Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Адские врата
– Он прав… – сказал Мануэль Альварадо.
Папа развел руками.
– В таком случае, мне ничего не остается, кроме как пригласить вас, синьор Мануэль, воспользоваться моим гостеприимством. Это суверенное государство, здесь вас никто не тронет, никто не имеет права даже войти на его территорию без разрешения. А такое разрешение могу дать только я.
Альварадо обвел подозрительным взглядом собравшихся.
– Я соглашусь остаться при одном только условии. Если и все остальные останутся здесь вместе со мной. Иначе… если произойдет что-то нехорошее… мне ничего не останется, кроме как подумать на отсутствующих…
– Но это… невозможно! – возмущенно сказал Джузеппе Кантарелла. – Я не могу сидеть здесь взаперти семь дней! Во имя Господа, я глава государства и не могу просто так пропасть!
Папа кивнул.
– В таком случае, нам ничего не остается, кроме как заявить о наших планах во время завтрашней мессы. После этого никто нас не остановит…
Утро 12 июля 2014 года
Римская республика, Рим
Рим, как таковой – состоит не только из исторического центра, куда даже после прихода к власти крайне правых стремятся попасть туристы со всего света. Рим – это обычный город, правда, очень старый, где живут самые обычные люди: служащие многочисленных учреждений республики и муниципальных, пресловутые мусорщики[56], водители и прочий рабочий люд. Они просто живут, утром едут на работу, вечером с работы, заходят к пекарю и мяснику – потому что в этой благословенной стране почти нет привычных глазу цивилизованного человека супермаркетов. То, что для туристов большой аттракцион под названием «город с историей в пять тысяч лет», для них просто жизнь.
Утро еще не вступило в свои права здесь, на Санта-Базилио, северо-восточном муниципальном округе Рима. Это место было типичным спальным районом Рима, оно интенсивно застраивалось в тридцатые-сороковые на деньги мафии. Как строит мафия, выходцы с Сицилии, – ежу понятно. Сицилийцы были немного не такими, как все итальянцы… скорее они были «концентрированными» итальянцами с примесью других, арабских и африканских культур. Общественное в жизни сицилийца значило очень многое: даже когда земли было достаточно, сицилийцы все равно строились очень тесно, их дома буквально наползали друг на друга. Стоит ли удивляться, что сицилийцы настроили в Риме настоящие муравейники, в узких, почти средневековых улочках которых тьма держалась еще по часу, а то и больше после восхода солнца. Это было не потому, что сицилийцы распиливали выделенный на строительство бюджет – хотя и это было, грех отрицать. Просто сицилийцы не ведали никакой другой жизни, кроме этой. Жизни рука об руку, глаза в глаза.
Если вы окажетесь на Виа Мондольфо, одной из улиц квартала Санта-Базилио, которая в полном праве может называться гордым именем «улица», и пойдете от нее на восток – возможно, вы окажетесь как раз в том самом проулке, о котором пойдет речь. Там их много – восемь, так что шансы оказаться в правильном – один к восьми. Все они одинаковы – узкие, темные, замусоренные, потому что уборщики часто не могут проехать по этим проулкам на своих маленьких юрких машинках: достаточно одному несознательному заехать в проулок на своей машине, и voila. Стены этих пещер составляют дома, построенные как раз в те времена. Сейчас это – не более чем доходные дома, сдаваемые на срок от одного месяца.
В одной из квартир на последнем этаже – съемных, конечно, – ее жилец проснулся, когда еще не рассвело. Привычно бесшумно, ставя ногу с пятки на носок, прошел в ванную, крутанул холодный кран. Встал под душ, наслаждаясь десятками бичей, стегающих его тело. После Африки он находил истинное удовольствие в том, чтобы постоять под холодной водой.
Горячая вода здесь была – от газового котла. Но он его никогда не включал – не считал нужным.
Претерпев ставшую привычной для него пытку, человек выключил душ и наскоро вытерся полотенцем. Прошел в закуток, который по какой-то злой насмешке прозвали кухней[57]. Принялся готовить себе завтрак.
Его обед был скромным и непритязательным: он ел на завтрак всегда одно и то же и никогда не пытался разнообразить свое меню. Яичница в четыре яйца, без молока, ветчины, круто посоленная. Немного хлеба. То, что осталось от вчерашнего ужина, – обычно это кусок остывшей пиццы. Немного молока.
Все это он приготовил себе и тут же, на кухне, съел в полном молчании и сосредоточенности. Ничто не нарушало тишину – как и все профессионалы, этот человек не купил себе ни радио, ни телевизора: посторонние звуки могли заглушить тяжелые или, наоборот, осторожные шаги на лестнице, шорох черепицы, едва слышный скрип стеклореза, вырезающего дыру в окне…
Профессионалы…
Покончив с завтраком и вымыв за собой посуду, человек прошел в комнату, которая служила ему спальней и служила бы гостиной – если бы он принимал гостей. Но он не принимал гостей – и спал поочередно то в спальне, то в столовой.
Свой костюм он приготовил еще вчера – темно-синяя форма карабинеров с положенными нашивками и специальным шевроном, удостоверяющим его принадлежность к римской квестуре. Это был не маскарад – это была его настоящая форма. Форма помощника римского квестора[58], которым он последние несколько месяцев и являлся.
На кровати лежал пистолет. Его табельный, выданный ему в оружейной, – хотя вчера он потратил три часа на то, чтобы привести его в состояние, необходимое для исполнения его замысла. Штатные черные пластиковые рукоятки он вчера заменил на специальные, от «Crimson Trace», они были ненамного толще, чем штатные, но включали в себя малогабаритный лазер, кнопку для его включения и плоский аккумулятор, подобный тем, какие используют в мобильных телефонах. Для того чтобы отличить модифицированный пистолет от штатного, надо было взять его в руки и присмотреться, а лазерный прицел будет ему остро необходим для того, что он задумал. Ствол пистолета он также заменил на нештатный, с резьбой, и на него насадил короткий, зачерненный титановый глушитель от «DeGroat» – самый маленький и легкий пистолетный глушитель из тех, какие присутствовали на рынке, он увеличивал общую длину пистолета всего на треть. Получившееся оружие он опробовал, стреляя прямо в своей квартире по мешку, набитому старыми газетами. Получилось весьма неплохо: пистолет без глушителя нормально входил в штатную оперативную кобуру, с глушителем – проблемнее, но тоже входил, потому что у его кобуры не было низа, она была универсальной. Он еще не решил, как поступать. Скорее всего – он все же наденет глушитель заранее, времени накручивать его даже в толпе не будет. Все время, которое у него будет, – это две, максимум пять секунд. За это время он должен выхватить пистолет и сделать, по меньшей мере, два прицельных выстрела.
Патроны у него тоже были необычными. Он снаряжал магазин, чередуя усиленные германские «DWF» с вольфрамовым сердечником и североамериканские «Glaser» с мелкой дробью, которые были совершенно никакими при стрельбе по защищенной бронежилетом цели, но при этом наносили страшные ранения при стрельбе по цели незащищенной. Он рассчитал все – на цели должен быть кевларовый бронежилет, но немецкая пуля проткнет его, как копье – паучью сеть. Второй выстрел пойдет выше из-за отдачи и ударит в голову или в горло. После таких ранений не живут. Если гвардейцы настоят на том, чтобы Папа выступал перед верующими из-под колпака из пуленепробиваемого стекла, что маловероятно, – немецкий патрон, скорее всего, разрушит и его, в таком случае ему придется стрелять в максимальном темпе, чтобы сделать несколько выстрелов и разрушить преграду.
Он не знал, насколько близко ему удастся подобраться к цели. Глава Римской Католической церкви – человек публичный, он не может себе позволить таких мер безопасности, как нынешние правители этой страны. Верующие просто не поймут, если Папа будет обращаться к ним из-за пуленепробиваемого стекла.
Что же касается шансов самого Паломника остаться в живых – он их оценивал как призрачные, но реальные. Он был специалистом и знал, когда стрелять. Постоянно происходит что-то, что отвлекает внимание сотрудников службы безопасности, тем более – на таком многолюдном мероприятии. Давка, какой-то скандал, возможно, что и драка. Кое-что он уже предпринял в этом вопросе… найдется повод для того, чтобы отвлечь внимание Швейцарской гвардии. Две группы безработных актеров, которым он заплатил… одна попытается развернуть плакат, другая – взобраться на колоннаду с фотоаппаратами. И в том, и в другом случае отвлекутся не все, Папу охраняют профессионалы, которые знают, что «держать свой сектор» надо во что бы то ни стало. Но отвлекутся. Наблюдатели дальнего круга, снайперы на верхних уровнях. В этот момент он резко выхватит пистолет и выстрелит. Затем – бросит его, сбросит легкий плащ и попытается скрыться в толпе, громче всех крича «держи его». Люди инстинктивно доверяют полиции – а на нем будет полицейский мундир. И даже полицейское удостоверение, самое настоящее – если даже он попадется, но никто не укажет непосредственно на него, у него будут все шансы выскочить.
