Виктор Милан - Черный дракон
– Tienes razon, – после некоторого молчания сказал дон Карлос. – Я немедленно отзову всех «кабальерос». Облегченно вздохнув, Касси села за стол.
– Похоже, у тебя тоже есть важные новости, – мягко заметил Гарсия. Она кивнула:
– Ночка выдалась бурная. Вы ничего не слышали о вчерашней заварушке у берега реки?
– До нас доносился отдаленный грохот, мы видели зарево над городом, – сказал дон Карлос. – Мне даже показалось, там идет бой с участием боевых роботов.
– Так оно и было, – кивнула Касси. – Инагава напал на логово Старого Кота Ямагучи. По-видимому, обе стороны задействовали в столкновении роботов. А я всю ночь проспала мертвым сном.
Молодая женщина кратко изложила события прошлой ночи.
– Ну и что этот «Сама Улыбка»? – спросил дон Карлос. – Теперь-то он поверил, что Черные Драконы замышляют что-то недоброе?
– По-моему, он постепенно к этому приближается. Похоже, кто-то втихую изымал все донесения, которые могли бы предостеречь руководство КВБ по поводу того, что Кокурю-кай по-прежнему остается мощной организацией и вынашивает гнусные замыслы, что само по себе уже очень тревожно.
– Да уж, оптимизма это не прибавляет, – согласился отец Гарсия, – особенно если добавить ко всему добытые тобой сведения о возможном предательстве в верхушке КВБ. Вопрос вот в чем: насколько быстро Индрахар сумеет должным образом осмыслить новую информацию? Большинству людей, особенно в возрасте, это дается с большим трудом.
– Он старик и калека, – возразила Касси, – но лишь телом. Получив доказательства заговора Черных Драконов или измены в недрах КВБ, он станет действовать решительно и беспощадно. Но полагаться только на одно мое слово он не будет.
– По-твоему, есть какая-нибудь связь между похищением «Грусти» Сааведры и Черными Драконами?
– Нет. Кокурю-кай представляет собой очень пестрое сборище: закоренелые якудза, промышленные магнаты, консервативно настроенное офицерство ОВСД – казалось бы, у этих людей не может быть ничего общего. И все же это единое целое. Но вот Черные Драконы и декигоро-дзоку… – Касси подняла перед собой вертикально ладони и поводила ими в воздухе. – У них нет ни одной точки соприкосновения. Они словно с разных планет.
– Но эти молодые подонки – они ведь тоже гангстеры, преступники, – заметил полковник. – Разве это не то же самое, что якудза?
– Что вы, дон Карлос. Якудза как раз и есть то, что вы сказали: гангстеры, преступники, люди вне закона, что бы они ни говорили сами про себя. «Племя объединенных внезапным порывом», декигоро-дзоку – это дети богатых родителей, ищущие развлечений. На якудза они взирают свысока, с презрением. А с точки зрения гангстеров юнцы являются в лучшем случае избалованными дилетантами, в худшем – шумной помехой, нарывом на теле общества, который якудза считает своим долгом удалить. Другое дело, что в данном случае гангстеры не могут тронуть крутых мальчиков, не переступив черту. Для татуированных ребят работать вместе с декигоро-дзоку – это приблизительно то же самое, что нам действовать заодно с Кланами.
Касси ощутила укол совести. Работая на Дядю Чанди, «кабальерос» сотрудничали с Кланами как на Хачимане, так и на Тауне. Молодая женщина постаралась скорее отмахнуться от этой мысли.
– Я тебе верю, – после непродолжительного молчания промолвил дон Карлос. – Ты практически никогда не направляла нас по ложному следу. Но у меня к тебе одна просьба.
– Какая?
– Я хочу, чтобы ты, забыв на время беспокойство по поводу Черных Драконов, сосредоточила все силы на поисках лейтенанта Сааведры.
– Господин полковник! Если Драконы что-то замыслили, несомненно, их целью станет Семнадцатый полк. А до торжеств осталось всего три дня. У меня нет времени, чтобы искать «Грусть»!
– А не может ли так быть, что Черные Драконы наконец решили отбросить притворство и нанести удар непосредственно по источнику всех своих бед? Быть может, они забыли разговоры о «плохих советниках» и готовятся действовать лично против Координатора?
– Но мы попортили им слишком много крови; вряд ли они оставят нас в покое. И не забывайте, что Теодор – кузен Дяди Чанди, не говоря уж о том, что он, возможно, остается последней надеждой всей Внутренней Сферы устоять против Кланов, когда те решат наконец перейти линию Токкайдского соглашения.
– Верно, Теодор Курита является близким родственником нашего работодателя; быть может, он действительно очень нужен Внутренней Сфере. И все же, по большому счету, он culebra. «Грусть» же – одна из нас. Касси, найди ее, – твердо сказал дон Карлос.
Как и подобает хорошему командиру, он редко отдавал приказания, но он действительно командовал. Касси принялась отчаянно растирать щеки, будто это могло перегородить дамбами слезные железы.
– Да, дон Карлос, – промолвила она, – я сделаю все, что в моих силах.
XXI
Дворец Единства
Имперская столица Люсьен
Военный округ Пешт
Синдикат Дракона
27 июня 3058 года
– Теодор, ты выглядишь очень уставшим, – сказал Чандрасехар Курита – Что тревожит твой сон? Уж конечно же не такой пустяк, как приближающийся праздник?
Теодор Курита вымученно улыбнулся. Дядя Чанди, прибегнув к языку жестов харагей, высказался в том смысле, что даже подготовка к предстоящему дню рождения Координатора, отнимающая все силы, бледнеет в сравнении с предыдущими деяниями его кузена «Как это похоже на Чанди! – подумал Теодор. – Он пытается подбодрить меня, не опускаясь до подхалимажа».
Координатор лежал на диванчике в комнате отдыха на верхнем этаже огромного дворца. У затянутой седзи стены стоял большой голографический пьедестал. Все пространство вдоль другой стены занимал бильярдный стол, служивший также экраном специального топографического проектора, позволявшего устраивать сражения боевых роботов в трехмерном пространстве, эта штука могла быть использована в качестве тренажера.
Единственная свободная стена была завешана творениями художников древней Японии рисунок тушью птицы в полете работы великого воина Мусаси; триптих, посвященный китайскому божеству Секи Низвергателю Демонов – кисти придворного живописца Кано Цуненобу, жившего в эпоху Токугава; два оригинала из «Ста видов горы Фудзияма» Хокусая; еще одно произведение Хокусая – наиболее самобытного из японских художников, последователя течения «Плавающего мира», родоначальника стиля «манга» – рисунок тушью, изображающий огромного осьминога, утаскивающего под воду девочку-рыбачку. Этот рисунок, подарок Томое Сакаде, супруги Координатора, командующей префектурой Кагошима, отображал сторону семейных отношений, скрытую от населения Синдиката. На полках лежали старинные книги в переплетах ручной работы и свитки, а рядом стоял более привычный компьютер с плоским экраном и дополнительным голографическим дисплеем.
Теодор редко позволял себе искать успокоения в этом заповедном святилище, что придавало дополнительную радость визиту его так называемого «дяди». Чандрасехар, развалившийся огромной довольной лягушкой среди роскошных шелковых подушек, потягивал вино и набивал себе живот фруктами с зеленого лакированного подноса.
– Мне всегда давались нелегко придворные церемонии и ритуалы, – сказал Координатор. – И тебе это известно как никому другому. Мне действительно больше по душе суровые будни походной жизни. Честное слово, я бы вместо всей этой пустой болтовни повел в честный поединок боевого робота.
– Мастерское умение вводить окружающих в заблуждение издавна считается одним из твоих главных качеств, – заметил Чанди. – И еще: раньше ты считал, что можешь делиться со мной самым сокровенным.
– Как правило, ты был единственным, с кем я мог говорить по душам, – печально подтвердил Теодор.
– В таком случае почему бы не отождествить меня с Дядей Чанди?
– Тоже мне, «дядя», – усмехнулся Теодор. – По-моему, ты всего на пару лет старше меня, так?
Чанди продемонстрировал блаженную улыбку Будды:
– Что-то в этом духе. Хотя годы щадили меня далеко не так, как тебя.
Координатор, не выдержав, рассмеялся вслух:
– Вот ты уже начал подмасливаться ко мне, старый льстец. Что ты от меня хочешь?
– Помочь тебе.
Теодор отвел взгляд.
– Тебя гложет прошлое? – тихо спросил Чанди.
– Не бери в голову.
– Ты храбрый человек, Теодор-кун. Я первым сказал это еще давным-давно и сейчас повторяю снова. Но храбрость состоит также и в том, чтобы заглянуть, что у тебя здесь.
Толстяк похлопал по своей дородной груди.
Теодор покачал головой:
– Я никогда не мог по-настоящему на тебя разозлиться, хотя порой ты просто изводишь меня, И мне также прекрасно известно, что ты кто угодно, только не дурак, прощающий собственные ошибки, за какового тебя до сих пор принимают многие – так же, как и ты никогда не верил в то, что я совершенно никчемный человек, каким меня считал двор. И в первую очередь отец.
