Олег Верещагин - Не вернуться никогда
— Вкусно, — ответил Вадомайр и повторил то же на русском, английском и французском — но старик явно не понимал ни одного из этих языков. Другая планета оставалась другой планетой… — Спасибо, отец, — и поклонился.
— Добрый народ, — заметил Ротбирт. — Но почему они не ходят в море сами? Неужели не умеют её ловить?
— За мысом — сети на берегу, — ответил Вадомайр. — Я видел с воды. И лодки. Большие, в пол-скиды… Может, они поймут хангарский?
Он не ошибся. В ответ на кое-как слепленные вопросы на хангарском старик оживился и, кивнув, ответил полупонятно, но смысл улавливался:
— Да, мы рыбаки. Селение наше живёт от моря уже почти три сотни лет. Но духи моря, как видно, разозлились на наших молодых — и то сказать, непочтительны они стали, вот в моё время… — старик покачал головой. — Духи послали страшное чудище в наши воды. Оно не даёт никому отойти от берега, рвёт сети, пожирает людей… Потому мы сперва испугались вас — с моря раньше приходили похожие на вас люди на сверкающих кораблях…
— Данвэ! — вскрикнул Ротбирт, а Свидда хрипло прорычал божбу и обещания. Сатрик кивнул:
— Да, они себя называют похоже… А раз вы не похожи на них и всё-таки пришли с моря, мы приняли вас за посланцев злого чудища из глубин.
— Спроси его, Вадомайр, какого обличья чудище? — предложил Свидда. Вадомайр задал вопрос, и старик глубоко вздохнул:
— Если ты говоришь на языке людей Хангири, то, верно, знаешь их бога?
— Знаю, — подтвердил Вадомайр. И вспомнил раскинувшего щупальца кракена на потолке зала…
— Ты веришь в него, юноша?
— Нет, — твёрдо ответил Вадомайр. — Мои боги сильнее, — он и сам не заметил, что говорит. — Они — боги грома, ветра и света, поражавшие чудищ более страшных, чем поганый Чинги-Мэнгу.
— Может и так, если вы проплыли невредимыми мимо стража злых духов, — кивнул старик. — Страж похож на бога страны Хангири. У него много длинных рук и тело, похожее вот на эту косточку, — он показал косточку финика. — И большие злые глаза. Не как у рыбы. У него умные глаза… Он длиной с оба ваших корабля, если их поставить нос к носу.
— Кракен, — сказал Ротбирт. Вадомайр кивнул. Свидда тоже:
— С два наших корабля, — пробормотал он и высыпал сухой песок из кулака на босую ногу. — Это много. Мой отец убил ледового кракена, но тот был меньше.
— Скажи, старик, а почему хозяин ваших земель не защитит вас? — спросил Ротбирт. — У него нет кораблей? Или его воины трусливы?
Старик вздохнул:
— У хантари Клухоша есть большие корабли. И много храбрых воинов. Но он не станет выходить в море, чтобы защитить простых рыбаков.
— У нас такого вождя назвали бы не только трусом, но и глупцом, — сказал Ротбирт. — Разорив своих людей, чего он станет ждать от них?
Стари к вздохнул вновь:
— Хантари возьмёт своё, даже если мы будем умирать с голоду… Мы хотели позвать воина из других земель. Но таким нужно много платить, а мы бедны…
— Платить?! — поразился Свидда. — Что это за воин, говорящий о золоте до боя и идущий на бой за серебро?! Слава — вот награда! Серебро утечёт через пальцы, постареют красавицы, падут кони, кушанья будут съедены, а слава останется и достигнет с воином ворот в доме Дьяуса!
— Говорят, был кэйвинг Арта на старой земле, — сказал Ротбирт. — И повадился к нему на двор змей Гриста, посланный Астовидату, и таскал воинов, пока не пришёл сын Вайу Верасена и голыми руками не оторвал чудищу голову…
Вадомайр поднял бровь и сказал медленно:
— Это ты хорошо вспомнил вашу историю… Если пойду я на рыбалку, то…
— …то и я буду рядом с тобой, — просто ответил Ротбирт. Улыбнувшись друг другу, парни посмотрели на Свидду. Тот улыбался тоже:
— Может, и для третьего найдётся место на той рыбалке?
Анласы засмеялись. Вадомайр увесисто ткнул Свидду в плечо — земного мальчишку такой тычок усадил бы в песок, но нарайнец даже не качнулся.
— Старик, — Вадомайр обратился к собеседнику, внимательно вслушивавшемуся в речь чужеземцев, — если вы дадите нам лодку и скажете, где чаще всего видели чудище, мы поплывём и убъём его.
Старик недоверчиво качнулся назад, оглядел парней и покачал головой:
— Нет. Посланец духов убьёт вас, наших гостей, и мы покроем себя позором, как не сумевшие их защитить и ли хотя бы остеречь…
— Старик, — прервал его Вадомайр. — Я не видал ещё своей шестнадцатой зимы. Но когда я иду в бой — пусть с моей дороги убираются боги. Когда я чего-то хочу — я беру. Я вгоню копьё в ваше чудище и приволоку его к этому берегу, чтобы каждый из вас мог на него плюнуть.
Старик заглянул в глаза морского пришельца — и ощутил страх. Они были серые, словно сквозь череп просвечивало предштормовое небо. И в них читались упорство и пренебрежение к мелочам вроде судьбы. Таких глаз старик не видел ни разу — за всю свою долгую жизнь… кроме того раза, когда он, ещё молодой, с семью такими же молодыми парнями, чая мести, напал на одинокого данвэ, купавшегося за южным мысом… видел — за миг до того, как голыми руками данвэ убил четверых из восьми напавших, заставив бежать остальных… И старик испугался — а уж не злого ли духа залучит он в помощники против злого духа?! И чем придётся платить за ту помощь?
Но отказываться старик не хотел тоже. Без рыбалки деревня просто вымрет… если раньше не спалит её хантари Клухош — за неуплату налогов.
— У нас нет денег… — медленно сказал он. — Но вы возьмёте самых красивых девушек и мальчиков…
Вадим сделал нетерпеливый жест рукой:
— Нам нужна только лодка, старик.
Он уже начал презирать этих людей — добрых, гостеприимных, но каких-то жалких и забитых.
ИНТЕРЛЮДИЯ. ДОРОГА. (1.)
На стёклах, седых от пыли, пиши имена,
Выкуривай за ночь пачку и жди эпилога.
Семь женщин тебя любили, осталась одна, -
Она бесконечно просто зовется — Дорога.
А ей — то леса, то степи, то чёрный остов
Заброшенного вокзала да годы иные.
Одни оставляли пепел сожжённых мостов,
А ты за собой оставил мосты разводные.
А после ты будешь плакать слезами вовнутрь
О том, что другой дорогой полжизни протопал.
Душа твоя, как собака, попросится в путь
По ржавым осенним листьям к утиным протокам.
Уставшие от скитаний вагоны скользнут
С оборванных рельсов в небо и грянутся оземь…
Семь странных твоих свиданий, семь верных разлук
Проводят тебя глазами в последнюю осень.
1. Стихи А.Земскова.
* * *
Лодку они выбрали сами — что-то вроде куттера с латинским вооружением. Тут, конечно, не знали таких слов, но выглядел кораблик именно так, Вадим в этом разбирался. В своё время он вслед за Олегом прочитал немало книг Крапивина — и все эти паруса-реи-ноки, которые Олега раздражали, Вадиму неожиданно прочно врезались в память. Сейчас он, оседлав борт, сильно рванул за брас, поворачивая рею — она ходила легко, бесшумно. Ротбирт прохаживался вокруг, как кот около сметаны — простукивал, оглядывал борта. Свидда, забравшись на нос, растягивал шкаторины бом-кливера и кливера, проверяя их на прочность.
— Борта на гвоздях, — чуточку брезгливо сообщил Ротбирт. — Лучше бы на честном слове анласа — оно, право, намного крепче.
— Да, тот, кто сбивает корабль гвоздями, строит себе лестницу на ту сторону куда раньше положенного срока, — согласился Свидда. — Еловые корни — вот дело!.. Может, нам пойти на одной из наших скид?
Вадомайр соскочил на песок:
— Нет, — буркнул он. И пояснил с улыбкой: — Ни к чему делить славу больше, чем на троих.
Ротбирт прищурился и щёлкнул языком. Он готов был прозакладывать руку, что его друг просто не хочет рисковать людьми и скидами. Вслух же сказал только одно:
— Самое малое — три дня будет штиль. Пусть все отдохнут и почистят днища, пока мы будем охотиться, а то досок уже не видно за этим отродьем, — он имел в виду ракушки.
— Вот мы со Свиддой сейчас и распорядимся, — Вадомайр с удовольствием потянулся, повыл немного, — а ты давай грузись!
* * *
Обе команды были не слишком-то довольны, что их оставляют. Все обступили сторменов, особенно орали те, кто помоложе. Вадомайр и Свидда были непоколебимы и явно переорали своих людей, а к лодке возвращались уже в обнимку, пересмеиваясь. Вадомайр опять начал тянуться, и Свидда заметил:
— Здоров ты.
Вадомайр улыбнулся широко, выбросил вперёд ладонь с растопыренными пальцами:
— А?
— Давай! — сверкнул глазами Свидда, с размаху впечатывая свою ладонь в ладонь славянина. — Рррраз…
Оба побагровели от натуги. Сжатые в живых тисках пальцы наоборот — стали белыми. На руках под тонкой покрасневшей кожей вздулись мускулы. Ноги, расставленные для упора, начали уходить в песок… Наконец Свидда выдавил вдруг с рыком:
