Кирилл Партыка - Эпицентр
Я взял лопату и отправился хоронить Коня.
ГЛАВА 13
Позади остался мертвый поселок. Трасса проходила через его центр. Двухэтажные панельные дома, как и в городе, сильно обветшали, а кое-где уже и обвалились. Частные усадьбы почернели от непогоды и заросли величественным бурьяном. У магазина трепыхались на ветру остатки какой-то убогой рекламы, проникшей когда-то повсюду, даже в такую глухомань. Только высокие деревья шелестели опадающей листвой, как всегда, будто ничего вокруг не изменилось – как сто или двести лет назад. Живых здесь не осталось, благодаря «шестому чувству» это я знал наверняка.
Мы не стали останавливаться. Баки вездехода были заправлены под завязку трофейным горючим, и еще пару бочек мы по пандусу вкатили в грузовой отсек – про запас. Продовольствия теперь тоже хватало.
Сидеть одиноко в салоне никто не хотел. Профессор и Ольга устроились в кабине.
– Интересно, – сказал я. – Почему в тайге и в поселках почти нет Хищных Деревьев? А в городе они на каждом шагу.
– Смею предположить, – отозвался Профессор, – что причина весьма проста. Вы не обращали внимания, какие именно деревья изменились? А я обращал. Как вы помните, незадолго до Чумы в городе повально вырубили старые тополя и насадили какие-то декоративные породы. А декоративные породы нередко выведены искусственно, это для естественной среды определенная аномалия. После Чумы, как и прочая флора, они пошли в рост и достигли внушительных размеров. А заодно аномально изменили способ питания. В тайге и поселках декоративные породы не растут. Поэтому и нет древесных вампиров. Но это всего лишь гипотеза.
– Вы, Профессор, почему-то никогда ни в чем не уверены, – сказал я.
Профессор усмехнулся:
– Мудрец сказал: я знаю лишь то, что ничего не знаю.
– А вы правда Профессор? – поинтересовалась Ольга. Старик скромно кивнул.
– А каких наук?
– Я математик.
– Для математика у вас слишком разносторонние познания, – удивился я.
– Математика – царица всех наук, – назидательно молвил Профессор. – А специализация не определяет широту кругозора. За четыре года от нечего делать я его несколько расширил. Видели литературу в моем подвале? Ну вот.
– Так вы не физик, не биолог? – разочарованно переспросила Ольга.
– Увы, сударыня!
– Жаль. – Наша спутница не отличалась особым тактом.
Я покачал головой.
– Помню фразу из какого-то фильма: эту страну всегда спасали партизаны.
– Может, это и верно, – согласился Профессор. – Знаете почему? Потому что армия действует по приказу, хорошо еще, если не дурацкому. А партизаны – по велению сердца и из личного энтузиазма.
– Нету у меня никакого энтузиазма, – буркнул я.- Нашли Дениса Давыдова!
– Я в отряд батьки Ковпака тоже не записывалась, – заявила Ольга.
– И я, знаете ли, не инсургент, – сказал Профессор. – Мотивы, конечно, у всех разные. Но если бы мы были, как та чиновничья армия, что облепила Зону, мы бы сейчас катили обратно, несмотря на любые приказы.
…Для ночевки я выбрал небольшую площадку у обочины, за которой простиралась обширная марь. Сигнализация сгорела вместе с Исаевским бэтээром, так что оставалось полагаться на собственное чутье. А на открытом месте меньше неожиданностей.
Спать надежней в вездеходе. Но перед тем, как улечься, мы разожгли небольшой костер и уселись вокруг него ужинать. Этого делать не стоило из соображений безопасности. Но целый день тряской езды требовал отдыха на свежем воздухе. На всякий случай слева от себя я положил гранатомет, а справа пристроил автомат. Я надеялся на свое чутье, в последнее время оно меня выручало не раз. Будем верить, что не подведет и нынче.
Мы вяло жевали и говорили о пустяках. Стресс последних дней сменился реакцией. У Профессора слипались глаза. Ольга выглядела усталой. Мне в голову лезли разные печальные мысли, но я решительно гнал их прочь.
Все же Зона такое место, где ни на что нельзя полагаться. Даже на мое «шестое чувство». Я не ощущал ничьего присутствия на километры вокруг. Высокая тощая фигура, возникшая из сгустившихся сумерек, стала для меня неприятным сюрпризом.
Я поднял автомат. Профессор охнул. Ольга, кажется, успела схватиться за оружие даже раньше меня.
Высокий худой человек в развевающихся лохмотьях, с гривой нечесаных волос, переходящей в дремучую бороду, неровным шагом приблизился к костру, молча повозвышался над нами с минуту, а потом, по-прежнему не говоря ни слова, уселся на землю и протянул костлявые руки к огню. Оружия у него не было никакого, не наблюдалось вещмешка или котомки, лицо скрывали волосяные дебри, сквозь которые поблескивали только глаза. И глаза эти выглядели странно, как два провала в пустоту. Я не заметил в них зрачков. Опасности, он, похоже, не представлял. Но это был еще один, перед которым мои способности оказались бессильны, будто перед глухой стеной.
Тишину нарушил Профессор.
– Есть хотите? – Он протянул гостю бутерброд. Пришелец взял его, целиком запихнул в зубастый рот и
принялся жевать.
Ольга недоуменно поглядывала на меня. Я делал вид, что ничего необычного не происходит.
– Издалека идете? – спросил Профессор. Чудной пришелец отверз свою пасть.
– Вечно из ниоткуда грядет человек в никуда, из предка в потомка, заблудившись духом во мраке и пути не ведая, уповая на богов, коих нет! – возвестил он.
– Это вы к чему? – недоуменно спросила Ольга, но я сделал ей знак помалкивать.
– Вы каких богов имеете в виду? – поинтересовался Профессор.
– Богов, измышленных от слабости и бессилия, от страха и отчаяния. – Пришелец, похоже, готов был снизойти вниманием до Профессора, а нас с Ольгой игнорировал. – Бога, которого распяли, а потом орудие казни почли священной реликвией Бога, плотью и кровью которого причащаются, как каннибалы, лицемерно вкушая хлеб и вино. Хлеб и вино – это прах, яство, а кровь и плоть есть живая субстанция. Лицемерие есть вера их! Ибо после смерти живет человек в потомках и делах своих, а не в Царствии Небесном или геенне огненной. Что такое Царствие Небесное? Тьма, холод и пустота космоса. Из него снизошла Чума на землю. И где же боги, которым люди слепо мольбы возносят?!
– Ну почему же именно из Царствия Небесного? – возразил Профессор. Он интуитивно взял нужный тон, будто так и надо, будто привык беседовать с этакими типами. – Быть может, как раз это порождение упомянутой вами геенны.
Пришелец смачно плюнул прямо в костер.
– Глупцы останутся глупцами. Геенна – всего лишь овраг под Иерусалимом, где веками сжигали мусор. Просто огонь и зловонный дым! И больше ничего. Как из этого может что-то возникнуть?!
– Что-то я не пойму… – начал Профессор.
– И не поймешь! – перебил незнакомец. – Ибо через лицемерие ничего постичь нельзя.
– Под лицемерием, как я понял, вы подразумеваете христианство, – сказал Профессор.
– И его тоже. Стоило жизни на клочке земли перевернуться, и что?! Где ваши православные, католики и прочие? Вместо них появились Святоши. Они в дурмане слышат, но не понимают. И всуе поминают имя Божье! У Бога нет имени. Он непостижимая сила Мироздания!
– А как же дьявол?
– Бог и дьявол суть одно и то же. Нет добра и зла, а есть единое целое, не доброе, не злое, Сила, удерживающая Вселенную в равновесии, чтоб не наступил Хаос.
– Ну что ж, – усмехнулся Профессор. – Материя во Вселенной действительно стремится к энтропии, и силы, препятствующие этому, можно назвать как угодно. Это ничего не меняет.
– Не ведаете вы о Вселенной ничего. Вам кажется, что на Землю обрушилось бедствие Чумы. А людям просто приоткрылась частица истины, которую они не хотят понять и цепляются за привычные никчемности: науку, Бога, дьявола.
– Не стану спорить, наша наука на фоне Мироздания может выглядеть смехотворно. Но как-то вы свалили все в одну кучу. Помнится, манихейцы в своем дуализме трактовали Бога и дьявола равнозначными. Но даже они не допускали тождества.
– А катары не признавали храмов, икон и попов. Они хотели напрямую общаться с Богом. За это их прокляла церковь и перерезали правоверные крестоносцы, рыцари-тамплиеры. А тех, в свою очередь, тоже перерезали и сожгли на кострах другие, не менее правоверные священнослужители. Где тут Бог и где дьявол?! Разве не пример их тождества?
– Ну, – возразил Профессор, – это скорее пример человеческих заблуждений и пороков, для которых религия лишь предлог. Если же обратиться к генезису образов Яхве и Люцифера…
– Яхве – бог полудиких кочевников, которого позже переиначили рабы – от безысходности и отчаяния. А Люцифер… Бог света, воздуха и утренней зари, которому поклонялись тысячу лет великие римляне. Прочих языческих божеств христианские лицемеры либо отринули, либо объявили бесами и демонами. Но Люцифер слишком прочно сидел в человеческих душах, слишком светел был его образ. Чтобы пресечь поклонение ему, потребовалась сказочка про его падение.
