"Северная корона". Компиляция. Книги 1-13 (СИ) - Ольховская Влада

– Сегодня ты показала потенциал легионера из первой двадцатки, – тихо сказал Шестой. – По скорости, силе и умению принимать сложные решения. Такую силу лучше скрывать, ты и сама это понимаешь, ты мастер интриг. Первый не дурак, он все оценил верно. Возможно, в его лице ты не то что союзника потеряла – врага обрела. Он достаточно капризен для такого решения.

– Пофиг! – поморщилась Эви. – Если я и правда из первой двадцатки, узлом его завяжу и все! К тому же, одного союзника потеряла, одного приобрела – нормально!

– Надеюсь, ты не обо мне сейчас?

– О тебе! Или ты настолько неблагодарный, что не останешься на моей стороне?

– Дело не в этом, – слабо улыбнулся Шестой. – Просто меня уже почти нет. Сожалею, но ты ничего не выиграла.

– Ой, хорош ныть!

– Знаешь, какие цифры дал сегодня анализ крови? 97,2. При повторном заборе вернулся к 97,3, но ни то, ни другое не было ошибкой. Мой организм продолжает бороться, мутаген не приживается. На этой миссии я еще буду тебе полезен. Но долгосрочную ставку ты сделала неудачную.

Эви хотелось возразить – а сил соврать просто не было. Ей почему-то казалось, что он обязательно поймет… и вообще он все уже знает.

Сегодня она и правда окончательно выбрала сторону по меньшей мере на год. И с последствиями этого выбора ей теперь предстояло справляться.

Стерлинг терпеть не мог техническое обслуживание. На этот раз все было не так плохо, как при его ранении… да вообще не плохо. Как и говорил Киган, детали быстро заменили, а во время наладки программного обеспечения он ничего не чувствовал. Дело ведь было не в этом… Просто в такие моменты он получал очередное напоминание о том, что он больше не человек, не полностью так точно.

Он прикрыл глаза, прислушиваясь к мерному гулу оборудования. Отвлекаться ему было не на что, рядом все равно никого не осталось. Персонал покинул его после завершения операций. Триан давно уже смылся, да и электрокинетик заглянул всего один раз. Они не докладывали ему, он не спрашивал. Он просто ждал.

Он размышлял о словах Альды Мазарин, переданных им Трианом. О том, что на «Северной короне» возможен взрыв… Стерлинг не любил взрывы. Собственно, никто взрывы не любит, кроме тех, кто их устраивает. Но для Стерлинга грохот и разгорающееся пламя имели особое значение: с них когда-то все и началось.

Если бы в то время, много лет назад, ему кто-то сказал, что он примкнет к элитному военному проекту «Исход», Стерлинг бы лишь нервно рассмеялся в ответ. Он-то служил во флоте, но интересовался исключительно мирными делами. Он преподавал кадетам историю космических исследований, основы поведения и введение в идеологию. Проще говоря, он пытался вбить в юные умы, кем нужно быть и как себя вести.

Умы сопротивлялись знаниям и бунтовали. Стерлинга это не слишком волновало. Он не относился к тем преподавателям, которые сюсюкают с кадетами или стараются стать всем другом и добрым наставником. Он говорил то, что нужно, а потом строго спрашивал на экзаменах. Он прекрасно знал, как к нему относятся, и даже находил часть собственных прозвищ забавными. Его полностью устраивала такая жизнь.

До того взрыва. Худший день в его жизни не был виной каких-нибудь хитроумных преступников или зловещих террористов. Вроде как причина совершенно не влияла на исход, но Стерлинг порой думал, что от высшего зла, коснувшегося его судьбы, может, стало бы легче… Ведь ему пришлось признать, что его и многих других погубила чужая глупость.

Техники давно знали о неполадках в системе отопления. Они то и дело что-то подкручивали, подвязывали, подкрашивали, затягивая с полноценным ремонтом. Стерлинг делал им замечания – потому что он всем делал замечания. Они вяло огрызались, считая его занозой в заднице, он давно уже это звание на станции заслужил. Но он даже не думал, что их безрассудство окажется таким глобальным… Потом-то спросить было не с кого. Когда рванул один из генераторов, техники погибли от первой же огненной волны. А станция загорелась…

Пламя распространялось быстрее, чем проходила эвакуация. Инструкции никто толком не помнил, многие паниковали. Преподаватели, вчера считавшиеся то мамочками, то друзьями, с выпученными глазами бежали к спасательным капсулам, расталкивая в стороны учеников.

Стерлинг помнил инструкции безупречно. Свой класс он вывел к капсуле без особых проблем, он имел полное право спастись – и почему-то не спасся. Он отправил учеников в безопасность, а сам остался на полыхающей станции. Это было не по инструкциям и глупо, но, если все остальные впали в истерику, кто-то должен был исправить положение!

Он находил и выводил тех, кто месяцами над ним смеялся. Они теперь рыдали, размазывая слезы по покрытым копотью лицам. Он хмурился, ворчал, ругался, однако ни на миг не забывал, что нужно делать и как. Все тем же строгим, многих раздражавшим тоном Стерлинг пояснял, как себя вести, и его чуть ли не впервые слушались без возражений.

Он знал, что чем дольше остается на станции, тем выше вероятность, что ему просто не повезет. Он играл с судьбой непростительно долго… Он многих вывел, но пришлось платить.

Рядом с ним лопнула труба, обдавшая Стерлинга маслянистой жидкостью. Он понимал, что это какие-то отходы, скорее всего, с этажа лабораторий… Он не мог понять, какие. Ему следовало прыгать в первую попавшуюся капсулу и лететь к спасательным кораблям, там были медики, ему бы помогли… Но ведь до ближайшего класса оставалось всего ничего, с десяток шагов! Стерлинг слышал доносившиеся оттуда крики, знал, что сами кадеты не выйдут – дураки же, не сумеют открыть заблокированную дверь.

Он принял неверное решение. Он успокаивал себя тем, что руки и ноги все еще двигаются, значит, травма не очень велика! Ему даже не было больно… почти. А потом он как-то быстро, незаметно для самого себя потерял сознание.

Очнулся он уже в больнице – когда части тела не было. Это оказалось настолько неожиданно, что Стерлинг Витте по привычке разозлился, а не испугался.

– Это же не по инструкции! – выдал он. – Должна быть сначала боль, потом слабость… Бардак какой-то!

– Вы были в шоке, – тихо сказала врач, осматривавшая его. – Поэтому и не почувствовали боль. Если честно, я не совсем понимаю, как вы двигались с таким поражением тканей…

– Но как же… Подождите, у меня же планы! Что мне теперь делать?

– Этого я не знаю.

Он тоже не знал. У Стерлинга все было строго, и график своей жизни он расписал лет на пятьдесят вперед. А теперь искажались исходные данные… Он думал об этом и смотрел только в потолок. На свое тело он не смотрел никогда.

К другим пациентам приезжали родные, успокаивали их, забирали из больницы. К нему некому было приехать, давно уже некому. Он начал осторожно наводить справки о профессиях, доступных инвалидам. Вот тогда к нему и пришли из руководства.

Изначально ему полагались обычные протезы. Человек, сидевший у его кровати, неожиданно предложил боевые. Стерлинг молчал секунды три, потому что не мог определиться: отчитывать незваного гостя или смеяться.

– Какой из меня боевой киборг? – укоризненно поинтересовался он.

– Боевой, из вас? Никакой, – охотно согласился представитель руководства.

– Тогда что это за шутки? Оставьте меня в покое, я старый, а теперь еще и покалеченный человек!

– Согласно отчетам психологов, вы начали называть себя старым вскоре после того, как вам исполнилось тридцать пять лет. Порой вы слишком поспешны в стремлении списать себя со счетов, Витте.

– Но какую пользу я вообще могу принести?

– Вы любопытны уже тем, что думаете о пользе, которую можете принести, а не которую хотите извлечь. У нас есть боевые киборги – и они великолепны. Но они нужны не всегда, особенно в специальном корпусе, где хороших солдат хватает. Вы примечательны многим, в первую очередь – знанием правил и стремлением их соблюдать. Правила пишутся не просто так, но многие, поддавшись иллюзии собственной неуязвимости, об этом забывают.