Кристофер Банч - Сила урагана
— Штаб Корпуса, — деловито произнес Гарвин, отвечая на звонок. — Это хаут Янсма.
— Доброе утро, сэр. Это вроде как неофициальный звонок, сэр.
Он узнал Дарод Монтагну.
— Ну… хорошо, альт. Кстати, поздравляю с производством в офицеры. Я прочитал об этом в общем приказе, но так и не собрался позвонить. Извини, но у нас тут настоящий бардак. С меня выпивка. Скорее всего, в офицерском клубе — вряд ли у меня найдется время куда-нибудь идти. — Гарвин решил, что он несет ерунду. — Чем могу помочь?
— Я затем и позвонила, сэр. Вы уже помогли. С тех самых пор, как мы отправились на Куру, со мной много всего произошло… много хорошего. Я вас хотела поблагодарить за то, что дали мне шанс.
— Да я ничего не сделал.
— Всего только не дал мне погибнуть.
— А может, это ты не дала мне погибнуть, — улыбнулся Гарвин. — Работа командой действует в обе стороны.
Дарод улыбнулась ему в ответ:
— Как-то даже странно называть вас «сэр», а не «Гарвин» или «босс», раз вы теперь не в PP.
Гарвину хотелось сказать, что она может называть его как хочет, но он вовремя остановился.
— Все меняется, — ответил он.
— Да, и сейчас, и потом еще будут перемены. Извините, что отняла у вас время, сэр. Но еще раз спасибо за все, что вы сделали.
— Не за что… Дарод.
Она снова улыбнулась:
— Да, и еще… Гарвин. Не так уж я и пьяна была.
Сигнал прервался.
«Очень не по правилам, — подумал Гарвин. — Наверное, мне бы стоило попросить Лир накрутить ей хвост. И жизнь мне это усложняет. Так почему я совсем не против?»
«Вечеринка Язифи» осталась в истории Корпуса и Камбры. Язифь никому не сказала, сколько это стоило, и оценки расходились от миллиона до трех миллионов кредитов.
Пришли «всего лишь» сорок семь сотен членов Корпуса. Остальные были в космосе, на других планетах Камбры или входили в объявленную Ангарой четверть личного состава, которая всегда должна быть на службе. У некоторых не было настроения или они предпочитали проводить время по-другому. Конечно, когда прошло время и вечеринка вошла в легенду, никто, кто когда-то служил в Корпусе, не стал бы признаваться, что не был там.
Язифь очистила одно из полей своей компании, величиной в квадратный километр. В каждом углу сидел носом кверху истребитель келли-класса. Между ними, покрывая поле, висела цельная на вид ткань-паутинка, придерживаемая маленькими антигравами. На самом деле это были скрепленные между собой волокнистые фильтровочные полотна из шахт.
В середине поля стояли «аксай», «велв», «винт», «грирсон» и «жуков». Улыбающиеся солдаты предлагали гражданским экскурсию по кораблям. Товарищи-солдаты сочувствовали, что им приходится работать, пока одна страйкер не помахала листком бумаги.
— Ага, работа, — фыркнула она. — У меня теперь телефонов парней хватит до следующего тысячелетия.
Исполнялась популярная симфония Сейя, и музыка доносилась к слушателям через окружавшие площадку огромные громкоговорители. Транспортники привозили солдат из лагеря Махан и других постов на планете, и они выходили на поле прямо в парадной форме. Приглашенные гражданские — временами казалось, что Язифь, как и ее отец, созвала всю планету — парковали свои подъемники и лимузины и, блистая своими лучшими нарядами — вечерними или просто, — входили и сливались с толпой.
Послали приглашение даже Лою Куоро. Он решил, было, проигнорировать его, но потом понял, что это будет выглядеть глупо, и скрепя зубы пробыл полчаса. «Матин» дала репортаж, но не поместила его в основные новости.
Столы были переполнены едой, повсюду предлагались напитки. Никто не ушел голодным или вполне трезвым.
Ньянгу Иоситаро помог Маев Стиофан выйти из подъемника, а Джон Хедли в это время отключил двигатель и поспешил открыть другую дверь Энн Хейзер. Все четверо с минуту постояли, оглядывая обстановку.
В ночи огнями весь Брюссель сиял,
— внезапно процитировал Ньянгу:
Красивейшие женщины столицы
И рыцари стеклись на шумный бал.
Сверкают смехом праздничные лица.[3]
Остальные трое посмотрели на него в изумлении.
— Я не знал, что тебе нравится Байрон, — удивился Хедли. — Черт, я вообще не знал, что на D-Камбре о нем кто-нибудь слышал.
— Я это мальчишкой читал, про ночь перед какой-то битвой, — смущенно ответил Ньянгу.
— В тебе есть глубины, — с восхищением заметила Маев.
— Ага, — весело отозвался Ньянгу, — в этих глубинах я по уши завяз.
Дант Ангара спокойно танцевал с женой, очень дружелюбной и веселой женщиной маленького роста. Кое-кто пытался к нему подойти, но таких людей вежливо, но настойчиво отводил в сторону адъютант и объяснял, что дант сегодня не на службе и хочет провести немного времени с человеком, которого видит реже всего.
Неподалеку от Ангары танцевали Маев Стиофан и Ньянгу Иоситаро.
— Слишком уж ответственно ты к этому относишься, — пожаловался Ньянгу. — Вряд ли сюда приглашали лариксанских убийц.
— Моя вахта, — сказала Маев. — Ты что, забыл, что спишь с солдатом?
Ньянгу рыкнул на нее, но потом рассмеялся, и она улыбнулась ему в ответ.
— И потом, Т'Лаан здесь для подкрепления, — продолжала она. — Так что можем отойти за едой или выпивкой, когда захочешь.
— Потом, может быть, — сказал Ньянгу. — Мне и здесь хорошо.
— Тогда заткнись и танцуй.
— Есть, мэм, — ответил Ньянгу. Маев положила голову ему на плечо.
Через некоторое время Ньянгу спросил:
— Ты счастлива?
— Ага, — ответила она. — Знаешь, что я думаю, Ньянгу? Про после войны?
Ньянгу дернулся:
— Не сглазь.
— Да брось, — сказала Маев. — Ты слишком большой негодник, чтобы погибнуть на честной законной войне, в военной форме и все такое.
— Спасибо. Ладно, и что ты придумала… на потом?
— Я никогда не могла разобраться в собственных поступках, — сказала Маев. — А тем более в чьих-нибудь еще.
— Добро пожаловать в ряды человечества.
— Я вот и думала, может, если… То есть, извини, когда все закончится, мне вернуться к учебе. Изучать психологию, а может, и социологию.
— Ну, не знаю, — сказал Ньянгу. — Мне это не нравится. Станешь вся такая ученая и начнешь меня обходить.
Маев рассмеялась мелодичным серебристым смехом:
— А до тебя медленно доходит. Я все время тебя обхожу.
— Что ты думаешь о детях? — спросил Хедли у Энн Хейзер, когда они поставили тарелки на стол и сели. Официант в белой форме спросил, что они будут пить, и ушел с заказом.
— Поконкретнее, Джон, — сказала Хейзер. — О детях в качестве десерта, студентов, собеседников, физиков?
— Нет, в смысле завести детей.
— А. Вопрос оригинальный, — ответила она. — У тебя есть повод его задавать?
— Ну, я… да нет. Мне вроде как было любопытно, — смутился Хедли.
— Рождалась у меня и такая мысль, — сказала Энн.
— Неудачный был каламбур.
— Да, неудачный, — согласилась она. — Поскольку у тебя с этим, похоже, проблемы, позволь мне уточнить. Ты имеешь в виду завести твоих детей?
— Ну, вроде как.
— Вроде как? Ты что, сторонник гипотезы непорочного зачатия?
— Может, хватит, Энн? Я никогда не думал, что придется задавать такой вопрос, но…
— Да, Джон Хедли, — серьезно сказала Энн Хейзер. — Я ждала этого вопроса. И мой ответ — да.
— И что это значит? — спросила Язифь, рассматривая браслет с подвешенным на нем амулетом.
— Это самая лучшая миниатюрная модель лариксанского корабля, какая только получилась у ювелира, — объяснил Гарвин. — Корабль вроде того, что ты подстрелила. Смотри, тут есть место для новых.
— Хм, Язифь Миллазин — ас Корпуса. Звучит как в романе.
— Именно, — согласился Гарвин.
— А по какому поводу?
— Я просто хотел показать тебе, как я восхищен тем, что ты сделала, и… Ну, тем, кто ты есть.
— Можешь поцеловать меня, Гарвин Янсма. Я тоже тобой восхищена.
Гарвин так и сделал. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Гарвин как раз успел заметить Дарод Монтагну, танцующую с высоким и красивым сентом, которого он слегка знал.
Он отвернулся и снова поцеловал Язифь.
— Какой ты у меня сегодня страстный, — прошептала она.
— Да я уж надеюсь.
— Тогда тебе лучше потанцевать со мной. По крайней мере, пока твоя страсть не поуляжется, — хихикнула Язифь.
— Ну, это вряд ли случится. Особенно если учесть твой стиль танца.
— Тогда давай поищем темный угол.
— Замечательно, — произнес Данфин Фрауде, поздравив Хейзер и Хедли. — Энн, тебе не придется менять монограммы на белье.
Она рассмеялась:
— Да, мужчины настоящие романтики. Правда, Хо?
