Тимур Рымжанов - Колдун. Трилогия
Посреди хутора, на вытоптанной площадке между домов сидел на полене Наум, лениво обсасывающий здоровенный мосол, слева и справа частоколом торчали приготовленные к метанию пики, небрежно натыканные в землю, вдобавок лежали горкой сложенные арбалеты и, видимо, как последний весомый аргумент, в ногах лежала здоровенная оглобля. Завидев нас с Мартыном, идущих по тропинке, он радостно заорал, вскочил и, запустив обглоданной костью в приблизившуюся толпу, побежал навстречу.
– Что за напасть, мастер?! Со всех окрестных деревень люди идут. От каждой семьи староста приходит, тебя спрашивает! Я ответствовал, что боярин от князя явился, в гости зазвал, что нескоро будешь, а они уходить не хотят!
– Что им нужно?!
– Совет с тобой держать, Аред, – ответил мне дед Еремей, вышагивая от кузницы мне навстречу. – Так уж повелось, что люд к тебе за спасением идет. Как недобрым словом вспомнить, так Ареда поминают, а как беда случается, то про всех забывают, к Ареду-батюшке торопятся.
– Уж думал, за рекой от вас схоронюсь, не достанете, а вы и здесь меня нашли!
– Побил нас Юрий с дружиной своей. Ночью, как тать, пришел, пограбил, побил. Ратники все те же, что с ним от Владимира Распутника явились. Стадо взяли, коров взяли, амбары опорожнили, пожгли. Тех мужиков, что оружие подняли – убили, других плетьми били, лошадьми топтали.
– Беда, конечно. А сюда вы зачем пожаловали? Не думаете же вы, что я вас один оберегать от вашего же князя буду! – возмутился я, совершенно недовольный таким наплывом страждущих.
– Старый князь налог драл, скот брал, серебром за землю в прокорм данную, за оленя в лесу битого – тож плати. А тут и братец его за тоже самое, и столько же брать хочет. У Ингвара рать да бояре, у Юрия рать да товарищи, а нам что же? С голоду пухнуть? Прошлый год сушь стояла такая, что и скот тощ, и зерна жмень с аршина. А нынче и последнее отнял.
– От того, что вы все, обиженные, скопом ко мне пожаловали, ваших проблем не убавится! Защитить я вас не смогу, да и не стану. С местными князьями да боярами бодаться не горю желанием. Я чужак, варяга сын, Аред, пришлый, и живу в долг на земле этой.
– Мы у тебя и не просим защиты. Приюта молим. Дай обиженным места у своей кузни, у своей дурной славы, – уж прости меня, но за всех скажу, – может, хоть тогда дадут нам спокойно пожить хоть год, хоть два.
– Думаешь, княжеские ратники моей дурной славы испугаются?
– Да сам черт испугался, когда ты всех бесов лютых, что место это прокляли, изгнал.
– Ох, наживу я с вами, люди добрые, неприятностей, как пить дать! И много вас пожаловало? – спросил я, пристально вглядываясь в тень деревьев, только-только накинувших на себя свежий покров молодой листвы.
– Тридцать дворов, – пояснил Еремей. – Мы, может, и куда еще пошли, к муромскому князю Игорю, к Мстиславу в Суздаль, вот только пока идти будем – время упустим, а как там примут, никто не ведает. А тут место знакомое. Железенка со всех сторон рекой огибается, только с леса зайти и можно. Если в лесу на дороге да на тропах поставить дозоры, то и вовремя знать будем, когда гости к нам пожалуют. А в дальнем болоте схрон устроим, чтоб ратники княжьи, ироды, до нитки не обобрали.
– Тоже мне Робин Гуды! Лесное братство! Вот всегда русский народ так – как где какая беда, так сразу в лес, да поезда под откос! Партизаны чертовы! Даже догадаться могу, дед Еремей, кто всех их надоумил к Железенке идти.
– Владимир Распутник приходил – грабил. Игорь со своими варягами приходил – грабил. Мордва приходит – грабит. Родной князь приходит – и тот грабит, и брат его, и бояре его, а защитить некому.
– Домов-то все равно на всех не хватит. Строить будете?
– Нам не впервой, – отмахнулся Еремей, – целы будем – живота наживем, зерна запасем, купцов привадим, а там и дружину собрать недолго. За твоим мастерством многие купчишки придут. Аким, дружинник, твоим мечом похвалялся, отцовскую корову за него отдал и не жалеет. Как коломенских босяков подрали, так ему взамен того меча уж и двух предлагают, не тощей, а он все нос воротит, во какую цену набил!
– Ладно, устраивайтесь, ведь все равно же вас не выгоню. Мы с Наумом да Мартыном сами по себе. Вон те три крайних дома возле кузни – те я себе оставлю и один под склад, тот, в котором крыша худая, а остальное все ваше.
Дед довольно хмыкнул, еле заметно поклонился и пошел к своим, рассказывать, чем разговор со мной кончился. А я подумал, что очень кстати этот люд в Железенку пожаловал. Они народ ушлый, быстро освоятся, за мастерской моей присмотрят, а я пока в Муром смотаюсь, а то близнецы снесут город к чертовой матери, пока мою Ярославну отыщут. Удастся мне вырваться из цепких лап этого времени или нет – вопрос без ответа, а вот в одиночестве век коротать – это ненормально, неправильно.
С парой помощников я дело быстро налажу. Организую свой собственный бизнес, товару своему цену набью, снабжу всех местных добротным оружием, а со временем, глядишь, и больше технологий наработаю.
8
– Я пегого возьму, а ты сивого! – гаркнул Наум, уперев руки в бока.
– А чего это я сивого?! Он злющий, как хорек, да кусучий. Сам с ним майся! – бубнил Мартын, потирая увесистые кулаки.
– Ты на базаре сивого брал, меду опился, да не посмотрел, что с норовом. Вот и езжай на своем сивом!
– Ну, вы! Дураки клонированные! Ну что вы на пустом месте спор заводите? – не выдержал я. – Все пойдут пешие! Соберитесь в дорогу, и двинем, нам к закату надобно на рязанскую пристань попасть. Там ладью сыщем, а коней в Муроме возьмем на обратную дорогу.
Ты, Мартын, прихвати два топора, я пару мечей возьму, а ты, Наум, возьми кожаную сумку да все серпы и косы по мастерской собери. И это только те, что продавать будем. На случай, если разбойники к нам привяжутся, прихватим арбалеты.
– Боязно нам что-то, мастер. Оставляем все дело без присмотра. У нас к пришлым этим, заречным, доверия нет.
– Дед Еремей нормальный, он за мастерской присмотрит, – успокоил я. – А и не доглядит, мы у боярина всегда приют найдем. Верно я говорю?
– Боярин тот еще змей, – хмыкнул Наум и пихнул Мартына в бок, – вон и тебя, мастер, обмануть взялся.
– Даже если бы он и не дал своего согласия, я бы один черт сыскал способ заполучить Ярославну. Настаивать не стану, у нас и времени с ней пообщаться как следует не было. Не захочет со мной идти, тогда пусть живет как знает, а захочет – то и боярин мне не указ.
– Ты прям как обез какой-то, мастер, что по три жены в доме держит да велит им лица от чужаков прятать, – ухмыльнулся Наум и тихо загоготал. – Это они, обезы, своих жен красть большие затейники.
