Дмитрий Ермаков - Слепцы
Так продолжалось долго. Но так не могло быть всегда. Сливная система забивалась, засорялась. И вот началось наводнение невиданной силы. В него влили свои воды все четыре озера. И все прочие родники и потоки пещер. Да еще начала просачиваться в пещеры мощная подземная река, русло которой проходило рядом. Водосброс оказался бессилен.
Потоп был необычный, странный. Вода не рвалась вперед голодным зверем, отвоевывая утраченные много лет назад просторы. Она поднималась медленно, величественно, словно знающий свою силу полководец, дающий врагам возможность убежать, укрыться. Прекрасно зная, что рано или поздно он доберется до всех.
Наступление стихии продолжалось часа два, и, наконец, закончилось. Пещеры, туннели, станции метрополитена оказались скрыты под многометровой толщей воды. Вся пещерная система стала одним гигантским озером. Под водой исчезли и могила капитана Николаевой, и высеченный в скале крест, и последние остатки туристической тропы, еще напоминающие о временах до Катастрофы.
Лишь одинокий холм возвышался над спокойной водной гладью.
Холм-ковчег.
* * *Называя путь в Большие пещеры «кротовьей норой», Герман не сильно погрешил против истины.
В самом начале узкого прохода Дарья почти не касалась стенок лаза. Потом стены коснулись ее плеч. Потом она начала стукаться головой. Создавалось ощущение, что это не она движется вперед по сужающемуся туннелю, а стены сжимаются, норовя раздавить Дашу, превратить ее в лепешку. Ужас охватил женщину.
– Может, вернемся? – крикнула она в темноту.
Герман не отвечал. Зато натянулась веревка, и Дарья Сергеевна вынуждена была продолжить путь. Лаз слегка расширился, это немного успокоило ее. Потом стены опять начали сдвигаться. Так повторялось много раз.
В какой-то момент ей показалось, что время отныне навсегда замедлит свой ход. Что пройдут года, а она все так же будет ползти по узкой норе, не в силах ни на миг остановиться. Даше почудилось, что они вовсе не продвигаются вперед, а ползут по кругу. Она увидела себя словно бы со стороны, заключенную в гигантский лабиринт без выхода и входа. Им дали проникнуть внутрь, приоткрыв на миг потайную дверцу, а потом снова наглухо замуровали.
– Герман, остановись! Умоляю, остановись! – закричала Даша опять, голос ее едва не срывался на визг.
– Спокойно, – донесся до ее слуха его ровный, почти равнодушный голос; Лыков не замедлил движения, но все же снизошел до ответа. – Все в порядке. Мы почти на месте.
И добавил как бы между прочим:
– Впереди свет.
Даша выдохнула. Чудовищное напряжение, навалившееся на нее, ослабло. Гора свалилась с плеч. Стены узкого лаза все еще давили, но только на тело, душа же ее освободилась.
Сначала Кружевницына думала, что Герман соврал насчет света, чтобы успокоить ее. Потом глаза женщины уловили впереди слабое мерцание. Оно становилось ярче, усиливалось. Пахнуло свежим воздухом. Сомнений не оставалось: впереди открытое, освещенное пространство.
– Врешь, не возьмешь! – шептала приободрившаяся Даша, мысленно грозя кулаком темноте, тишине и скалам. – Еще повоюем.
* * *Наводнение, превратившее карстовые пещеры в карстовый океан, закончилось. Вода больше не прибывала.
Беглецы, укрывшиеся на вершине холма, заметили это не сразу.
С ужасом ожидали пещерные люди, что скоро накроет и их последнее убежище. Наташа, каждую минуту сползавшая по склону, чтобы проверить уровень воды, снова и снова подтверждала худшие опасения. Люди уже готовились к смерти… И тут наступление стихии прекратилось.
Радостные крики огласили пещеру. Люди ликовали.
Но веселье их было недолгим.
Да, вода больше не лизала им пятки, но она и не уходила. Очень скоро стало ясно, что люди полностью отрезаны от мира. В том числе и от разведчиков, о судьбе которых племя не имело никаких вестей.
– Кошмар только начинается, – сказал товарищам Афанасий. – Природа не смогла одолеть нас в бою и перешла к осаде. Долго мы тут не протянем.
– Что же нам остается? – тихо, но твердо спросила Рада.
В эти страшные минуты, самые скорбные и самые черные из всех, выпадавших когда-либо на долю племени, не нашлось никого, кто бы кинулся на вождя с упреками. Никого, кто впал бы в панику.
– Нам остается, – отвечал вождь, – сесть плотнее, чтобы не терять тепло. Надеяться, что Герман и Даша что-то придумают и придут на выручку. Если узнают, что тут случилось, конечно. И молиться.
Этот план действий, единственное, что мог сейчас предложить соплеменникам Афанасий, не устроил Раду. Девушка вскочила, топнула ногой и закричала:
– Нет! Оставаться тут нельзя! Мы все сдохнем здесь, понимаете?! Как они узнают, если Лада без сознания? А если и узнают, что они сделают?!
– Что предлагаешь? – устало спросил вождь.
– Уплыть отсюда!
– Ты спятила? Ни Алекс, ни Лада, ни старушка двух метров не проплывут. Не гони волну, Рада! – простонал Афанасий.
– А никто не предлагает вплавь. Есть идея получше. Нашли в твоем тайнике, Афоня, рюкзак миротворцев. А там… Лодка. Надувная.
* * *Разочарование. Жгучее, мучительное разочарование – вот, что испытал я, оказавшись по другую сторону узкого лаза.
Спроси меня кто-то в этот момент, а что же я хотел увидеть, не ответил бы. Ей-богу, не ответил бы. Я себе эти Большие пещеры никак не представлял. Даже примерно, даже в общих чертах. Но я не сомневался, что там нас ждет что-то большое… И прекрасное. Я был готов ко встрече с чем-то невероятным, пугающим, зловещим… А вижу какую-то ерунду.
Даша реагирует иначе. Она стоит, приоткрыв от восхищения рот, выпучив глаза, и шепчет:
– Смотри, видишь?! Ты видишь?
– Вижу. И что? По-моему, ничего особенного, – пожимаю плечами я.
Загадочные Большие пещеры, в которые мы так долго стремились и в которые наконец попали, выглядят точно так же, как и привычные пещеры Нового Афона. Размеры зала, конечно, впечатляют. Метров двести квадратных, не меньше. Когда Алексея полушутя спрашивали, почему он называет плод своего воображения именно Большими пещерами, тот лишь огрызался: «Не знаю я, блин горелый. Звучит круче!»
Но вышло так, что название, возникшее случайно, как нельзя лучше подошло к этому месту.
Мы стоим на небольшом уступе. Совсем маленькая каменная площадка. Человек пять тут еще поместится, а больше вряд ли. Вокруг отвесные скалы. До земли метров пять. Позади тесная, узкая дыра, из которой мы вылезли. А вокруг… А вокруг до боли знакомый вид.
Смыкаются над головами величественные своды; замыкают пространство отвесные стены, испещренные трещинами и разломами. Я вижу озеро, спокойные воды которого имеют привычный изумрудный цвет. Маленькое озерцо. Не намного больше нашего. По берегам возвышаются странные рощи, состоящие, судя по всему, из грибов. У одних шляпки широкие, раскидистые, а ножки тонкие и длинные, у других наоборот, маленькие шляпки крепятся сверху к массивным, толстым ножкам. Встречаются и иные сочетания. Одно объединяет эти забавные местные «растения»: они светятся. Именно грибы, растущие группами и отдельно по всей пещере, и освещают подземный зал холодным светом. Фактически они выполняют работу светлячков. На этом отличия заканчиваются.
Между тем Даша, если и заметила, что я не разделяю ее восторг, не подает виду:
– Подумать только: светящиеся грибы! Это просто чудо. Вождь объяснял. Слово какое-то страшное называл. Фосфо… Фосфо… Вспомнила! Они фо-сфо-ре-сци-ру-ют! Чудеса да и только!
– Слушай, – перебиваю я ее, – ты не обижайся, но это же самое унылое место на земле! Глина. Камни. Озеро. Грибы. Больше ничего.
– Вот именно! – всплескивает руками Кружевницына.
– Что «вот именно»? То же самое, что в зале Апсны. Только все раза в два больше.
– Да! Да-да-да! – Даша едва не пускается в пляс. – Ты уловил самую суть!
Я смотрю на подругу с недоумением. Может, тут из недр на поверхность какой-нибудь газ веселящий выходит?
Ой. Кажется, последние слова я произнес вслух. Нехорошо… Улыбка исчезает с лица Даши. Она поворачивается ко мне, хмурится и тихо произносит:
– Дурак ты, Герман.
– Что?!
– Что слышал. Неужели ты не врубаешься?! Здесь, как и в зале Апсны, тепло, светло и сухо. Так?
– Так.
– И воздух свежий, и ядовитого газа нет, верно?
Я на всякий случай сначала глубоко вдыхаю. Тут с Дашей согласиться сложнее. Черт его знает. Яды, они разные бывают. Но пока мы живы и здоровы, уже хорошо.
– Ну… Допустим.
– И вода есть. И пища наверняка. Здесь можно жить. Здесь. Можно. Жить, – повторяет Дарья с нажимом. – Понимаешь? А теперь представь, что мы попадаем в Большие пещеры, а тут… Вообще ничего нет. Темнота и холод собачий. Или что мы выходим, а тут удильщиков штук сто, облизываются, человечиной свежей полакомиться желают. Представил?
– Ну… Представил.
Я начинаю понимать, куда клонит Дуся. Надо признать, логика в ее словах есть. Ошибались и оптимисты, и пессимисты. Тут не рай и не ад. Тут… То же самое.
