Мэттью Фаррер - Перекрестный огонь
Кальпурния, которая не могла припомнить эту деталь, поймала взгляд Леандро и едва заметно покачала головой. Тот так же слабо кивнул в знак понимания.
— …и саботаж, уничтоживший «Авентис Сапфир 7», будет наказан. Подразумевать что-то иное — это не только сомнение в моей власти, но и оскорбление моей чести. Может быть, у Арбитрес концепция таковой и отличается от моей, но это взывает к сатисфакции, не меньше, с моей стороны.
— Сатисфакции? — переспросил коммодор. — Вы, кажется, упорно стремитесь создавать мне проблемы, де Жонси. Но если вы собираетесь сказать то, что, как я думаю, вы скажете, тогда давайте это услышим, чтобы можно было перейти к следующему этапу.
— Есть, сэр. Арбитр-сеньорис Шира Кальпурния из Адептус Арбитрес оскорбила мою честь. Она отвергла мое слово офицера и своими словами и действиями явственно подразумевала подозрение в том, что я замешан в этих прискорбных событиях. Ожидание, что я буду сотрудничать с ней после этого возмутительного поступка, только отягчает оскорбление, и от лица самого себя и всей семьи де Жонси я требую сатисфакции.
— Ясно, — Оменти повернулся к Кальпурнии. — Вы, наверное, и сами все слышали, арбитр Кальпурния, но, в любом случае, я обязан проинформировать вас, что капитан-привратник Самбен де Жонси из Гидрафурской эскадры Имперского Линейного флота Пацификус заявил, что был вами оскорблен, и требует сатисфакции. В соответствии с традициями, существующими в этом флоте касательно дел офицерской чести, он может постановить, что перед тем, как вести с вами какие-либо дела в дальнейшем, его требование должно быть удовлетворено.
— Вы говорите о дуэли, я так понимаю? — спросила она. Оменти кивнул. Выражение лица де Жонси было триумфальным. — Распространяется ли эта традиция офицеров Пацификус на членов Адептус, не относящихся к Флоту?
— Поединки чести между соперничающими представителями Адептус имеют прецеденты, при условии, что были выполнены определенные формальные предпосылки, — начал Леандро. — Два недавних примера — диспут между Кджином Бассонелем из Администратума и кюре Варенго из Адептус Министорум, которые обменялись оскорблениями, споря о правильной интерпретации степеней десятины в 942.M41, и…
— Я уверен, что арбитр Леандро верно цитирует прецеденты среди планетарных Адептус, — плавно вклинился Оменти. — Мои извинения, арбитр Леандро, я не хочу проявить неуважение, — Леандро милостиво кивнул, — но дело не в прецедентах. Не только традиция, но и официальный декрет, отменить который не в моей власти, запрещает поединки чести между офицером Флота и каким-либо человеком, не входящим во Флот. Невозможно устроить официальную дуэль, и невозможно предоставить сатисфакцию.
Оменти явно намеревался сказать что-то еще, но де Жонси выпрямился, щелкнул каблуками и отдал салют, сияя улыбкой, словно ярким светильником. Комиссар наклонился над плечом Оменти и что-то прошептал.
— Кальпурния и де Жонси должны покинуть нас и дать нам некоторое время поразмыслить, — объявил Оменти. Капитан-привратник профланировал в двойные двери следом за Кальпурнией вместо того, чтоб удалиться сквозь свой личный выход.
— Так вы, де Жонси, действительно чувствуете себя оскорбленным, или вы просто думаете, что нашли способ избежать сотрудничества?
Голос Кальпурнии был столь же холодным, насколько тепла была улыбка капитана, и хотя она знала, что вопрос мог заново начать все эти споры по поводу чести, она слишком сердилась, чтобы быть дипломатичной.
— Что я думаю, так это то, что нашел способ избавить себя и свою станцию, полную храбрых и верных воинов, от дерзкой угрозы нашему авторитету, нашей целостности и нашей способности исполнять свой долг, который заключается в охране врат Гидрафурской системы и всех жителей этой системы, что полагаются на нас и нашу бдительность. Вы удовлетворены?
— Вы что, думаете, что я позволю вам эксплуатировать лазейку в традициях, чтобы вам не пришлось со мной сотрудничать, из-за какого-то вымышленного оскорбления?
— Вымышленного?
— Вы сказали коммодору, что дали мне слово офицера, что правосудие будет свершено. Вы ничего такого не делали.
— Он мне поверит на…
— И вы обвинили меня в том, что я обвинила вас в связи с атаками и саботажем, де Жонси. И я знаю, что не делала этого.
Его лицо стало неуверенным.
— Вы явно… я имею в виду, весь путь, который вы проделали на мою станцию, с этими обвинениями…
— Какими такими обвинениями? Я прибыла на вашу станцию с намерением допросить заключенных, которых вы арестовали на Кольце и привезли прямиком сюда, — она вспомнила, что сказала Баннону насчет своих подозрений, и поняла, что ее слова неприятно близки ко лжи. — Покажите мне, в каком месте я оскорбила вашу честь необоснованными обвинениями в ваш адрес.
Вот так, это было более приемлемо. Де Жонси просто стоял и пристально смотрел на нее.
— Ну что же, капитан-привратник, что такое еще одно оскорбление среди кучи тех, которые вы уже взвалили на меня? У меня не было причин подозревать вас в чем-либо до того, как я сюда прибыла, кроме обычного, фонового подозрения арбитра, — она прокляла правдивость, которая заставила ее добавить эту фразу в конце, и все равно продолжила наступать. — Теперь же есть. Я думаю, вам есть что скрывать, и от этого вы нервничаете и переигрываете в попытках убрать нас со станции. Это вызывает у меня чертовски сильные подозрения, де Жонси.
— Подозревайте что хотите. Теперь вы дважды подумаете, прежде чем сцепиться с Флотом Пацификус. Вы должны радоваться, что я такой, как я есть — был бы я на уровне большинства вас, планетников, я бы мог дать этим парням еще раз попытать на вас силы.
Она готовила ответ, когда двери распахнулись, открывая две облаченные в черное фигуры: Леандро, в мантии и с судейским головным убором под рукой, лучезарно улыбался рядом с комиссаром.
— Капитан-привратник де Жонси, арбитр Кальпурния, я могу объявить, что для решения нашего безвыходного положения понадобилась лишь кратчайшая дискуссия. Нужно было лишь предоставить конкретные детали нашей проблемы — скорее, концепции, даже не факты — для внимательного изучения судебными специалистами с обеих сторон дебатов. И мне приятно сообщить, так же, как и вам обоим наверняка приятно будет узнать, — его глаза блеснули, — что мы выяснили: принимая во внимание любые интерпретации, мы решили, что выход из этой ситуации можно найти из заключения по обвинению в военных преступлениях против определенной части последователей адмирала-отступника Крайла, которое было сделано в предыдущем столетии.
— Военные преступления? — в кои-то веки Кальпурния почувствовала, что согласна с де Жонси, в голосе которого звучало изумление. — Вы что, серьезно уже заявляете о военных преступлениях?
— Успокойтесь, де Жонси, ничего подобного, — резко оборвал комиссар.
— Благодарю почтенного комиссара Моджеску за то, что тот со свойственной ему прямотой поправил меня, и признаю свою ошибку, — с поклоном сказал Леандро. — Новость, которая у меня для вас есть, капитан-привратник, связана не с обвинениями или преследованием. Новость в том, что это не тупик, как мы ранее считали. Прецеденты, о которых идет речь, связаны с механизмами Имперского правосудия внутри организационно замкнутого образования, такого, как Линейный флот сегментума, и ролью Флотского Комиссариата.
— Он имеет в виду, — вставил Моджеска, — коммодор Оменти установил, что этот закон позволяет заменить себя иным лицом в случае, если иначе поединок чести невозможен, в том числе, если один из участников не принадлежит к Флоту.
Глаза де Жонси расширились, и Кальпурния поняла, почему Леандро улыбался. Сторона, которой бросили вызов, не могла участвовать в дуэли, и это значило, что у нее нет возможности назначить себе замену из Флота, но прецедент гласил, что в таком случае замену предоставляет член Флотского Комиссариата.
— Следовательно, капитан-привратник, сражаться ради сатисфакции вы будете со мной, как с заменой арбитра-сеньорис Кальпурнии. Коммодор Оменти предложил использовать для этого дуэльную арену на борту «Восходящего крестоносца», как нейтральную территорию, и будет осуществлять контроль за поединком. Как руководящий офицер, он назначил дуэль на час третьей вахты, через два часа после окончания службы в память Тесейских мучеников, — он отсалютовал де Жонси. — Благодарю вас, капитан-привратник. Увидимся на арене.
С этими словами комиссар развернулся на каблуках, вихрем взметнув черный плащ, и с прямой, как таран, спиной промаршировал обратно в двери, лязгая сапогами по палубе. Леандро и Кальпурния обратили на де Жонси спокойные, уравновешенные взгляды, но тот тоже повернулся и ушел прочь, сквозь толпу станционного персонала. Все они внезапно деловито занялись своими обязанностями, которые, по странному совпадению, еще миг назад требовали от них стоять в пределах слышимости от лестницы.
