и получаешь. Мне вот надоело слышать от тебя, что я шмат какашки. Если ты в этом так уверен, получи и распишись.
Тупо заныла голова. Хотелось потереть глаза, помассировать виски, но руки были связаны. Интересно, если б я смотрел на мир иначе, ну, скажем, как Хлюпик, что бы он тогда мне напел? Или он тогда меня не сдал бы? Пожертвовал бы своей шкурой?
А я сам? Хотя со мной такого бы не случилось, я не случайно всяких знакомств, компаний, напарников, общих дел и попоек избегаю. Вот один раз сунулся со своей липовой добродетелью и чувством долга, теперь сижу с затекшими, скрученными за спиной руками под дулом автомата.
Дуло автомата сидевшего неподалеку Карася шевельнулось, словно бы подтверждая мои мысли.
- Круто отмазался, - оценил Карась спич Мунлайта. - Я прям заслушался. Научишь меня такие отмазки ляпать?
- Я тебя еще не такому научить могу, - злобно пообещал Мун. - Только руки развяжи.
- Перечешешься. - Карась хихикнул, словно услышал что-то смешное. - Я тебя сам еще поучу.
- Чему ты меня можешь научить? - оживился Мунлайт. - Анекдоты паршивые травить?
- На это тоже талант нужен, - купился Карась.
- Ну, продемонстрируй что-то оригинальное.
- Ща. - Карась сосредоточенно наморщил лоб. - Во! Разговаривают два сталкера. Один: «У тебя сбылась хоть одна детская мечта?» Другой: «Да! Когда отец таскал меня за волосы, я мечтал стать лысым».
Шутник заквохтал, довольный собой и своей шуткой. Мун садистски улыбнулся. Явно не над анекдотом.
- А хошь я тебе расскажу?
Карась подался вперед. Уши стали похожи на локаторы. Улыбка на лице Мунлайта стала шире.
- Приходит сталкер к гинекологу, - начал он и замолчал, давая возможность осмыслить сказанное.
- Ну, - с разгону поторопил его Карась.
В следующую секунду на лице его возникло подобие осознания чего-то. Рожа вытянулась, а после снова вернулась к исходному положению. Только выражение теперь было не растерянное, а как у ребенка, которому дали конфету в яркой обертке, а когда он схватился, выяснилось, что конфеты-то и нет, обертка пуста.
- Пошел ты, - обиженно пробурчал Карась и повернулся к Ваське Кабану, о чем-то переговаривающемуся вполголоса со Снейком.
- Слышь, Василий, костерок бы сварганить. А то зябко.
- Сваргань, - отозвался Кабан. Он как раз присел на мой рюкзак и слюнявил горлышко жестяной фляжки, выкрашенной в хаки. - Или ты это мне предлагаешь сделать?
* * *
Инициатива наказуема. Всегда. Поэтому за дровами для костра, если это так можно было назвать, отправился Карась. Правда, справедливости ради надо заметить, что ему в сопровождение была выделена «одинаковая с лица» парочка мордоворотов.
В результате через четверть часа мокрая и злая троица отправилась за второй партией сырья, а Снейк, тихо матерясь, пытался разжечь костер. Сырой хворост гореть не желал, что заставляло молчаливого «викинга» материться еще яростнее.
Мы остались в стороне и без присмотра. Если не считать автоматного ствола, смотрящего в нашу сторону. И хотя автомат лежал на коленях у Кабана, а хозяин автомата больше внимания сейчас уделял костру, чем нам, ощущение от этого приятнее не становилось.
Мун, наблюдавший за действом вокруг костра, потихоньку развернулся ко мне вполоборота.
- Угрюмый, - позвал шепотом.
Я сделал вид, что не слышу. Или не хочу слышать.
- Хорош дуться, - не успокоился Мун. - Бежать надо.
Бежать надо. Это я и сам знал. Только в таком тумане, хрен знает где и со связанными руками шансов на успех у нас меньше, чем у голого слепого от свалки до дикой территории дойти. Кабан это понимает не хуже меня, потому и не шибко за нами присматривает. Знает, что бежать в таком виде - самоубийство. А может, решил, что я поверил в его сказки про то, что он нас отпустит.
- Зачем? - решил свалять дурака я. - Деньги мне не нужны, сам сказал. Сейчас доведем их до нычки, и они нас отпустят.
Я говорил так же тихо, так что кроме Мунлайта меня никто не слышал. Мун посмотрел на меня с сомнением. Видимо, соображал: идиот я или прикалываюсь.
- Никого они не отпустят, - на всякий случай пояснил он шепотом. - Убьют они нас. И вас, и меня. Зачем лишние свидетели?
- Ну, сразу же не грохнули, - продолжал дурачиться я с абсолютно серьезным видом. - Это я им нужен, я знаю, где нычка. А вы-то им на кой? Хотели бы убить, давно бы уже убили.
И все-таки мне удалось его поддеть. Желваки напряглись, глаза стали бешеными.
- Угрюмый, ты совсем дурак или прикидываешься? - зашипел он, грозя перейти на такой шепот, который услышат, несмотря на расстояние и жрущий звук туман.
- Твой левый, - тихо отрезал я.
- Что? - опешил Мунлайт.
- Если что, твой левый, мой правый. Хлюпика предупреди. И линяем.
Мун хмыкнул и так же плавно, как поворачивался ко мне, перетек в сторону Хлюпика. Их диалога, а точнее, монолога, так как кляп у Хлюпика вынуть так никто и не удосужился, я не слышал.
Вообще идея бежать сейчас - дикая. Хотя, с другой стороны, конвоиров двое. Заняты своим делом. Туман плотный. Шагов на десять-двадцать отбежать, и уже хрен поймешь, где ты, куда делся. С другой стороны, это надо встать со связанными за спиной руками, пробежать эти десять-двадцать шагов, прежде чем тебя заметят.
Сердце сжалось и застучало, нагоняя безумный ритм. Сбойнет у меня когда-нибудь мотор. И вроде не сказать, что я шибко чувствительный, а сердечко реагирует. Причем с каждым годом все острее.
Я глубоко вдохнул и принялся считать. На счет «три» выдохнул и поймал на себе взгляд Муна. Хлюпик, сидевший на жопе, старательно подбирал под себя ноги, чтобы иметь возможность быстро встать.
Васька Кабан на нас не обращал уже никакого внимания. Чтобы это понять, оказалось достаточно одного взгляда. Поза все та же, но внимание полностью переключилось на возившегося с костром Снейка. Сам Вася в процесс не лез, но руководить им норовил всецело.
Тем лучше. Значит, если повезет, заметит не сразу. А когда заметит, понадобится время на то, чтобы развернуться, поднять автомат с колен. А автоматик-то, поди, на предохранителе. То есть еще и с предохранителя снять. Все это, конечно, считанные секунды, но это целые секунды! Это время!
Хлюпик уселся на корточки и замер.
- Бежим в разные стороны, - на грани слуха, практически одними губами произнес я. - Хлюпик на тебе.
Мун кивнул. Я снова глубоко вздохнул. Раз, два… А дальше все случилось очень быстро и как бы само собой.
Три! Нет, я не стал вскакивать. Я откинулся на спину и откатился в сторону. Трава была жесткая и неприятно хлестала по лицу, но в тот момент я этого не чувствовал, как не чувствовал сырости.
Туман заволок и размыл человеческие фигурки. Краем глаза успел заметить, как что-то подскочило и метнулось в сторону. То ли Мун, то ли Хлюпик. А может, и оба. Я не видел. Туман, адреналин, движение. Все смешалось и только хлестало мокрой травой по лицу.
Секунда. Вскрик. Кто-то что-то заметил. Кто? И что именно?
Рывок, два. Я оказался на ногах и побежал.
Я знал, что бегать нельзя. Я понимал, что бежать со связанными за спиной руками - это верный шанс навернуться. Но сделать с собой ничего уже не мог. Внутри поселилось то самое нечто, что загоняет обычно мою трепетную сердечную мышцу, заставляя считать и глубоко дышать.
Наплевав на остатки разума, которые пытались диктовать свою волю, требовали остановиться, я бежал так, как не бегал уже много лет.
Крики сменились выстрелами. Галдеж и стрельба отдалялись. А ведь если за мной побежал Снейк, то я сейчас получу удар в затылок, и все окажется напрасным.
Но то ли Снейк побежал не за мной, то ли побежал слишком поздно, а удара не последовало. Вообще, кроме себя я теперь никого не слышал. Сколько ж я пробежал?
Ощущение времени пропало настолько, что я было испугался, не попал ли снова в какую-то аномалию. Но нет, звуки были. И запахи. Вернее, один запах - запах сырости.
Я перешел на шаг. Стало немного тише, хотя сердце продолжало колошматить так, что его могли услышать не только за сто метров, но и в четвертом энергоблоке. И дыхание вырывалось громкое, с хрипами.
Спокойно, это иллюзия. Никто ничего не слышит. В этом чертовом тумане голосов и выстрелов не слышно толком, а уж биения чужого сердца и подавно.
Затаив дыхание, я обернулся. Никого. Ни своих, ни чужих, ни Муна, которого теперь и вовсе непонятно, к кому причислить.
В глотке пересохло. Судорожное сглатывание не помогало. Слюны, кажется, не осталось вовсе. Куда помчался с такой скоростью? И что дальше?
