"Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Кадри Ричард

– Вселенную никто не сотворял. Она существовала всегда.

Мэри нахмурилась. Она подумала, что Луиза, которая как раз поднималась по лестнице, ведущей в подвал, с удовольствием объяснила бы Понтеру теорию большого взрыва. Мэри же ответила лишь:

– Мы верим в другое.

Понтер покачал головой, но по-видимому, решил не вдаваться в подробности. Однако же и уходить от темы не спешил.

– Тот человек, – сказал он, указывая на телевизор, – говорил про «жизнь вечную». Ваш народ владеет секретом бессмертия? У нас есть специалисты по продлению жизни, и они давно пытаются найти способ…

– Нет-нет. Он говорит о Небесах. – Мэри подняла руку в предостерегающем жесте и успешно предотвратила очередной гудок Хак. – Небеса – это место, где мы предположительно будем существовать после смерти.

– Это оксюморон. – Мэри молча восхитилась мастерством Хак. Понтер на своём языке явно произнёс несколько слов, должно быть, что-то вроде «терминологическое противоречие», но компаньон сообразил, что в английском существует отсутствующий в неандертальском способ выразить эту мысль более коротко.

– Ну, не каждый человек на Земле – на этой Земле, понятное дело – верит в жизнь после смерти.

– Большинство?

– Ну… думаю, да.

– Вы?

Мэри нахмурилась, размышляя.

– Да. Полагаю, да.

– Основываясь на каких свидетельствах? – спросил Понтер. Тон его неандертальского голоса оставался нейтральным; он не насмехался.

– Ну, говорят, что… – Она замолкла. Почему она верила в это? Она – учёный, рационалист, человек, мыслящий логически. Конечно, её религиозное индоктринирование произошло задолго до того, как она получила биологическое образование… В конце концов она просто пожала плечами, понимая, что любое объяснение будет неадекватным. – Так записано в Библии.

Хак загудела.

– Библия, – повторила Мэри. – Святое Писание. – Би-ип. – Священный текст. – Би-ип. – Почитаемая книга, содержащая моральное учение. Первая её часть – общая у моего народа, называемого «христиане», и у другой крупной религии – иудеев. Во вторую часть верят только христиане.

– Почему? – спросил Понтер. – Что описывает вторая часть?

– В ней изложена история Иисуса, Сына Божьего.

– А, да. Тот человек говорил о нём. Так… так у этого… создателя вселенной был сын-человек? Значит, Бог – тоже человек?

– Нет, нет, он бесплотен. У него нет тела.

– Как такое может быть?

– Мать Иисуса была женщина, Дева Мария. – Она помолчала. – Моё имя происходит от её.

Понтер качнул головой.

– Прошу прощения. Хак проделала изумительную работу, но здесь явно не справляется. Мой компаньон перевела что-то из сказанного вами как «не имеющая сексуального опыта».

– Дева, именно так, – подтвердила Мэри.

– Но как дева может стать матерью? – спросил Понтер. – Это снова… – И Мэри услышала, как он произносит те же слова, которые Хак ранее перевела как «оксюморон».

– Иисус был зачат без сексуального контакта. Бог будто бы просто поместил его в её чрево.

– А другая фракция – иудеи, так вы их назвали? – она отвергает эту историю?

– Да.

– Они, похоже, менее… легковерны, я бы сказал. – Он посмотрел на Мэри. – Вы в это верите? В историю об Иисусе?

– Я – христианка, – ответила Мэри, убеждая в этом не столько Понтера, сколько себя. – Последовательница Иисуса.

– Понимаю. И вы также верите в существование жизни после смерти?

– На самом деле я верю в то, что настоящим средоточием личности является душа, – би-ип, – бестелесная версия личности, и эта душа попадает после нашей смерти в одно из двух мест, где продолжает существовать. Если это был хороший человек, то его душа попадает на Небеса – в рай, в присутствие Господа. Если же человек был плохой, то его душа попадёт в ад, – би-ип, – где подвергается пыткам, – би-ип, – мучениям бесконечно долго.

В этот раз Понтер долго молчал; Мэри пыталась прочитать выражение его лица. Наконец он сказал:

– Мы – мой народ – не верим в жизнь после смерти.

– И что же, по-вашему, происходит после того, как человек умирает? – спросила Мэри.

– Для того, кто умер, ничего не происходит. Он прекращает быть, полностью и безвозвратно. Всё, чем он был, утрачивается навсегда.

– Это так печально.

– Разве? – удивился Понтер. – Почему?

– Потому что приходится жить дальше без них.

– А вы можете общаться с теми, кто обитает в этой вашей жизни после смерти?

– Нет. Я не могу. Есть люди, которые утверждают, что могут, но их утверждения ничем не подкреплены.

– И почему я не удивлён? – сказал Понтер; интересно, где Хак умудрилась подхватить это выражение? – Но если у вас нет способов контактировать с жизнью после смерти, с этой обителью мёртвых, то почему вы в неё верите?

– Я никогда не видела параллельный мир, из которого вы явились, но я верю в его реальность. Да и вы сами больше не можете его видеть – но всё ещё продолжаете в него верить.

Хак снова заработала высший балл.

– Туше́, – подытожила имплант полдюжины сказанных Понтером слов.

Но откровения Понтера заинтриговали Мэри.

– Мы считаем, что мораль возникает из религии: из веры в существование абсолютного добра и из, хм, так сказать, страха перед проклятием – попаданием в ад.

– Другими словами, люди вашего вида ведут себя хорошо только потому, что иначе им угрожает наказание?

Мэри согласно качнула головой.

– Это Пари Паскаля. Если вы верите в Бога, но его не существует, то вы почти ничего не теряете. Но если вы не верите, а он существует, то вы рискуете подвергнуться вечным мукам. Учитывая вышесказанное, разумнее верить, чем не верить.

– Ах, – сказал Понтер; это междометие звучало на его языке так же, как и по-английски, так что Хак не трудилась его воспроизводить.

– Но послушайте, – проговорила Мэри, – вы так и не отреагировали на моё высказывание о морали. Без Бога – без веры в то, что вы будете вознаграждены или наказаны после смерти, – что лежит в основе морали вашего народа? Понтер, я провела с вами довольно много времени; я знаю, что вы хороший человек. Но что делает вас таким?

– Я веду себя так, а не иначе, потому что так правильно.

– По чьим стандартам?

– По стандартам моего народа.

– Но откуда взялись эти стандарты?

– Из… – И тут глаза Понтера расширились, став почти круглыми под изгибом лобной кости, словно он узрел явление Христа народу – его светский аналог. – Из нашего убеждения в том, что жизни после смерти не существует, – победоносно заявил он. – Вот что встревожило меня в ваших верованиях; теперь я это увидел. Наши убеждения недвусмысленны и согласуются со всеми наблюдаемыми фактами: жизнь человека после смерти полностью завершена; после того как он ушёл, с ним уже не помиришься и не отблагодаришь, равно как не существует ни малейшей возможности того, что благодаря своей добродетельной жизни они теперь пребывают в раю, забыв о земных тревогах. – Он замолк и внимательно оглядел лицо Мэри, по-видимому, в поисках следов понимания.

– Вы ещё не поняли? – продолжил Понтер. – Если я обижу кого-нибудь – если я скажу ему что-то гадкое или, я не знаю, скажем, возьму принадлежащую ему вещь – в соответствии с вашим мировоззрением, я смогу успокоить себя знанием о том, что после того, как человек умирает, с ним всё равно можно установить контакт; примирение по-прежнему возможно. Но, согласно моему мировоззрению, как только человек умер – а это может случиться с каждым из нас в любой момент, из-за несчастного случая, от разрыва сердца и так далее, – то я, совершивший зло, буду вынужден жить с этим, зная, что существование обиженного мною человека завершилось, а я так и не попытался примириться с ним.

Мэри задумалась. Да, большинство рабовладельцев игнорировали эту проблему, но наверняка и в обществе, основанном на купле-продаже людей, находились совестливые люди, испытывавшие угрызения… и неужели они успокаивали себя мыслью о том, что люди, с которыми они жестоко обращались, будут вознаграждены за свои страдания после смерти? Да, нацистские лидеры были воплощением зла, но как многим из их рядов, выполнявших приказ об истреблении евреев, удавалось спокойно спать по ночам благодаря вере в то, что убитые ими сегодня уже в раю?