Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя
– Но нельзя же так…
– А вот можно! И буду реветь!
Он гладил по голове, потом заставил поднять голову и, крепко держа милое лицо в ладонях, начал целовать заплаканные глаза и щеки.
– Эльза… Если честно, то, наверное, принял бы трон Брабанта и без вас, потому что мне начертано быть защитником мира и справедливости. Но это не дало бы мне радости… это была бы просто хорошо выполненная работа. Но вы осветили мою жизнь, вы, как утреннее солнце, заставили меня ликовать и радоваться каждой минуте жизни…
Она подняла голову, на него с надеждой взглянули зареванные глаза.
– Правда?
– Клянусь!
– Господи, – воскликнула она, – в ваше отсутствие я чего только не передумала!
Он кивнул, спросил негромко:
– Леди Ортруда еще здесь?
Она кивнула.
– Да, она меня утешает и рассказывает, какой вы замечательный…
Он насторожился.
– Она рассказывает такое?
– Да, – ответила она простодушно, – если верить ей, то более честного, благородного и великодушного человека вообще нет на свете!.. И я сейчас с удовольствием верю!
Он помрачнел, закусил губу. От Ортруды нужно избавляться срочно. Даже если не сумеет придумать повод.
Лоенгрин настоял, чтобы священник не появлялся в замке время от времени, а пребывал постоянно, кроме того, должен присутствовать и на обеде вместе с рыцарями. Отец Каллистратий пробовал смиренно возражать, он-де привык принимать прихожан в своей церквушке, она ему уютнее, и все увидели, как разъярился рыцарь Лебедя, что до этого выглядел образцом спокойствия, ровного нрава и невозмутимости.
– Церковь умалится, – не сказал он, а прорычал, словно молодой, но полный сил лев, – если ее служители не будут выходить в мир и навязывать… да-да!.. навязывать людям высокие истины, что дал нам Господь.
– Но, ваша светлость…
– Что, – спросил он страшным голосом, – уютнее сидеть в своем мирке, обложившись умными книгами?.. Но родители учат детей только до их взрослости, а дальше учение продолжает церковь! Церковь – и никто другой!
Сэр Перигейл промолчал, но увидел в глазах присутствующих рыцарей то же, что подумал и сам: до чего же осточертело воспитание родителей, едва дождались, когда пришло время расправить крылья и вылететь из их гнезда, вот она, свободная жизнь… а тут, на воле, оказывается, все та же церковь со своими занудными нравоучениями?
Священник вздохнул, посмотрел на грозного рыцаря кроткими глазами.
– Да, ваша светлость, – ответил он с тяжким вздохом, – но церкви намного труднее, чем родителям. В руках родителей иногда мелькает и ремень, что весьма помогает правильному воспитанию, а у церкви такого нет, увы.
– Все равно нельзя прятаться, – отрезал Лоенгрин неумолимо. – Учиться никто не любит! А других учить мы все готовы, и чем человек глупее, тем охотнее учит. Так что давайте не позволяйте ложным учителям уводить народы в стороны, здесь слишком много болот и пропастей…
Обед проходил немного скомканно и напряженно, хотя подавалась жареная и печеная дичь, а вино из лучших запасов герцога Готвальда. Отец Каллистратий смиренно сидел на дальнем конце стола и старался держаться так, чтобы его вообще не видели.
Сэр Диттер, просвещая молодого герцога, начал с гордостью рассказывать, что недалеко отсюда, между землями Ханхона Госбергера, Дагнера Пертруссена и Патрика Александерссона, издавна происходили самые жестокие сражения Брабанта, и земля там на длину рыцарского копья пропитана кровью и засеяна костями.
Барон Коллинс Норстедт и виконт Шатерхэнд немедленно оживились, их предки тоже там дрались, и предки предков, место больно удобное, все дороги там сходятся, а поле просторное и ровное…
– Ну да, – сказал Лоенгрин саркастически, – раз просторное и ровное, то хорошо именно для драки!
– Для сражений, – поправил сэр Коллинс.
– Для героических битв, – сказал Диттер гордо. – Там столько героев показали себя! Многие остались в песнях и балладах…
– Вы хорошо сделали, ваша светлость, – громыхнул суровый сэр Торнбьерн, – что выгнали сладкоголосого барда. Не понимаю, как можно петь про женщин? Песни должны быть о подвигах… Молодежь должна смотреть в сторону наших границ, а не под женские платья!
Его поддержали довольными возгласами, только сэр Филипп Рагнестарн, самый старый и осторожный из присутствующих, напомнил:
– Кстати, о том поле… Я слышал от стариков, что если людей не хоронить по обряду, неважно какому, это деяние прибавляет сил Злу… Это верно?
Все повернули головы к отцу Каллистратию, тот промямлил торопливо:
– Ну да, конечно… но хоронить нужно по-христиански…
– Хоронили и до пришествия Христа, – напомнил сэр Филипп. – Но, бывает, и не хоронили, как не всегда хоронят и сейчас. Но в тех бесконечных битвах Брабанта, несмотря на все запреты и на все усилия церкви, брошенных непогребенными на полях сражений было, как говорят, совсем уж… да, много. Очень даже.
Сэр Торнбьерн пробормотал:
– Бывало и так, что хоронить просто было некому. Когда горстка израненных победителей, а перед ними бескрайнее поле, заполненное трупами в три ряда… гм…
Отец Каллистратий тяжело вздохнул, перехватил суровый взгляд беспощадно холодных синих глаз хозяина, перекрестился.
– Особенно, – проговорил он тихим голосом, – сладко силам Зла, когда брат восстает против брата, сын против отца! Когда разгораются семейные распри и льется родственная кровь. Сэр Торнбьерн, скажите нашему молодому герцогу, что этой кровью кормится дьявол…
Сэр Торнбьерн буркнул:
– Вот сами и говорите! Дьявол – это по вашей части.
Лоенгрин переспросил:
– Сам дьявол? Здесь, в Брабанте?
Сэр Торнбьерн придержал священника, что собирался что-то промямлить уклончивое, ответил с твердостью:
– Может, и не сам дьявол, но один из его могучих демонов – точно! Да, он питаем этой кровью и – Господи, сохрани нас!.. – если выйдет на волю, сотрет с лица земли весь Брабант, и смертная ночь ужаса и страданий воцарится в мире…
Лоенгрин спросил быстро:
– Святой отец! Что нужно, чтобы его остановить?
Священник замялся, а сэр Торнбьерн, покосившись на него, предположил:
– Не кормить его кровью?
Лоенгрин смотрел на священника требовательно, тот развел руками.
– Не знаю… Перестать на том поле лить кровь – это еще не все.
– А что еще?
– Не знаю, – повторил он. – Крови пролито слишком много. Демон уже пробудился.
– Он поднимется во плоти? – спросил Лоенгрин.
– Да, – ответил священник.
– Остановить сможем?
– Это… это будет очень тяжелая война.
– Не сражение?
– Нет, война.
Лоенгрин спросил с нажимом:
– Святой отец, не прячьтесь в кусты, дьявол вас найдет и там. Что нужно сделать?
Священник тяжело вздохнул.
– Ваша светлость… только святость миролюбия и вера в Господа могут его остановить.
– А победить?
– И даже лишить силы снова. Но я не вижу пока этой силы.
Лоенгрин покачал головой.
– Святой отец, – произнес он с блеском в глазах, – эта сила… есть.
– Ваша светлость?
– Мы и есть эта сила, – произнес Лоенгрин торжественно. – Святой отец, нужно собрать всех священников Брабанта! Там, на том пропитанном человеческой кровью поле, мы отслужим общую мессу мира во славу Господа и запрем выход Злу из преисподней именем Христа. Поручаю это вам! Да-да, моим именем начинайте собирать всех священников и всех монахов.
Лоенгрин терпеливо ждал, пока молоденькая служанка вычесывает ему роскошные волосы, слишком густые, чтобы зубцы не застревали тут же, а она торопливо выпутывает их, стараясь не причинять ему боль. Ее грудь под тончайшей рубашкой постоянно колышется у него прямо перед глазами, он задерживал дыхание и старательно смирял плотские позывы.
Девушка наконец отбросила гребешок с длинными тонкими и частыми зубцами, взяла с более редкими, но и те застряли на втором же взмахе.
Она охнула, снова взялась осторожно выпутывать его золотые волосы, от нее пахнет зовуще сочным молодым телом, голосок милый и щебечущий, а еще чувствуется, что ей самой очень нравится ухаживать за молодым господином, оказывать ему услуги и чувствовать, что ее милые ловкие пальчики доставляют ему удовольствие.
– Не дергайтесь, – приговаривала она весело, – а то будет больно… Вот так лучше, с той стороны уже волосы в порядке, теперь нужно с этой… Ужас как все перепутаны, что вы с ними делали?
– Это не я, – ответил он виновато, – это ветер.
– Вот видите, даже ветру нравится играть с вашими волосами. Только он все запутывает, а я распутываю, но и ему и мне это в радость… Госпожа еще не проснулась?
Он покачал головой.
– Похоже, в Брабанте все любят поспать долго.
Она залилась мелким игривым смешком.
– Это верно, но это не относится к слугам. Огонь нужно разжигать затемно, да и воды успеть наносить из колодца…
– А еще расчесывать господ, – сказал он в тон. – Бедненькая.
