Брайан Анселл - Крыло смерти
— Что вы видите? — почтительно прошептал Хакард.
В сознании Серпилиана всплыла мысль, соблазнительная, словно песнь сирены, что бывали случаи, когда инквизитора начинало тошнить от суровых обязанностей, и он сбегал на какой-нибудь затерянный мир, на примитивную пасторальную планету.
Не такую, как эта луна, само собой! Инквизитор возобновил дыхательные упражнения.
— Вижу крепкого, простого мальчишку. Правда, лицо его различить не могу. Вижу круг портала, открывающийся из варпа, и проходящую в него… нечисть.
— Какого рода нечисть? Снова поработителей?
Резонный вопрос. Варп-сущности, известные как «поработители», могли открыть проход прямо в теле уязвимого псайкера и хлынуть оттуда, чтобы творить то, что и дало им название.
Серпилиан покачал головой:
— Сейчас сущность мальчика снабдили защитной аурой, которая скрывает его. Он где-то в радиусе ста или около того километров от столицы. Мальчик превращается в мощный психический приёмник. В нём проклёвываются и другие психические умения. Думаю, его вот-вот возьмут под контроль. Если только мы не доберёмся до него первыми.
— Чтобы взять его в плен или уничтожить?
— Я опасаюсь его потенциальной мощи. Возможно, однажды, — и Серпилиан изобразил благочестивый поклон, — он сможет стать почти таким же сильным, как сам Император. Но только почти.
— Но это не новый Гор, конечно? — Такая ненависть и отвращение зазвучали в голосе командора при упоминании поддавшегося порче мятежного магистра войны, который в давние времена предал Империум и опорочил честь стольких орденов Космодесанта. — Если ситуация такова, возможно, соответствующий квадрат луны стоит стерилизовать… правда, туда попадут город Урпол, космопорт и множество гроксоферм. Дельта Хомейни-2 в результате начнёт голодать… У луны есть собственные орбитальные средства обороны и наземные войска, которые будут нам препятствовать… Хотя у них не так много боевого опыта. Полагаю, мы справимся. Полагаю. Возможно, отдав последнюю каплю крови…
— Помолимся Императору, чтобы до этого не дошло, Хакард, хотя ваше рвение похвально.
— Что может быть прекраснее смерти в битве, защищая будущее человечества?
— Если успеем вовремя, мальчика обязательно нужно препоручить Императору, ибо только Его божественной мудрости решать, как с ним поступить. Отправляемся к луне, как только позволит текущая орбита.
И Серпилиан вознёс беззвучную молитву, прося, чтобы его внутренний взор смог проникнуть за полог, который сейчас почти целиком укрыл мальчика.
«Думай о круге, — мурлыкал рот в голове у Джоми. — Он растёт всё больше и больше, так?»
Мальчик следил, как летун с грузом гроксятины отчаливает с фермы Пущиков. Двигатель и грузовой отсек были исписаны таинственными рунами, помогая машине держаться в воздухе, а робомозгу — находить дорогу до города. Краску совсем недавно подновили. Если руны выцветут или облупятся, то летун может сбиться с курса или отказать холодильник.
Тучи мух гудели над парой саней, в которых груда чешуйчатых шкур, несколько бочек крови и мешки с костями отправлялись в путешествие покороче — до Гроксгельта, где их переработают в клей, колбасу и грубые доспехи. Защёлкали кнуты, рассекая стаи летающих паразитов и погоняя лошадей. Полозья заскрипели по камням, выглаженным за века этим местным видом транспорта.
«Нет, — подумалось Джоми, — летун сломается, если только не делать правильное «техническое обслуживание». Транспортник с мясом — всего лишь машина из железа, проводов и кристаллов, созданная по древней науке из тёмной эры Технологии».
По милости голоса Джоми теперь знал о существовании этих ушедших эпох — невообразимых промежутков невообразимо давних времён. Текущая эпоха была временем «суеверий», как выразился голос. Предыдущая эпоха была временем просвещения. Сейчас её называли тёмной потому, что очень многое о ней забыто. Так почему-то уверял голос. Джоми не следует слишком занимать свою милую головку мыслями о мерзких демонах, про которых так любит разглагольствовать преподобный Фарб. Да, такие вещи существуют, в определённых рамках. Но просвещение — это дорога к счастью. Хозяин голоса поведал, что попал в плен к бурям «варп-пространства» много лет назад, обречённый скитаться в чуждых сферах тысячи лет, пока наконец не почувствовал зарождающийся дар псайкера, которому оказался странным образом созвучен.
«Ты не колдун, дражайший мальчик, — уверял голос. — Ты псайкер. Повторяй за мной: я псайкер с блистательным разумом, который заслуживает всяческих блаженств. Получить которые я, твой единственный настоящий друг, научу тебя. Скажи себе: я самый блестящий из псайкеров — и не забывай думать о круге, хорошо?»
Хозяин голоса придёт за Джоми. Это избавит его от требушного сарая. Это избавит его от душных объятий толстой Галандры Пущик и от ужасов колеса.
«Ско-о-оро, — шелестел голос, словно ласковый вечерний ветерок. — Всегда думай о круге — как о колесе, которое катится к тебе всё ближе, но не о колесе, которого стоит бояться!»
«Зачем нас учат бояться колеса? — На Джоми снизошло откровение: — Наверняка наши сани шли бы намного легче, если поставить… по колесу на каждый угол? Четыре колеса крутятся — и сани едут вперёд!»
«Тогда это называлось бы повозкой. Ты просто великолепен, Джоми. Великолепен во многих отношениях!» Голос вдруг скис и произнёс с раздражением: «А вот и дутое великолепие явилось тебя поприветствовать».
— Гретхи!
Её стройные члены, по большей части скрытые под грубым хлопчатым платьем, но в воображении такие гладкие и нежные… Её груди, как две голубки, свившие себе гнёздышко под тканью… Её каштановые локоны, почти скрывшие тонкую шею… Огромная соломенная шляпа, оттеняющая этот нежный цвет лица… Манящие глаза цвета голубизны, но не той устрашающей голубизны солнца! Как такое совершенство могло выйти из чрева Галандры Пущик?
Гретхи кокетливо покрутила зонтик.
Он, что, пялился на неё?
— Про что ты там думаешь, Джоми Джабаль? — спросила она, словно наивно приглашая польстить — или, может быть, даже более откровенно взволновать.
Джоми сглотнул и честно пробормотал:
— Про науку…
Гретхи надула губки.
— Наверное, про науку, как воздыхать о девушке? Благородные лорды в один прекрасный день будут вздыхать обо мне в Урполе, можешь поверить!
Может, рассказать ей о своей тайне? Наверняка, она его не выдаст?
— Гретхи, если бы ты могла отправиться намного дальше Урпола…
— Куда же дальше? Урпол — центр всего вокруг.
— …ты бы отправилась?
— Ты же не имеешь в виду ферму где-нибудь на окраине? — Гретхи обидчиво сморщила носик. — Ещё и окружённую мутяками, наверняка!
Джоми указал в небо.
— Нет, намного дальше. К звёздам и другим мирам.
Гретхи посмеялась над ним, хотя и без особой издёвки. Может, эта хорошенькая юница тоже по-своему дразнила своё воображение?
Не шепнуть ли ей на ушко — назначить свидание после работы, чтобы поведать одну тайну?
«Помни о жестоком колесе, Джоми», — предупредил голос.
«Когда ты придёшь, голос, можно мне будет взять с собой Гретхи?»
Послышалось ли ему в глубине сознания едва заметное сдавленное ворчание?
Гретхи жеманно улыбнулась.
— А теперь ты притворился, что не обращаешь на меня внимания? Я задела твои чувства? Что тебе знать о чувствах?
Джоми не мог оторвать глаз от пары нежных птичек у неё на груди, страстно желая пригреть их в ладонях. Но его руки перемазаны в крови и жёлчи, вдобавок он вспомнил, как мать Гретхи жадно щупала его в своём зловонном воображении. Краем глаза Джоми заметил, как с веранды дома на них злобно зыркнула Галандра Пущик. Гретхи, должно быть, тоже следила за матерью, потому что немедленно отскочила и отвернула носик, словно от невыносимой вони.
— Ха! — Гримм, крепкий, коренастый рыжебородый карла, хмыкнул себе под нос. — Воистину ха! — мир, в котором запрещены колёса! Странные и многие же числом миры на свете!
Скват сдвинул фуражку на затылок и почесал голую макушку, на которой красовался шрам, полученный в бою на Валхалле. В результате полученной раны череп ему побрили наголо, и теперь Гримм привыкал к новой «причёске». Тем меньше рассадник для вшей! А теперь они хотят, чтобы он оставил любимый трицикл со спаренными пушками в трюме имперского корабля!
Гримм осмотрел сквозь тёмные очки похожее на пещеру пластальное общежитие. Имперские символы сверкали, каждый — под своим светошаром, деля пространство на стенах с более грубыми боевыми идолами великанов, один из которых был почтительно увешан бараньими внутренностями со вчерашнего пира по случаю прибытия. Пол усеивали клочья мяса и расколотые кости, перемятые в некое подобие коричневого с серым ковра, по которому шныряли и валялись раздавленными разнокалиберные насекомые паразиты. Общежитие уже не воняло: оно превзошло вонь, перейдя на новый уровень зловония, словно самый воздух трансмутировал. Неприятные запахи обычно Гримма не беспокоили, но он всё равно вставил в нос затычки-фильтры.
