Александр Зорич - Очень мужская работа
— Конкретней невозможно, тем более тщательно выбирая слова… Существует определённый порядок неких действий. Его, в том числе и частичное, выполнение лично нас с Тополем приведёт в норму, никому больше не помешав. Мы хотим жить. Это нормально… Я достаточно тщателен, инспектор?
— Пока да, достаточно. Одно замечание. Предмет торга — не кнопка, сталкеры. Предмет торга — ваше желание жить.
— Нет. Предмет торга на самом деле — наша лояльность, инспектор. Ведь никто не знает, будет ли доступна кнопка после включения Зоны. Кроме нас — никто не знает.
— А вы знаете?
— Совершенно определённо — да, знаем.
— Не блеф ли?
— В Зоне невозможно жить, вы никогда не замечали, инспектор? Куда мы, мать вашу так, денемся? Естественно, никуда. Только обратно к вам.
— Зона как бы такой самосвал огромный, господин скурмач. Только без водителя. Водитель как бы ушёл…
— Да прах тебя, Костя, побери с твоими вобенаковскими метафорами!
— Скажи, что я не прав. Ну, скажи.
— Да прав, прав, плагиатор. Меня твои рожа и тон раздражают. Не тобой придумано про самосвал и водителя, не тебе и лицо корчить.
— Про водителя — я придумал. Что он финн.
— Уймись, шизофреник. Видишь — аритмия. Кстати, ты довёл — тебе и таблетку грызть.
— Вижу… Расслабься, я руку протяну. И разговаривай о деле уже, Вовян. А не то помру — и не договоришь. А я не узнаю, что такое «метафора».
— Господа. Сталкеры и трекеры. У меня неожиданно появилась тут одна запись. Сейчас я вам продемонстрирую её фрагменты. Не узнаете ли вы кого-нибудь. Возможно, мне будет легче поверить вам.
— Да, давайте. Что за запись?
— П-п-п… Запись вот что за запись… Следящее устройство самолёта «Сессна-Орёл» с накопителем удалённого хранения. Синхрон с таблицей состояний самолёта, видеонаблюдение с трёх точек, приборная колонка, пилотская кабина анфас, пассажирский салон, общий план. Аудио из пилотской кабины. Передача данных в реальном времени, многоуровневое формирование файла записи, посекундная доступность. По международному закону о служебной информации следящих устройств на средствах сообщения повышенной опасности, запись такого типа может быть получена по постановлению суда либо континентальной юрисдикции, либо суда государства, на территории которого произошёл инцидент, либо по согласованному решению арбитражной комиссии по безопасности воздушных перевозок. Вот такая у меня запись. Только что переслали.
— Тот самый «Орёл», что ли, который в Зону кувыркнулся десятого апреля? С Бреднем, прости господи, на борту?
— Именно тот.
— Вовян, вот же суки, а?! У них, значит, точные координаты падения с самого начала были! А туфту прогнали бедным сталкерам: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, чёрный ящик, чемодан с документами… Ну не суки?
— Суки, господин Уткин, ещё какие. Но не поэтому. А потому, что не объявили по радио: государственные институты не имеют никакого отношения к незаконному конкурсу на проведение спасательной операции с привлечением социально неустойчивого контингента, компактно проживающего на запрещённых для проживания территориях, сопредельных с территорией ЧЗАИ… А не объявили, потому что никто бы из вас, грёбаных мародёров, не обратил бы на такое объявление внимания — в виду посулённого лярда капусты… Ладно. Запись имеет аномальные характеристики. Определить по ней координаты падения «Орла» — или координаты посадки — нельзя.
— Как так? Почему нельзя? Какие такие «характеристики»? Я видел такие записи. В Интернете. Там и карта спутниковая… а, да.
— Чего ты несёшь, Тополь…
— Какая там спутниковая карта над Зоной, Уткин?
— Да я понял, понял. Но всё равно — какие там «ненормальные характеристики» в посекундном видео!
— Характеристики какие? Аномальные, неизвестной природы, трах-тарарах, господин Тополь!
— Мудак ты неизвестной природы, Костя, действительно.
— Так, господа. Терпение. Извините меня за очередной срыв, Тополь. Давайте-ка пойдём всё-таки по моему плану интервью… Я отобрал несколько чётких кадров. Пилотская кабина, девять минут до конца записи. Смотрите.
— …!
— Вовян, как это, я не понял?! Она что, в самолёте была? Я же её тринадцатого апреля на Новой Десятке видал! Свадьба же, Кость же! Погодите-ка…
— Инспектор, подтверждаю, в кресле второго пилота девушка, известная мне как Влада, сестра-близнец моего последнего ведомого. Сомнений никаких. Удивили, инспектор. А я уже думал, что разучился удивляться.
— Значит, я прав… Мы никак не могли её идентифицировать, ни по каким базам данных… Да и… в общем, каша была с достоверностью записи… я поясню чуть позже. Значит, Влада, Комбат?
— Да. Девять минут, одиннадцать пятнадцать… Но они ведь уже над Зоной? И она пилотирует самолёт? Первый пилот какой-то неживой, по-моему. Голову так свесил неудобно.
— Говорю же вам: каша непонятная. Потерпите, мне самому… пу-пу-пу… жуть, как интересно обсудить с вами эту запись подробно.
— Стоп, а чего вы тут нам врёте?
— Не понял, Уткин.
— У вас есть запись с самолёта. Такая неизвестная девушка неизвестной природы. Жуть, как интересно — кто такая. И все ваши хакеры-фигакеры за не знаю сколько времени не смогли сравнить её с записью свадьбы Костя? У него в блоге? Чего вы нам тут втираете? И, главное, зачем?
— Что-что?
— У меня нет ответа на ваши вопросы.
— То есть вы соврали, мы скушали — едем дальше?
— Уткин, я не врал. Вы меня сейчас как из ушата окатили. У меня ровно те же вопросы, что и у вас, и я их как раз сейчас задаю, кому надо.
— Скверный анекдот. Ладно, Тополь, все косячат. Тебе ли не знать.
— Программы распознавания образов косячат? Загрузились — и давай косячить напропалую?
— Хватит. Ты поймал господина инспектора, объявил, мы все всё поняли, господин инспектор взял паузу подумать. Мне не очень хорошо, Костя, давай проедем немного дальше. Спать всё равно нельзя. Инспектор, что там у вас дальше?
— Кадр следующий, точка «три», пассажирский салон.
— О! Тополь, глянь… Это Бредень — прямо под камерой. И опять Влада. Остальных не знаю.
— Ага, это Бредень с кейсом на коленях. В проходе за ним стоит опять Влада, жена Костя и сестра ведомого… Остальные, кого вижу… семеро рыл… Лично мне личности неизвестные. Хотя, раз это та самая «Сессна», предполагаю, что многих из них я видал… в другом виде. И имейте в виду, инспектор, пу-пу-пу, я всё запомнил.
— Я понял, Уткин. Будет что сказать — скажу сразу. Так. Это охрана Берендейкина и стюард. Теперь прошу внимания, сталкеры. Возвращаю предыдущий кадр. Ничего не замечаете? Ещё раз.
— Комбат, формуляр служебный, паси… Часы!
— Е-пэ-бэ-вэ-эр… До миллисекунды. Но как она могла и там и там… Одета одинаково… Их две?
— Или три, едрёныть. Комбат, а чему мы тут поражаемся, как эти? Зона.
— Кадр с точки «один». Приборная панель. Та же секунда. Кадр с точки «два». Обратите внимание — ноги и руки.
— Ну и дела.
— А что — «ну и дела», Вовян? Зона, внушаю же тебе. Ладно, молчу.
— Инспектор, так кто управлял самолётом? Мужчина в форменных брюках с волосатыми граблями или Влада в мини-юбке с браслетиками и фенечками на ручонках… и ножонках? Тут ведь двойниками и тройниками не объяснишь. Да и ничем больше. Зона. Обычный устойчивый «триллер».
— Почему же — ничем больше? Следователи комитета по воздушным перевозкам объяснили отлично. Повреждение записи в момент её формирования.
— А запись сохранялась только на одном удалённом сервере?
— Действительно беру вас на работу, Тополь. Примерно девяносто процентов информации сохранилось в кэше прокси-сервера спутника-ретранслятора, и ещё процентов сорок — в оперативной памяти открытого браузера на консоли диспетчера, проводившего в тот день другой самолёт. Случайность. Было плановое сближение «Сессны» и другого рейса, и его диспетчер истребовал реальную картинку с камеры «один» бредневской «Сессны», чтобы следить за приборами обоих бортов. Молодой парень, геймер, «лишней информации не бывает» — из таких. Ну а когда началась паника, он и сохранил потоковое видео. Сообразил. Так вот, кадр с мужскими ногами в форменных брюках — из его записи. Кадр с той же камеры — с Владой в кресле второго пилота — из кэша спутника. По таймингу и точке кадры синхронны, но накладываются друг на друга.
— А официальная запись?
— А из официальной записи следует, что «Сессна-Игл» RN-24777 частный самолёт, летевший рейсом Киев — Тушино-3, благополучно приземлился, вырулил со взлётно-посадочной полосы и стал на указанной ему стоянке. Ну и рожи у вас.
— На себя посмотрите. Нам не видно… И дальше?
— А дальше к «Сессне», точнее к стоянке, подъехал лимузин помощника сенатора, господина Прилиплого, сопровождаемый микроавтобусом охраны. За Бреднем и его кейсом. А там нет никакого самолёта. Ну скандал, мат в эфире, «за что мы деньги платим». Поиски, куда же пилоты вырулились на самом деле… и — параллельно одному скандалу начинается другой — в диспетчерскую поступает устный запрос от дежурного инспектора: «Где там этот ваш киевский частный, сколько мне ещё ждать, когда он сядет, смена кончается?» — «Да ведь сел же, сел и вырулил!» — «Кто сел? Когда? Никто не садился!»
