Проклятые земли Трэурана (СИ) - Воробей Владимир

— Ведьма, ты обещала. Меня ждут в лесах Каиссы. — глядя на волшебницу, прохрипел дорн.

— Обещала. — Лиара выразительно посмотрела на Коэна и тот коротким взмахом ножа прекратил страдания серого воина…

Следующие несколько дней в голове Коэна, словно наваждение, мелькало лицо убитого им эльфа. Он никак не мог принять то, что изгнанные вернулись. Минуло больше тысячелетия! События древних времен уже давно стали сказками, которыми взрослые пугают озорных детишек, грозясь отдать их кровожадным остроухим и их свирепым боевым псам — оркам. История изгнанных так сильно обросла слухами и легендами, что уже невозможно было отличить правду от вымысла. Предания о жутких зверствах и расправах, чинимых эльфами под предводительством короля Таула, прозванного «Темным», до сих пор внушали людям ужас куда более глубокий и безотчетный, чем все демоны Хаоса.

В древних летописях, в отличии от живой, народной памяти, война с эльфами и орками описывалась весьма скудно и сдержанно. Казалось хронисты разрывались между долгом упомянуть об этом страшном периоде истории и желанием вычеркнуть его, предав забвению.

Коэн четко помнил, что еще в приюте, куда он в семилетнем возрасте попал после того, как всю его семью забрала моровая пошесть — неведомая болезнь, выкосившая едва ли не треть населения Трэурана — наставник, отставной ветеран Гектор, читал детям записи веллорийского писаря. В их тексте, между описаниями обыденных событий и происшествий, упоминалось, что Таул Темный объединил эльфов и дикие племена орков и напал на столицу гномов — Бренор. Армия Трэурана выступила на помощь союзникам, горному народу, но потерпела сокрушительное поражение. Кровопролитная война людей и гномов против эльфов и орков, длившаяся более века, забрала бесчисленное количество жизней с обоих сторон и получила громкое название — Столетний Исход, хотя в народе ее нарекли просто — Резня.

Войско Таула Темного захватило практически весь Трэуран, однако проиграло сражение времени и междоусобицам. Недовольные своим положением и долей в общей добыче орки часто демонстрировали неповиновение и бунтовали. Они требовали равных прав с эльфами, которые, в свою очередь, не желая с этим мириться, периодически проводили жестокие чистки в рядах командования армии союзников. На протяжении Столетнего Исхода не раз вспыхивали крупные восстания орков, которые безжалостно подавлялись специально созданными, карательными отрядами эльфов. Таул Темный нещадно расправлялся как с врагами, так и с недовольными подданными. Орки боялись его не меньше, чем гномы и люди, с которыми он сражался и поселения которых его войска сжигали дотла, не щадя ни женщин, ни детей.

В конце концов армия Таула Темного, снедаемая изнутри разбродом и распрями, в решающей битве за Веллор была разбита объединенными силами людей и гномов. Король эльфов в своей безмерной гордыне отказался отводить уцелевшие отряды с поля боя, в результате чего практически все его войско было нещадно вырезано врагом. Это кровавое побоище в окрестностях Веллора и дало народное название всей войне — Резня.

Король Таул, а также оставшиеся в живых немногочисленные эльфы и орки, даже не пытались бежать с поля боя и были захвачены победителями. Решением Королевского Трибунала Трэурана, короля Таула приговорили к смертной казни через сожжение, а всех эльфов и орков к изгнанию в подземную резервацию без права появления на поверхности. Резервацией для изгнанных определили заброшенные шахты гномов в Красных горах, входы в которые после изгнания были тщательно запечатаны. Любой житель поверхности без каких либо обоснований имел право убить эльфа или орка, покинувшего пределы резервации.

С тех пор никто не встречал ни одного изгнанного. Долгое время люди считали, что эльфы и орки вымерли в тяжелых условиях подземелий, без солнечного света, воды и пищи, хотя среди горного народа бытовало другое мнение. Гномы утверждали, что изгнанные вполне могли приспособиться и выжить, поскольку шахты были оборудованы вентиляционными каналами, межпластовыми водными резервуарами, минеральными источниками света и прочими жизненно важными удобствами.

Весь этот поток информации, вкупе с не покидающим сознание образом светловолосого эльфа, взирающего остекленевшими зелеными глазами куда-то в пустоту, тисками сжимал голову Коэна, доводя его до исступления.

Можно было сколько угодно отрицать увиденное, но это не могло изменить реальность. Изгнанные вернулись!

— Коэн, надо поговорить. — далеким эхом прозвучал голос Альдо.

— А? Что? — очнулся Коэн.

— Ты в порядке? — Альдо озабоченно посмотрел на друга.

— Да, все хорошо. Что ты хотел? — Коэн окончательно пришел в себя.

— Не буду ходить вокруг да около, скажу как есть. Нам надо возвращаться. — гном немигающим взглядом уставился прямо в глаза Коэну.

— Почему? — невозмутимо спросил Коэн.

— Мы на такое не подписывались! Пусть Джекилл катится ко всем чертям и деньги свои прихватит! — выпалил Альдо.

— Ты прав, мы на такое не подписывались. Похоже задача усложнилась, так бывает. Вопрос в том отступим ли мы. — все так же спокойно сказал Коэн.

— Так бывает? Как бывает, Коэн? Изгнанные не каждый день возвращаются. Иметь дело с местным самодуром и его сворой — это одно, а с бессмертными и их новыми псами — дорнами — совсем другое. — продолжал Альдо.

— Во-первых, бессмертные они условно, просто живут ублюдки долго. — ответил Коэн. — А, во-вторых, в мутной воде легче рыбу ловить. Если Вильфред присягнул эльфам, то в Даграде сейчас тот еще бедлам. Сомневаюсь, что манорийцам по душе порядки остроухих и их питомцев.

— Может ловить рыбу и легче, но куда опаснее. — настаивал гном. — Мы проживем без денег Джекилла, справимся.

— Ты считаешь что дело в деньгах? — спросил Коэн. — Сумма конечно внушительная, но сейчас речь идет не о ней. Ты не думал о том, что знания налга помогут устоять Трэурану в грядущей войне?

— Войне? С какой дури мы сейчас говорим о войне? — Альдо недоуменно развел руками.

— Да, Альдо, о войне. Или ты решил, что эльфы будут смирно сидеть в Маноре? Разве похоже, что дорн блефовал? У остроухих большие планы, я в этом уверен. Эльфы никогда не простят людям и гномам те позор и страдания, которые они пережили. В Веллоре мы не отсидимся. — Коэн рассеянно посмотрел вдаль.

— Я и не собираюсь отсиживаться в Веллоре! Ты же знаешь, что когда начнется война, я пойду в первых рядах! Но если умирать, то на поле боя, а не гнить в темнице. И ради чего?! Ради звенящих монет и сомнительной полезности какого-то налга?! — не сдавался Альдо.

— Война уже началась! Хотим мы того или нет! Наша первая битва в Даграде! — голос Коэна прозвучал жестче, чем ему хотелось. — Я не могу тебя заставить идти дальше, но без тебя будет сложно. Решай.

Повисла гнетущая пауза. После недолгого раздумья Альдо недовольно нахмурился и тихо пробурчал:

— Даград, так Даград. Кто-то же должен присмотреть за моим пустоголовым братцем.

Стиг, слышавший весь разговор, но до того не проронивший ни слова, одобрительно хлопнул брата по спине:

— Ты ведь знаешь кто на самом деле из нас пустоголовый.

Глава 14

Даград, столица Маноры, был вторым городом королевства Трэуран не только по размерам, но и по значению. Лорд Вильфред, пользуясь удаленностью от Веллора, безраздельно правил на месте без оглядки на престол. После разрыва торговых связей со столицей Трэурана по причине, так называемой, «непроходимости диких земель», Манора лишь формально оставалась частью королевства. Бросать открыто вызов Его Величеству и провозглашать независимость, по мнению лорда Вильфреда, не имело никакого смысла и было чревато непредсказуемыми последствиями. Таким образом, король Эдегор делал вид, что не замечает суверенного статуса Маноры, а лорд Вильфред, в свою очередь, официально оставался его верным вассалом, не отправляя в казну сюзерена ни единой монеты.