Ежи Тумановский - Легенды Зоны. В петле
Наконец, не выдержав этой войны с самим собой, Хантер забрался в один из вагонов, спрятался за грудой ящиков, обхватил себя руками за плечи, зажмурился и попытался понять, о чем именно ему тревожно шепчет внутренний голос. Сначала ничего не происходило, лишь на душе становилось все тревожнее от того, что все его друзья работают на благое дело, а он один отсиживается в темном уютном вагоне.
Потом пришло отрезвление. Да так быстро и страшно, что Хантер даже завыл от ужаса, понимая, что кукловод все-таки победил старикана и теперь по неясной причине заставляет людей выполнять идиотскую работу. Немного отлежавшись и выбросив из головы остатки дурмана, бандит начал понимать, что вагон, в котором он находится, насквозь пропитан влагой, а от стен и пола идет неприятный запах. К тому же инстинкт самосохранения требовал немедленно бежать. Или, если вдруг получится, попробовать убить кукловода и снова всех освободить, как и несколько часов тому назад.
Но стоило ему выглянуть из вагона, как он лицом к лицу столкнулся со стариком. За его спиной стояли люди, которых Хантер еще совсем недавно считал членами своей команды, и целились в бывшего главаря из самого разнообразного оружия.
– Вы чего, мужики? – слабым голосом сказал Хантер, окончательно теряя связь с реальностью. – Это же я, Хантер! Проф, неужели и тебя до сих пор контролирует…
– Не стрелять, – сказал старикан людям Хантера, и те послушно убрали оружие.
– Проф, че за дела? – спросил Хантер, обводя взглядом обступивших его людей.
– Я удивлен, как ты сумел выйти из-под двойного контроля, – сказал старикан, с любопытством разглядывая Хантера. – По-хорошему, уже за одно это тебя следовало бы пристрелить.
Хантер с недоверием уставился на старикана. Все, что тот сказал за последние несколько секунд, никак не укладывалось в голову. Старик же, глядя на дикую мимику одноглазого лысого человека, вдруг развеселился и даже смахнул набежавшую от смеха слезу.
– У меня есть слабость, – сказал он, продолжая давиться смехом. – Я чертовски ценю оттенки чувств, которые еще в состоянии испытывать. И потому я очень сентиментален. Не стану тебя убивать. Будешь при мне навроде карманной собачки. Своими ужимками и гримасами ты поднимаешь мне настроение.
– Что? – пролепетал ошалевший Хантер. Он готов был услышать что угодно, но «карманная собачка» его шокировала не меньше, чем понимание, что старикан стал кукловодом.
– Ты свободен бегать, где угодно, и делать, что угодно, – пояснил старикан. – Но в безопасности будешь себя чувствовать только рядом со мной.
– Я могу… уйти? – осторожно спросил Хантер.
– Да, я тебя ничем не ограничиваю, – сделал легкий взмах рукой старикан. – Только в паровозе гадить не разрешаю, а так – беги, выполняй свои собачьи обязанности… орошай деревья и обнюхивай своих дружков!
Он засмеялся жутким дребезжащим смехом, от которого у Хантера спина покрылась мурашками. Но самое худшее случилось потом. Ему действительно захотелось бегать, и он побежал, не в силах побороть закипающую внутри бешеную энергию. И бегал вокруг поезда до тех пор, пока не выбился из сил и не упал совсем рядом с микроскопической аномалией, немедленно попытавшейся втянуть в себя руку неосторожного человека.
Только в этом состоянии Хантер смог отдавать себе отчет в происходящем. И этот отчет его пугал настолько, что он решил во что бы то ни стало сбежать из-под контроля страшного старика. Стараясь не давать волю желанию снова подняться и побежать вдоль насыпи, Хантер медленно протянул руку в сторону аномалии и, ощутив, как натянулась кожа и защелкали суставы в пальцах, стремясь поскорее присоединиться к «тянучке», крепился до тех пор, пока боль не стала нестерпимой. А потом резко поднялся на ноги и рванул в лес.
Бандит бежал, не разбирая дороги, с ужасом ожидая, что зомби с автоматами сейчас развернуться в его сторону и откроют ураганный огонь. Но все было тихо, и, кроме его собственного тяжелого дыхания и хруста веток под ногами, ни единый звук не нарушал больше первозданную тишину. Поезд быстро скрылся из виду, кругом возвышались деревья, за которыми можно было спрятаться от преследователей, а дальше и вовсе начинались заросли кустарника, в которых беглеца не смогла бы отыскать любая по численности банда зомби.
Хантер остановился, осмотрелся и в изнеможении рухнул прямо на землю. Он был свободен! Даже не верилось, что удалось так легко уйти от мерзкого кукловода. Несколько минут одноглазый чувствовал себя просто замечательно. До того самого момента, как внезапно ощутил первый укол страха.
Он не был сталкером и никогда не ходил по Зоне в одиночку, а это значило, что, куда бы он теперь ни пошел, везде его ждала опасность, похожая на игру в рулетку, где единственной ставкой была его собственная жизнь. С учетом того, что многие аномалии оставались незамеченными, даже «наградив» человека летальной дозой радиации или яда, было вполне возможно даже лежа здесь, в совершенно безопасном месте, уже медленно становиться покойником.
В испуге поднявшись на ноги, Хантер вдруг вспомнил, что в лесах Зоны водится множество самых разных мутантов, не говоря уже про кукловодов, которые сегодня тянулись к эшелону, точно мухи к меду. Нервно оглядевшись по сторонам, бандит понял, что не может доверять спокойствию, которым, казалось, просто дышала местная флора.
Страх становился все сильнее, а желание вернуться к поезду, где были хоть и немножко зомбированные, но все-таки свои товарищи с оружием, – все навязчивее. Обливаясь холодным потом, Хантер еще несколько минут боролся сам с собой, а затем, подвывая от ужаса, бросился бежать обратно.
Когда он, весь в грязи и сухих листьях, выбежал к вагонам, на него никто даже не обратил внимания. Лишь старикан, которого он быстро нашел и опустился рядом в изнеможении, ощущая, как отступает страх, рассеянно погладил его по лысой голове.
Именно в этот момент Хантер вдруг ощутил жгучий стыд. Его, главаря серьезной банды, готовой еще год назад брать власть на большей части Зоны и принуждать к выгодному для себя сотрудничеству все крупные сталкерские кланы, человека, способного спланировать похищение крупного государственного чиновника, превратили в самое обычное домашнее животное. Такое оскорбление прощать было нельзя!
Ярость охватила все его существо. Старикан должен был умереть за такое унижение. И Хантер поднялся, оскаленный и страшный в гневе, готовый убивать голыми руками и грызть, если надо, зубами. Старикан обернулся, посмотрел на него в полном изумлении, но не испугался, а только сказал строгим голосом:
– Фу! Плохая собака!
И ноги понесли Хантера прочь.
