Евгений Истомин - Архангелы: Битва за Землю
— Возможно. Но обратной дороги нет.
— В таком случае отправляйтесь куда угодно и найдите себе занятие по душе. А меня оставьте в покое.
— Тебя — может быть. Но не ребенка. Он — угроза всем нам. Обратной дороги нет. Мы нарушили заветы Архитектора.
— Знакомые слова.
— Выполнение плана Экзукатора может стать единственным, что спасет нас от гнева Архитектора.
— Беспокоитесь о своих шкурах? Это нормально. Теперь у вас есть о чем беспокоиться.
— Опасность есть. Если Архитектор вернется раньше, чем мы подготовим человечество к его приходу…
— И это тоже я слышал. Экзукатор, как я понимаю, прочел вам убедительную лекцию. Есть ли среди нововоплощенных кто-то, кто думает иначе?
— Есть. — Вперед шагнул мужчина с такими светло-серыми глазами, что радужка порой сливалась с белком, делая взгляд непривычным и даже пугающим. — Не все согласны с Экзукатором.
Тот, что говорил прежде, повернулся к спутнику:
— Не стоит при нем обсуждать наши разногласия.
— Это же эмиссар, — отозвался сероглазый, не поворачивая головы.
— Мы все теперь эмиссары.
— Но, когда воплощались они, ни ты, ни я не решились присоединиться. Он имеет право знать все.
Грассатор благодарно кивнул, проговорил:
— Значит, назревает раскол. Как всегда.
— Лишь констатация наших прежних разногласий, — заметил сероглазый. — Ты должен быть осторожен, Грассатор. Единого мнения не будет, как не будет и общих лидеров. Кто-то может начать охоту за ребенком по собственной инициативе.
Грассатор кивнул снова и уселся за руль.
— И если такое произойдет, — добавил высокий, — лучше будет сдаться сразу. Потому что тебя найдут.
Грассатор пристально посмотрел на него и выжал педаль газа.
41
Следователь ФСБ подполковник Лопахин сегодня был даже серьезнее, чем обычно. Он сидел за большим старым столом, на котором в совершеннейшем хаосе покоились фотографии, листы с протоколами допросов и заключения экспертов.
Подполковник в очередной раз поправил настольную лампу, взял одну из фотографий, повертел в руке и снова отбросил. Бойня в заброшенном пионерском лагере «Дельфин» никак не желала складываться в ясную картину, а дополняющие ее события так и вовсе выбивались из канвы.
Капитан Семшов, сидевший напротив, нервно постукивал по столу ручкой.
— Прекрати, — велел подполковник и потер виски. — Итак, еще раз. Кто все эти ребята в черном, расстрелянные в лагере, мы не знаем?
— Паспортов нет, отпечатков в базе нет, рожи их неизвестны, в группировках не состояли. Кстати, там не только расстрелянные. Одному шею свернули, одного с крыши скинули…
— Неважно. А кроме них…
— Нашли два скелета под завалом одной из стен. Любопытные скелетики. Успели и пуль нахватать перед смертью, и ножей, а в конце концов еще и взорвались. Вот только скелеты эти, по мнению экспертов, лежали там уже не один десяток лет и к нашим ребятам отношения не имеют. Хотя вот такая странность: осколки, убившие их, стали причиной смерти и двух свеженьких тоже.
— Как так? Может быть, взрыв гранат просто повредил уже мертвых. — Подполковник порылся в бардаке на столе и извлек нужную фотографию.
— В том-то и дело, что не сходится там чего-то у экспертов. Прямо взрыв из прошлого какой-то…
— Ерунда получается. Ладно, это пока оставим. Что еще? Автомобили, на которых они приехали…
— На учете не стоят, новенькие, будто только из салона, но сообщений об угоне нет. А вот джип принадлежит нашей девушке, бывшему следователю прокуратуры.
— Той самой Вере Георгиевне Родновой, тело которой привез родителям неизвестный мужчина, кстати, на заднем сиденье точно такого же «мерседеса», на которых прибыли к лагерю неизвестные ребята?
— Так точно.
— Ну, «мерседес» — не проблема, если вторая сторона конфликта приехала на джипе, то на чем-то же должна была уехать. Но с девушкой у вас, насколько я понял, возникли проблемы…
— Родители девушки вызвали доктора и милицию. Доктор констатировал смерть от огнестрельного ранения, двое патрульных присутствовали при этом. Есть их рапорты. Интересные, кстати, рапорты…
— Значит, она участвовала в перестрелке… — вслух размышлял подполковник. — Предположим. Но почему труп не забрали в морг для вскрытия? Смерть от огнестрела — это же повод для возбуждения уголовки. А они просто оставили тело родителям?
— То-то и оно. Этим рапорты патрульных и допрос врача как раз и интересны. Все они заявляют, что в квартире, кроме родителей, присутствовал тот самый неизвестный мужчина. Однако они его не запомнили. Вообще. Сделали все, что полагается, и уеха ли восвояси. Объяснить, почему не забрали труп, не могут. Дескать, наваждение какое-то… — Капитан смущенно посмотрел в глаза начальнику. — Вот и как с такими работать?
— Да уж, на брехню очень похоже.
— Отработали по ним плотненько. Если их и купили, то мы не докажем. Зато мы установили, откуда жертва приехала в пионерский лагерь. Из коттеджного поселка за пятьдесят километров от лагеря. И тут-то появляется еще одна интересная деталь… Роднова родила в тот же день, что и погибла.
— Кошмар. — Подполковник вновь помассировал виски.
— Нашли врача, который принимал роды. Забавные вещи врачиха рассказала. Вера Георгиевна Роднова поселилась в местном коттедже и прожила там почти семь месяцев. Девушка положительная, вежливая и все такое. Сама время от времени выезжала, но в гости никто не приходил. А на седьмом месяце вдруг… родила.
— Бывает.
— Причем как родила! Полчаса от первой схватки до рождения. Я в этом не особенно разбираюсь, но вроде как это быстро…
— Быстро? Это не просто быстро. Моя жена полдня рожала. А что ребенок?
— Для недоношенного оказался на удивление здоровеньким. Девочка. Назвала Вероникой. В отцы записан некто Грассатор.
— Грассатор?
— Да, только никаких грассаторов разыскать так и не удалось. Вообще нет такого имени! И кличек таких никто не слышал, во всяком случае в Красноярске.
— Значит, нашим таинственным мужчиной, что привез тело к родителям, может быть Грассатор, отец ее ребенка. Ну, тогда перейдем к самому интересному. Родители. Как они объяснили, что не отдали тело медикам, а вместо этого кремировали его в тот же день? Что они рассказали про этого Грассатора? Почему засобирались переезжать через пять дней после смерти дочери? Где новорожденная внучка?
— Молчат родители. В смысле, отговариваются, мол, так решили и все. А мужчину, дескать, не помнят. Привез тело дочери, и на том спасибо. Никакого младенца с ним не было.
— Ну ведь чушь же это все!
— Да понятно.
— Раскрутите мне их как хотите! Если они знают не все, то многое.
— Как же их раскрутишь? У людей дочь погибла, не садить же их…
— Не садить, — кивнул подполковник. — Но… Она вошла в кабинет без стука, нагло и буднично. На голове — бейсболка, скрывающая слишком короткие для женщины волосы, козырек наложил тень на неестественно зеленые большие глаза. Бежевая рубашка завязана на поясе и расстегнута на одну пуговку больше, чем бесстрастно мог бы выдержать мужской взгляд. Синие джинсы, обтягивающие крутые бедра, и полуботиночки на высоком каблуке. Лицо безумно красивое, правильное настолько, что кажется кукольным, а не человеческим.
Оба мужчины не проронили ни слова, просто смотрели, сбитые с толку внезапностью появления и внешностью посетительницы.
Элегантно вышагивая, она подошла к столу и облокотилась на него, еще более открывая взору упругие прелести под рубахой. Посмотрела на одного, на второго. Остановила взгляд на подполковнике.
Лопахин сглотнул, хотел было что-то сказать и не смог, понимая, что способен выдать лишь нечто нечленораздельное. Что-то странное творилось с ним. Будучи эффектным мужчиной, он, бывало, встречался с действительно роскошными дамами, пусть и несколько уступающими нежданной гостье внешними данными. Подполковник и не думал, что может потерять дар речи при виде женщины. Однако не только красота его смущала… Зеленые глаза под сенью козырька, казалось, светились сами по себе, заглядывали в душу и высасывали из головы все мысли, оставляя лишь пустоту.
— Добрый вечер, господа, — промурлыкала гостья. Голос нежный, обволакивающий.
— Как вы прошли? — пробормотал подполковник. — Кто вы?
— Не важно ни то ни другое. К тому же я еще не выбрала себе имя. Оставим условности.
Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубки, и разум Лопахина погас окончательно, не в силах больше сопротивляться этим губкам, этим зубкам, упругим полушариям, выглядывающим из декольте, но главное — этим глазам и… голосу, конечно же, голосу.
Женщина повернулась к капитану. Тот давно уже не в состоянии был ничего спрашивать. Его взгляд, беспрерывно блуждающий по ней, потух, с губ не сходила блаженная ухмылка.
