Роберт Черрит - Наследник дракона
– Дело плохо, Брайан, – сказал начальник штаба Вилли Уильямс. – Мы, считай, тоже окружены здесь. Прижаты спиной к этой проклятой пустыне. Похоже, от Второго батальона остались рожки да ножки. Если подтвердится, что Финан погиб… – Он помедлил, потом решительно договорил: – Даже если он только ранен, то южный фронт попал в трудное положение. Донован командует! Надо же!
Он опять сделал паузу. Никто не решился ее нарушить. Тогда Уильямс закончил:
– Как только враг соберет все свои силы и обрушится на нас… Полагаю, шансов у нас нет.
Кинсайд даже не пытался возразить, начальник штаба был прав.
– Вынужден согласиться с тобой, Вилли. Вызывай шаттлы. Мы должны эвакуировать войска. Пусть даже они там, в Таркарде, будут локти кусать.
Теодор и офицеры его штаба сгрудились возле дисплея на контрольном пункте связи в Россере.
– Этот, значит, последний? – спросил Теодор.
– Да, сэр, – отозвался связист. – Остальные уже на подлете к точке перехода.
– Помашем ему ручкой. Прощай, Финан! Прощай, Третий гвардейский…
Теодор, услышав последние слова Томое, улыбнулся. Он положил здоровую руку ей на плечо, облегченно вздохнул. Как волновался он, когда Томое настояла, чтобы ей разрешили лично отправиться в штаб северной группировки лиранцев и разыграть там сцену признания. Она прижалась к мужу, словно выпрашивая прощение, однако Теодор нахмурился и предупредил:
– Это в последний раз. Ты больше никогда не будешь так рисковать. А вот тебе, молодец, – обратился он к рыжеволосому Кераи, – я этого обещать не могу.
– Зато этот трюк спас много жизней, – ответила Томое. – Мы же все точно рассчитали. Лиранцы были в безвыходном положении, их следовало только чуть подтолкнуть. Как только Кинсайд покинул планету, другим тоже ничего другого не оставалось. Мы должны возблагодарить Господа, что Финан и в самом деле ранен. Если бы он оставался у руля, не знаю, как бы все повернулось. Как бы то ни было, мы выиграли кампанию. Нинью неожиданно рассмеялся:
– Вы себе представить не можете, какое стало лицо у Турневиля, когда я сообщил ему, что воспользовался его именем. Совсем как у тюленя.
Все захохотали. Теодор, правда, краем глаза глянул – нет ли в помещении Турневиля.
– А меня, – подал голос Фухито, – другое интересует. Вот соберутся лиранцы вместе, начнут разбор операции, примутся сравнивать сообщения, исходящие из штабов и принимаемые войсками. Я так полагаю, что не у одного Турневиля морды станут похожими на тюленьи.
Дружный хохот заглушил его последние слова.
– Это славно! – восхитился Кераи. – Отличная шутка. Но еще более тюленьими станут морды в Таркарде.
– Это вряд ли, – отозвался Фухито. – Думаю, наверх они подадут вполне пристойную картину. Сошлются на летние песчаные ураганы. Таркарду лишь останется проглотить пилюлю.
– В любом случае этот поход отразится на карьере Финана, – сказал Теодор. – В своем кругу он непременно устроит повальную чистку. Не завидую я его младшим офицерам. Им достанется более других. Как считаешь, Фухито? Ты, кажется, испытал это на собственной шкуре. В последнем сообщении, которое мы перехватили, полковник Донован назвала Кинсайда трусом. Тот очень сильно возмутился и, в свою очередь, обвинил ее в «неадекватном восприятии действительности». То есть, попросту, в безумии… Что ж, это нам на руку. Чем дольше они будут грызться у себя на Небесном Острове, тем спокойнее нам. Одним словом, мы здесь хорошо поработали, однако нам предстоит сделать куда больше. Война еще не закончена.
XXXIV
Отель «Серамор»
Норатон
Моор
Диеронский военный округ
Синдикат Дракона
2 августа 3029 года
Небрежной походкой Нинью вошел в номер и, как был в спецкостюме КВБ, плюхнулся в кресло. Никакой заботы, что всякие металлические штуковины, нашитые на его черный покров, молнии, шипы могут повредить гостиничную мебель. Сел напротив обширного письменного стола из мореного дуба. Стащил с рук толстые перчатки, аккуратно сложил их на коленях. Похрустел пальцами, потом принялся внимательно изучать ногти. По-видимому, осмотр его удовлетворил – он откинулся в кресле, расслабил спину.
Теодор глянул на него поверх книги. Заметив, каким изможденным, осунувшимся выглядит Нинью, вскинул брови. Что ни говори, а этот трудный военный год вконец измочалил друга. Куда подевалась его прежняя беззаботность? Помнится, в прежнее время он шутил не переставая, чирикал с утра до захода солнца. Укатали сивку крутые горки, так, кажется, выражаются на Мооре… Собственно, если быть откровенным до конца, то и все остальные вымотаны до предела.
Даже Томое погрустнела, исхудала. Вспомнилось, как она переживала, получив письмецо от Оми, младшей дочери. Весточку переслала Констанция. Добрая душа у кузины… Когда же он сможет узаконить отношения с Томое? Заботы, заботы… Принцу неожиданно захотелось посмотреть на себя в зеркало. Вряд ли он сохранил бравый щенячий вид, с каким, помнится, явился на Марфик.
Не удержался – повернулся в сторону зеркальной раздвижной стены, отделившей его кабинет от спальни. Увиденное напрочь сразило его – он не то чтобы высох, скорее резко постарел. Портил его и шрам на виске. В волосах до плеч – проблески седины. Тусклые они какие-то стали, драные… Это от питания всухомятку и нехватки времени на парикмахера. Хорошо еще, что усики, заведенные в военном округе Бенджамен, сбрил. Теодор невольно задумался – что же на сегодня в моде в Люсьене? Что носят во дворце? Сплошная пустота, даже мыслишки никакой нет.
– За Турневилем кто-то присмотрел, – озабоченно сообщил Нинью.
– Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросил Теодор.
– Его убили.
У принца челюсть отвисла.
– Вчера один из моих людей сообщил, что Турневиль уже совсем было собрался сообщить куда следует о ваших планах вторжения в Лиранское Содружество, – сказал Кераи. – Я решил встретить его у конторы Комстара. У него должно было быть с собой кодированное послание с особым шифрованным символом, означающим, что это сообщение предназначено исключительно для Координатора. К сожалению, по дороге с чу-и Турневилем случился несчастный случай.
– Может, ты спугнул его? Он принял твои шуточки за чистую монету?
Нинью пожал плечами.
Теодор удивленно посмотрел на него – подобный неопределенный ответ никак не устраивал принца.
– Послушай, Нинью, Сабхаш-сама постоянно помогал нам, он лично передавал и комментировал сообщения Турневиля. Если бы ты задержал Турневиля и предупредил директора, он бы и на этот раз что-нибудь придумал. Но убийство! Это слишком. Не могу поверить, чтобы директор пошел на это даже ради самой важной бумажки.
– Директор не имеет никакого отношения к несчастному случаю.
– Что? – еще более удивился Теодор.
Если Нинью не получал подобного распоряжения, значит, кто-то чужой вступил в игру. Неужели в его окружении завелся предатель? Или, что еще хуже, этот неизвестный действовал, исходя из своего понимания интересов принца? Только этого не хватало! Как всегда, беда пришла в тот момент, когда Томое нет рядом. Она бы быстро распутала этот клубок и выявила «доброхота». Теодор пристально глянул на Нинью.
Тот кивнул.
Это было невероятно. Теодор растерялся.
– Но зачем?
– Я действовал, исходя из высших интересов Дракона. С этим Турневилем, с его лицемерными признаниями в верности, его бесконечными попытками сунуть нос в чужие дела у нас и раньше было много хлопот. Но теперь его назойливость стала нетерпима… Понимаешь, каждый раз, когда он отправлялся на станцию Комстара, я места себе найти не мог – что он сообщит на этот раз? Вдруг директора не окажется на месте и кто-то другой передаст его послание Координатору, а в послании будет что-то такое… Ну, ты понимаешь… В последнее время этот слизняк стал особенно опасным. Ты зря тревожишься – нет человека, проблемой меньше. Если ты спросишь насчет санкции? Сабхаш-сама всегда доверял и доверяет сынам Дракона. Он лично дал мне добро применять такие меры, какие я сочту наиболее эффективными. – На лице Нинью засветилось подобие улыбки. – Все мы получили добро…
Нинью поднял верхнюю перчатку, перевернул ее и принялся рассматривать внутреннюю сторону. Вид у него был такой сосредоточенный, словно на ладони он наконец-то увидел письменное разрешение поступать в согласии со своими убеждениями и совестью.
– Не обижайся, дружише. – Он вдруг нарушил тишину. – Я, откровенно говоря, не понимаю, почему ты так удивился? Вспомни, как ты застрелил таи-са Санаду.
Теодор опешил, потом, мгновением позже, в груди полыхнуло от ярости. Как он смеет!.. Еще сидит, ухмыляется!.. Принц тут же взял себя в руки – может, потому и ухмыляется, что сознательно рассчитывает вызвать у начальника приступ гнева. Покричит – успокоится, а бедный Турневиль… Будда с ним, с Турневилем. Одним Турневилем больше, одним меньше – велика беда. В то же время Теодор как никогда остро почувствовал укол совести. Вспомнился напыщенный индюк Санада. Толстый, наглый, лезущий вверх по трупам… Конечно, принц позволил себе несколько импульсивное решение проблемы, но тот, в конце концов, достал и его. Кроме того, если уж быть до конца откровенным, то более некомпетентного – просто глупого! – командира полка Теодору встречать не приходилось. Ради лишней лычки, медальки какой-нибудь он был готов продать и Синдикат, и Координатора, и всю толпу богов и предков.
