Уильям Форстчен - Солдаты
— Ну, в новом мире, который вы янки создали, не было места для цветоводов и садовников. Машины и еще раз машины. Таким образом я понял, что я, Станислав, могу либо укладывать рельсы, либо управлять машиной, которая по ним ездит. У меня был племянник, который управлял одним из ваших новых паровозов, и я попросил его взять меня к себе кочегаром. Я учился, и вскоре у меня была моя собственная машина, я стал машинистом.
Он вздохнул.
— Я назвал ее — Святая Катерина, также как нашу боевую машину здесь. Она покровительница садов. Она защищала меня.
Он покачал головой.
— Думаю, что хотел бы, чтобы она защищала меня и дальше, и удержала меня на паровой машине, двигающейся по рельсам, а не на этом черном монстре на колесах, ползающим по земле.
— Почему ты не остался с локомотивами?
— А, это из-за моего племянника. Он пошел с этими машинами и сказал, как ему повезло, и хотел, чтобы я пошел с ним. Он сказал, что будет слава, и возможно какая-нибудь женщина посмотрит на меня с благосклонностью из-за моей новой черной униформы, и у меня наконец-то будет жена. Я глупец. Я пошел.
Винсент постарался не улыбаться, поскольку Станислав был, несомненно, безобразен — голова слишком большая для его тела, огромный уродливый нос, и он был абсолютно лысым. Но все же, в его улыбке присутствовала нежность, а надежный спокойный блеск в глазах был трогательным.
— Вы знаете, я был у Роки-Хилла, — гордо заявил Станислав, — на одной из самых старых машин, которая работала на угле, а не на нефти. То была славная битва.
Винсент ничего не сказал. В памяти быстро промелькнули атака, павшие, поражение, идущий мимо шатающийся знаменосец, и все это теряется в огне и дыме.
— Вы были храбры, запредельно храбры, ваша честь.
Винсент, смутившись, ничего не ответил.
— Ты был у Капуа? — наконец спросил Винсент.
— Нет, ваша честь. То есть да, но я был во втором полку, тот который не пошел в бой. Благословенная Святая Катерина защитила меня, — и в момент, когда он это произносил, он схватил маленькую иконку, которая болталась на цепочки вокруг шеи, и, держа изображение святой, трижды перекрестился.
— А как ты относишься к происходящему здесь? — спросил Винсент.
— Я иду куда приказали, ваша честь.
— Нет. Мы вместе участвуем в этом. Как ты себя при этом чувствуешь?
— Вы янки, — усмехнулся Станислав. — Спрашиваете крестьянина вроде меня.
— Ты гражданин Республики, — медленно произнес Винсент. — У тебя есть право на собственное мнение.
Станислав улыбнулся. — Когда эта война закончится, тогда я стану гражданином, а сейчас я солдат, который следует приказам. Это то, что говорит мой племянник.
— Ты несчастен из-за этого? — надавил Винсент.
— Ну, ваша честь. Нам простым солдатам кажется, что мы двигаемся, словно в никуда. Бантаги, тугары, они все кочевники. Они хозяева степей. У них есть лошади, у нас нет. Я хотел бы, чтобы мы могли просто позволить им владеть степями, и чтобы они согласились оставить нас в покое.
— Мы знаем, что это невозможно, — ответил Винсент.
— Да, да, я знаю. Если бы пожелания исполнялись, то мыши оседлали бы кошек.
Станислав взял у Винсента пустую оловянную кружку, отступил вовнутрь броневика через открытую дверцу. Теперь лагерь был наполнен жизнедеятельностью, гудение десяти тысяч человек, сержанты гаркающие приказы, обрывки фраз; кто-то даже играл на дудке, еще один инструмент, назойливо звучащий в ушах, был похож на банджо.
Он был рад, что отдал приказ: начать марш поздно, через час после восхода солнца. Это дало людям время отдохнуть немного дольше, и съесть плотный завтрак перед переходом. Станислав вышел через минуту с вновь наполненной чашкой, неся вторую чашку для себя и снова сел.
— Ты не ответил на мой вопрос, — надавил Винсент, благодаря кивком головы за чай и вторую порцию хлеба с джемом.
— Ваша честь, если мы доберемся до их железной дороги, а оттуда до Великого моря, что потом?
— В таком случае там мы создадим базу для тех кораблей, которые Ганс и его люди захватят в Сиане.
— Я слышал, что у кочевников в том море есть броненосцы.
— Да.
— Не утопят ли броненосцы те корабли, которые мы захватим?
— Возможно, мы захватим несколько броненосцев в Сиане.
— А если нет?
— Мы все-таки сможем поднять большой шум.
— Предположим, бантаги подтянут свои собственные броневики для сражения с нами. У нас будет только то, что мы несем с собой.
— Это то, чего мы хотим, — ответил Винсент. — Если они пришлют свои броневики, то мы сможем сражаться с ними в открытом бою. Будет битва, в которой мы все решим. Уничтожим их броневики, разобьем их армию здесь на юге, и их лидер будет гадать, что же такое мы делаем. Нам нужна эта битва, Станислав.
— Тогда почему я чувствую себя мышью, которая отправилась подергать кошку за усы, так что старая кошка сможет ее преследовать, а затем другие коты ее сожрут. Сейчас я хотел бы быть одной из тех мышей, которые собрались пообедать, а не той, которая должна убежать.
Винсент рассмеялся.
— Назад в Суздаль, — продолжил Станислав. — Предположим, они заключили мир. Знаете, мы слышали слухи об этом, как раз накануне нашей отправки. Бедный Калин, в старые деньки мы вместе много выпивали и травили байки о боярах.
— Мы выиграем эту битву прежде, чем они смогут наделать глупостей.
Станислав ничего не ответил, затем, посмотрев за Винсента, поднялся на ноги и отдал честь.
Винсент посмотрел через плечо и увидел Григория, идущего вверх по склону.
— Доброе утро, сэр, — объявил Григорий, вытягиваясь по стойке «смирно» и отдавая честь.
— Доброе, Григорий. Все в порядке?
— Все машины прогреты, за исключением одной. Нам придется оставить ее. — Он кивнул вниз по склону, туда, где толпа солдат облепила вокруг броневик, некоторые спорили, другие вытаскивали снаряды. Несколько распахнули петли на верхней башне и начали демонтировать «гатлинг».
— Треснул котел, здесь это отремонтировать невозможно.
Винсент кивнул. — Не так ужасно, сломалось только две машины.
— То было вчера. Сегодня мы добавим много лиг, и как я и предупреждал, будут еще потери.
— У нас будет достаточно, когда наступит пора.
Григорий помолчал минуту, очевидно не согласный с оценкой Винсента.
— Сэр, мои машины будут готовы в течение пятнадцати минут. Я думаю, что третий корпус также готов двигаться.
Винсент улыбнулся. Ему мягко намекали, что он потратил несколько лишних минут, на беседу со Станиславом.
— Прекрасно. Передай — выступаем через пятнадцать минут.
Григорий отсалютовал и отправился обратно вниз по склону, где остановились на ночь его машины.
— Мой племянник — отличный офицер.
— Это — твой племянник?
— Разве вы не слышали? — рассмеялся Станислав. — Кто-то же должен был пойти и присмотреть за ним.
Винсент заканчивал пить чай, в то время как Станислав скрылся внутри броневика, выкрикивая приказы экипажу приготовиться. Выхлопные газы от керосиновых горелок струились из дымохода, предохранительные клапаны паровых линий хлопнули несколько раз, стравливая излишки пара. Двигатель был прогрет и готов к работе. Подошел курьер, ставя Винсента в известность, что корпус построился. Осмотревшись со своей верхней точки, дающей отличный обзор, он увидел, что полки построились в каре, приняв походной порядок. Конница уже выдвинулась, охватывая огромный круг в милю диаметром. Несколько хлопков карабинных выстрелов отметили места, где происходили незначительные стычки между эскортами конницы орды и выдвинувшимися пикетами. Конные упряжки прицепили к фургонам, подводам для перевозки снарядов и орудийным лафетам. Сигналы горна извещали приказ встать в строй, а барабанщики начали выбивать такт.
Винсент допил чай и взобрался через люк в уже удушающую жару нижней палубы броневика. Проскользнув рядом с котлом, мимо следящих за ним кочегаров, он прошел позади канонира и его помощника, которые в неформальной обстановке на борту, кивнули приветствия, поскольку у любого из них было слишком мало места, чтобы отдать честь.
Станислав посмотрел на него с сиденья водителя и улыбнулся. Винсент заметил новую охапку диких цветов прерии, перевязанных тесемкой и свисающих с потолочной переборки, ярко красные и голубые цвета, добавляющие ласковый штрих стальным внутренностям.
Поднимаясь по лестнице в верхнюю башню, он протиснулся мимо отверстия парового «гатлинга», широко открыл верхний люк, и наполовину выбравшись из него, уселся на край. Григорий, который уже был на месте, встретился взглядом с Винсентом, и он поднял вверх сжатый кулак, указывая им вперед.
Горнист, сидящий верхом на лошади рядом с машиной Винсента, дал сигнал к выступлению. Машина под ним дернулась, большие железные колеса, взбили облака грязи, и раздавили траву, когда они начали движение вниз по склону, двигаясь вперед мимо линии пехоты. Перейдя вброд мелкий ручей, они начали взбираться на следующий холм, двигаясь мимо возвращающегося назад одинокого кавалериста, с сигарой, зажатой между зубов, зажимающего раненую руку, но выглядящего бодро.
