Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис
Нынешней ночью Мишка совершил преступление — выпустил пленного волхва, захваченного в Куньем городище. Дождавшись, пока все шумы на подворье затихнут, пришкандыбал на костылях в сарайчик, где держали пленного волхва, долго чиркал кресалом, наконец, зажег огарок свечи. Волхв, нестарый еще мужик, закутанный в традиционный для волхва плащ из белой шерсти, сильно перепачканный, лежал в углу связанный по рукам и ногам, на свет и произведенный Мишкой шум даже не обернулся.
— Я пришел тебя отпустить, — негромко произнес Мишка. — Вот тут топор, немного еды, огниво — в дороге пригодится. Покажу тебе лаз через тын. Выберешься, повернешь налево, пойдешь… — Волхв никак не реагировал на Мишкины слова, хотя должен был проснуться, если вообще спал. Поэтому Мишка на всякий случай спросил: — ты хоть слушаешь? Голос-то подай.
— Слушаю, — глухо отозвался волхв.
— Тогда обернись, — потребовал Мишка.
Волхв заворочался на соломе, сощурил глаза на свет свечи.
— Пойдешь налево вдоль тына, — продолжил Мишка с того места, на котором прервался, — пока не выйдешь к речным воротам. Там увидишь мостки через реку, а на том берегу дорогу. Эта дорога выведет к Нинеиной веси. Знаешь Нинею?
— …
— Чего молчишь? Знаешь или нет?
— Слыхал, — волхв опять ответил односложно и таким голосом, будто был недоволен, что Мишка его разбудил.
— До Нинеиной веси по дороге полдня пути, к утру доберешься. Даже если наши и вышлют погоню, Нинея тебя не выдаст, но, скорее всего, погони не будет. Куда идти дальше — твое дело.
Мишка снова сделал паузу, но волхв молчал. Не удивился, ничего не спросил, пришлось давать объяснения по собственной инициативе, не дожидаясь расспросов.
— Отпускаю тебя не просто так: передашь весть и ответишь на мои вопросы, после этого будешь свободен. Согласен?
— Кому весть? — волхв наконец проявил хоть какое-то любопытство.
— Не знаю, сам думай или у Нинеи спроси. Весть такая, — Мишка пригнулся поближе к волхву, насколько позволяли костыли, и заговорил медленно и отчетливо, чтобы мужик все правильно понял и запомнил: — Тот поход на языческие капища и селения, про который ты знаешь, — не последний. В Турове завелся грек, зовут Илларионом, служит секретарем митрополита. Этот Илларион надумал собрать полк из монахов, обученных воинскому делу. Можно сказать и иначе: основать монастырь для воинов. Полк этот никому из князей подчиняться не будет, епископу — тоже. Только митрополиту киевскому, а может быть, даже и патриарху царьградскому. В Турове несколько дней назад по велению епископа сожгли живьем двух ведунов. Если затея Иллариона удастся и он наберет силу, уставит такими кострами всю Русь. Пресекать это надо быстро, пока Илларион в силу не вошел, потом будет поздно. Все понял?
— Понял, руки развяжи, — волхв снова отвернулся от Мишки, подставляя связанные за спиной руки.
— Нет, — Мишка распрямился и сделал шажок назад. Нападения он не боялся, но чувствовал себя на костылях неуверенно, а на что способен волхв, даже связанный, представлял себе плохо. — Пока на мои вопросы не ответишь, не развяжу.
— Дурак! — пробурчал пленник, все еще лежа спиной к Мишке. — Я ни рук, ни ног не чую, как пойду?
— А никак. Не станешь отвечать или соврешь, оставлю тебя здесь, а весть сам найду как передать.
— Спрашивай, — волхв снова повернулся лицом к собеседнику.
— Заклятие на Татьяну накладывал?
— Тебе-то что?
Мишка немного выждал, но продолжения не последовало, тогда он сделал вид, что поворачивается к двери, и пригрозил:
— Или отвечаешь, или я ухожу.
Угроза не подействовала, волхв молчал, пришлось действительно развернуться и шагнуть к двери, только тогда за спиной прозвучало:
— Накладывал… чрево затворял.
— Почему не сразу подействовало? — быстро спросил Мишка.
— Случается… иногда… — Пленник попытался пожать плечами, но из-за неудобной позы и веревок получилось лишь склонить голову к левому плечу.
— А не потому ли, что ей о твоем заклятии рассказали только после того, как она уже близнецов родила?
Мишка впился глазами в лицо волхва, чтобы уловить хоть какую-то мимику, даже свечу поднял повыше, но связанный мужик сохранял философское спокойствие:
— На все воля богов.
— Врешь! — Мишка понял, что почти выкрикнул это свое «врешь», и понизил голос: — Пока человек о проклятии не узнает, оно на него не действует. Так?
— …
— Так или нет?
— …
— Ну как хочешь, я ухожу.
— Так, — признание явно далось волхву с трудом, деланое спокойствие пропало, на лице проступило выражение жгучей ненависти.
— Когда ей черную весть передали? Ну!
— Не понукай, не запряг, — огрызнулся пленник, но было заметно, что это он так — для удовлетворения самолюбия, расскажет же правду. — Как узнал, что у нее младенец в моровое поветрие помер, так и велел ей передать, что детей у нее больше не будет… живых.
— Понятно. Повернись, веревки перережу.
Мишка перехватил стягивающие волхва веревки кинжалом и снова попятился к двери. Как выяснилось, боялся он зря — волхв действительно не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Неизвестно, сколько времени его держали связанным, может быть, с самого захвата городища. Тогда дело могло кончиться скверно. Но нет, вязать пленных ратнинцы умели, волхв ругнулся сквозь зубы и попытался растереть руки. Получалось плохо, и Мишка решил немного успокоить волхва:
— Не спеши, время есть.
— Кто она тебе? — поинтересовался волхв.
— Татьяна? Тетка.
— Что ж не спрашиваешь, как заклятие снять? — пленник, видимо окончательно поверив в близкое спасение, разговорился.
— Сам знаю.
— Ну уж… — удивление было искренним, волхв даже перестал растирать затекшие руки.
— Все просто, — спокойно объяснил Мишка. — Сделаю куклу, проткну ей иглой живот, потом на глазах у Татьяны эту иглу выну, а куклу сожгу. Какие при этом слова нужно говорить, тоже знаю. Ничего сложного.
— Нинея научила?
— Сам не дурак.
Волхв пожал плечами и снова принялся восстанавливать кровообращение в руках. Некоторое время тишину в сарае нарушало только его сопение, потом волхв, словно спохватившись, спросил:
— Что со Славомиром, знаешь?
— Убит.
— А те, кто с ним уходил?
— Тоже.
— Точно знаешь? — волхв вперился в Мишку недоверчивым взглядом. — Только слышал или сам видел?
— Сам трупы видел. А Славомира, без лица и языка, в лесу оставили, с подрезанными жилами.
— За что? — волхв снова замер без движения, ожидая ответа на свой вопрос.
