Александр Санфиров - Начало звёздного пути
Князь Николай Андреевич Шеховской сидел у глинобитной стены на постеленной на сундук шкуре тура и молча случал разговоры однополчан. Он еще не совсем сошелся с ними, потому что попал сюда по оказии вместе с обозом. Встретили его радостно, потому что господа офицеры почти полгода не имели известий из Петербурга. Но вскоре после того, как у него выпытали все, что он знал, его оставили в покое, потому как показал он себя человеком не очень компанейским и не пьющим. От сопровождавшего обоз офицера гусары немного узнали о своем новом сослуживце, что тот успел произвести фурор в столице своим искусством фехтования, и собственно больше ничего. Но здесь его способностями никто особо не восхищался, впечатление о нем собирались составлять после первого боя. После представления командиру эскадрона он уяснил свои обязанности и ни к кому за разъяснениями больше не обращался. Хотя нижние чины, бывшие у него в подчинении, скоро заговорили о въедливости и дотошности нового офицера.
Через день или два он попросил познакомить его с кем-нибудь из местных и в скором времени начал пропадать у одного из местных аксакалов, проводя у него целые вечера.
А через несколько дней поручик Целищев с изумлением услышал, как князь почти свободно разговаривает с несколькими черкесами на их родном языке.
– Вы представляете, господа, он говорил, как будто сам черкес! – удивлял он всех вечером в офицерском собрании.
Но даже больше этого остальных офицеров удивляло нежелание князя играть в карты. Все знали, что деньги у него водятся, это явно было видно по качеству его мундиров и амуниции его денщика. И его начали потихоньку считать слегка трусливым скупцом.
Вот и сейчас за карточным столом разгоряченные выпивкой офицеры слегка заспорили о выигрыше. И тут один из них громко сказал:
– Господа, ну что вы меня хотите с этим скрягой сравнить, с Шеховским.
Наступило неловкое молчание.
Головы всех присутствующих невольно повернулись в сторону сундука, на котором Николай Андреевич сидел в непонятных мечтах.
Но, оказывается, он все прекрасно слышал и, ядовито улыбнувшись, встал и обратился к обидчику:
– Значит, по-вашему, господин поручик, Иван Юрьевич, я скряга? Может, поясните, в чем вы это увидели?
Хмель у поручика сразу прошел, собственно, ему стало неловко за сказанные слова, потому что доказательств у него не было никаких.
Но Шеховской продолжал напирать:
– Иван Юрьевич, я понимаю, что вы меня хорошо не знаете и сделали ваше замечание, как бы сказать, нечаянно, поэтому если вы извинитесь и возьмете свои слова назад, я буду удовлетворен.
Но поручик за время этой речи несколько пришел в себя и ответил:
– Николай Андреевич, вы сами дали повод для моего высказывания, за эти две недели ни разу ни присели с нами за карточный стол. Что я, позвольте вас спросить, должен думать о вас?
– Хорошо, Иван Юрьевич, вы согласны сыграть со мной карты? – неожиданно спросил князь, – Может, после этого вы больше не захотите предлагать мне игру.
Поручик презрительно усмехнулся. Опытный тридцатилетний воин, он видел перед собой восемнадцатилетнего корнета, совершенно неопытного как в воинском искусстве, так и в картах.
– Согласен, – сказал он без тени сомнения.
Командир эскадрона вмешался в последнюю минуту:
– Иван Юрьевич, надеюсь на вашу порядочность, постарайтесь его не раздевать догола, – прошептал он тихо на ухо поручику.
– А это как получится, – также тихо ответил тот.
Николка прекрасно слышал весь этот тихий разговор.
И вскоре они вдвоем сидели за столом, окруженные десятком наблюдателей.
Ставки росли медленно, начатые с мизерных цифр, но постепенно удваивались, и вскоре на столе лежали золотые монеты и редкие банковские билеты.
Николка сидел с бесстрастным лицом. Он даже не держал карты в руках, они лежали в ряд на столе, и он, когда нужно было ходить, просто брал одну из них и выкладывал на стол. Точно так же он брал карты из колоды и, глянув, сразу укладывал рубашкой вверх рядом с остальными. Дураков среди присутствующих не было, все сразу поняли, что это значит. Во-первых, Шеховской показывает, что он играет чисто, а самое главное, он помнит все карты, которые прошли через его руки, Несмотря на все старания поручика и его эпизодические выигрыши, через полтора часа игры он проиграл всё. Когда он поставил на кон родовую усадьбу, раздался общий вздох.
И она тоже ушла вмиг к Шеховскому.
В сакле воцарилось напряженное молчание. И снова раздался голос князя:
– Господа, вы понимаете теперь, почему я не хотел садиться играть?
– Конечно, – тихо сказал кто-то из офицеров, – с эдаким талантом надо в салонах высшего света играть. Послушайте, корнет, только скажите правду, вино вы по похожей причине не пьете?
Николай Андреевич позволил себе слабо улыбнуться.
– Да, именно по этой, – сообщил он офицерам, – не берет меня вино совсем.
Это его заявление вызвало волну сомнений, хотя князь был, пожалуй, по комплекции крепче всех из присутствующих, но не производил впечатления человека, могущего перепить любого пьяницу. Но на этот раз его слова никто не решился комментировать.
– Господин поручик, – обратился князь к Целищеву, – хоть карточный долг почти что святое, я вам его прощаю, но в следующий раз, надеюсь, вы будете более благоразумным, когда решите оскорбить незнакомого вам человека.
Лицо поручика налилось кровью.
– Мальчишка, сопляк! Господа! Будьте свидетелями, он еще издевается надо мной. Нет, только стреляться! Он же шулер, господа, неужели вы не видите?
И тут в первый раз за две недели Николай Андреевич потерял самообладание.
– Что вы сказали, сударь? – спросил он неожиданно сильным рокочущим голосом, и от него так явно повеяло смертельной опасностью, что некоторые из офицеров схватились за оружие. – Вы меня в чем обвинили?
Поручик, испуганный превращением только что вежливого корнета в опасного хищника, побледнел, но повторил:
– Вы шулер, Шеховской!
Николка легонько мазнул поручика по щеке двумя пальцами, и от этого якобы легкого удара поручик улетел в дальний угол сакли, где барахтался в куче одежды, скинутой пришедшими.
Шеховской же скрестил руки на груди и с усмешкой смотрел, как Целищев выбирается из этого угла, скидывая с себя чью-то шинель.
– Господа офицеры! – закричал пришедший в себя командир эскадрона ротмистр Невструев, когда все вокруг встали в напряженных позах, он обратился к Николке: – Князь, что вы себе позволяете, как вы могли ударить поручика?!
Видя, что тот молчит, он поспешил добавить:
– Отвечайте, я приказываю!
– Господин ротмистр, докладывает корнет Шеховской, в вашем присутствии мне было нанесено оскорбление, которое может смыть только кровь. В связи с этим я вызываю поручика Целищева на дуэль, выбор оружия оставляю за ним, мне все равно, на чем драться.
