Вадим Панов - Все оттенки черного
«В этом городе есть такие, как мы с тобой, – всплыли в памяти слова Лазаря. – Мы держимся вместе».
– Ты чего остановилась? – поинтересовался Куприянов.
– Сейчас. – Анна откинула на спину широкополую шляпу, рассеянно провела рукой по волосам.
Тогда она решила, что Лазарь говорил о вампирах, о ночных кровопийцах, облик которых она умела принимать. Но, может быть, епископ имел в виду другое?
«Мы держимся вместе».
Возможно, речь шла о людях с разными способностями. Возможно, среди них есть и похожие на нее?
– Пойдем внутрь?
– Да, – решилась Анна. – Обязательно.
Они подошли к воротам.
– Ты как будто боишься этого места, – Куприянов внимательно посмотрел на изменившееся лицо девушки.
– Да что ты! – Она улыбнулась. – С чего ты взял?
– Добрый день.
Анна вздрогнула: у них на пути стоял молодой монах в черной рясе, перетянутой простой веревочкой. Капюшон отброшен назад, открывая мальчишеское лицо. Еще секунду назад его здесь не было.
– Добрый день! – Судя по тону, Константин был удивлен не меньше Анны.
Но девушка, по крайней мере, представляла, как это можно сделать.
– Путешествуете?
– Прогуливаемся. – Монах стоял на пути, пришлось остановиться. – Увидели ваш монастырь…
– Пустынь, – поправил монах. – Забытая пустынь.
– Да, хорошо, пусть будет пустынь, – сбитый с толку Куприянов посмотрел на юношу. – И что?
Монах пристально смотрел на девушку:
– Тебе нельзя сюда входить, Анна. Я этого не хочу.
– Вы знакомы? – изумился Константин.
Девушка закусила губу, черные глаза яростно вспыхнули:
– Я сама решу, входить мне или нет!
– Слишком много тьмы в твоем сердце, Анна.
Девушка попыталась шагнуть вперед, но неведомая сила не позволила ей сделать это.
– Уходи. – Голос юноши был тверд, а к воротам стали медленно подходить другие монахи. – Тебе не место здесь.
– Что происходит? – Непонимающий Куприянов посмотрел на Анну, на монаха. – О чем вы говорите?
– Жалкие твари! – На глазах девушки блеснули слезы. – Жалкие, трусливые твари!
Она бросилась к лошадям.
– Анна!
Константин посмотрел на монаха:
– Вы можете объяснить?
Юноша помедлил, затем сделал приглашающий жест рукой:
– Могу. Но для этого вам надо остаться здесь.
– А как же она?
Каурая кобыла заржала, встала на дыбы и галопом понеслась к лесу.
– Ты должен выбрать, – тихо сказал монах. – Ты сам.
Куприянов помедлил, обернулся, глядя на пыльный след, оставленный наездницей, и побежал к своей лошади.
– Анна! – Константин догнал девушку у опушки. – Анна, подожди!
– Оставь меня!
– Анна!
Девушка круто осадила кобылу, спрыгнула на землю и закрыла лицо руками:
– Они все ненавидят меня! Все! Все! С самого детства!
– Анна, любимая, о чем ты говоришь? – Куприянов обнял девушку за трясущиеся плечи, прижал к себе. – Эти монахи, они просто идиоты! Готовые клиенты для психиатра!
– Это все правда, Костя. – Анна подняла на мужчину полные слез глаза. – Это все правда! В моем сердце тьма.
«Я королева Луны!»
– О чем ты говоришь? – Куприянов криво улыбнулся.
– Я проклята, Костя, проклята! Моей душой владеет Дьявол!
– Господи, Анна…
– Ты мне не веришь? – Девушка отстранилась, ее черные глаза вспыхнули яростным огнем. – Это правда!
– Ты расстроилась из-за такого пустяка?
– Смотри! – Анна схватила за уздечку каурую и притянула лошадиную морду к себе. – Смотри внимательно!
Кобыла испуганно заржала.
– Моя душа во мраке, Костя! Но разве я виновата в этом?
Правой рукой девушка удерживала лошадь, а левой… На глазах изумленного Куприянова левая кисть девушки внезапно изменилась, погрубела, покрылась чешуей, пальцы вытянулись, на них появились длинные и острые, как бритва, когти. Каурая отчаянно заржала, попыталась вырваться, но Анна была непоколебима. Когти ударили в горло кобылы, и кровь потоком хлынула на прекрасное лицо девушки.
– Разве я виновата в этом? – Лошадь рухнула на землю, задергалась, захрипела, затихла. Пронзительно-черные, полные слез глаза Анны, не отрываясь, смотрели прямо в душу Куприянова. – Разве я виновата?
И Константин понял, что должен сделать выбор, должен решить.
Молоденький монах сказал: «Вам надо остаться здесь».
«А разве я еще не сделал свой выбор?»
– Нет, ты ни в чем не виновата. – Он подошел к девушке, прижал ее к себе. – Я люблю тебя, Анна! Ты – моя королева!
АннаБелгород, два года назадЭто была самая шумная свадьба в истории Белгорода. Не просто богатая, а яркая, запоминающаяся, заставившая говорить о себе, вызвавшая удивление и восхищение.
Никогда до и никогда после город не переживал ничего подобного, и старожилы еще долго будут рассказывать о всех подробностях роскошного праздника, оставившего неизгладимый след в их памяти. О его пышности и великолепии, о размашистом, продлившемся неделю гулянии, включившем в себя и фейерверки, и цыган, и военный оркестр, и цирковое представление, и псовую охоту, и многое-многое другое. Будут рассказывать о невероятном количестве гостей, о специально приглашенных эстрадных звездах, давших большой концерт в честь новобрачных, и о том, что первым днем торжеств была выбрана пятница, тринадцатое.
Гости начали собираться у центрального Дворца бракосочетаний около полудня. Загс был снят на целый день, поэтому обычного столпотворения праздничных кортежей на площади не наблюдалось, и никто не мешал дорогим автомобилям приглашенных подъезжать и парковаться у Дворца. Хотя, с другой стороны, какое может быть столпотворение у загса в пятницу, тринадцатого? Много ли найдется желающих играть свадьбу в такой день? И у нескольких дорожных полицейских, специально вызванных для обеспечения порядка на площади, работы было немного. Ровно в полдень явился военный духовой оркестр, который разместили на специально огороженной площадке, справа от широкой лестницы, ведущей к Дворцу. Появление музыкантов вызвало живое любопытство местных зевак.
– Свадьба?
– Тринадцатого? В пятницу?
– А кто женится?
Начала образовываться толпа, но полицейские зорко следили за тем, чтобы обычные прохожие не смешивались с дорогими гостями.
С очень дорогими гостями.
Обилие престижных автомобилей поражало воображение зевак. Казалось, что все самые лучшие машины Белгорода и даже, судя по номерам, соседних областей собрались сегодня на площади. Так оно и было на самом деле, ведь праздник был не у какого-то мелкого спекулянта, решившего поразить обывателей необычайным размахом, а у самого Геннадия Грязина, занимающего весьма видное положение в элите Центрального Черноземья. Тридцатипятилетний бизнесмен считался самым завидным женихом Белгорода, и прощание с холостой жизнью он обставил очень и очень пышно.
И очень необычно.
Приглашенные живо обсуждали и выбранную для церемонии дату, и время – кортеж должен был подъехать к Дворцу ровно в тринадцать часов, – и, самое главное, убедительную просьбу явиться на торжества в черном. Просьба содержалась в разосланных приглашениях, а затем была продублирована телефонными звонками. Просьба необычная, вызвавшая массу кривотолков, но тем не менее исполненная, поэтому все гости, чинно собравшиеся у входа во Дворец, были одеты в траурные цвета, что, разумеется, не могли не отметить зеваки. Более того, в отличие от похорон, ни на ком из приглашенных не было иных темных оттенков: темно-синего, темно-коричневого, темно-серого, бордового, в конце концов. Женские платья и мужские костюмы, чулки и рубашки, шляпки и галстуки, и даже цветы: тюльпаны, георгины, гладиолусы, ирисы – все было черным. И зеленые стебли букетов выглядели чужеродными пятнами среди размашистого буйства беспросветного мрака.
Но даже все эти факторы, ставшие предметом живого обсуждения региональной элиты, меркли на фоне главной неожиданности предстоящего торжества: Геннадий Грязин, один из самых богатых людей Центрального Черноземья, сделал своей избранницей совершенно никому не известную женщину. Обыкновенную женщину, не только не вхожую в местный свет, а даже не представленную ему. И вот это было по-настоящему странным.
– Говорят, они знакомы всего два месяца, – очаровательная Таня Максименкова, звезда регионального кабельного телевидения, умела ярко продемонстрировать свое глубокое удивление. – И уже свадьба!
– Если быть точным, то полтора, – охотно включился в разговор молоденький Яша, послушный сын крупного чина губернской администрации. – Говорю точно, поскольку я, можно сказать, знаю невесту столько же, сколько и Гена. Мы были в одной компании, когда они познакомились.
– А правда, что она стриптизерша? – осведомился господин депутат Государственной думы Шпунтиков, не потрудившийся вытащить изо рта толстую сигару.
– Это слухи.
