Михаил Белозеров - Возмездие теленгера
– Погибли все до единого от «нановируса». Не смог я их уберечь. Остались в лесах, я даже не знаю, где их могилы. Да и есть ли они вообще? Вот такие дела, ребята. Так что Костя не один оплакивает своих. После этой войны у всех кто-то погиб и еще погибнет.
– Почему?.. – испуганным шепотом спросил Чебот и даже перестал смаковать пиво и обсасывать щучий плавник.
– Потому что война еще не кончилась. Жирную точку еще предстоит поставить. Очень жирную.
– Восклицательный знак! – восторженно выпалил Телепень, с треском раздирая еще одну рыбину вдоль позвоночника и роняя чешую на пол. – Мать моя женщина!
Рыба была пахучая, жирная, с длинными полосками икры. Все вожделенно потянулись к ней, ухватили по кусочку и положили в рот. А Чебот урвал плавательный пузырь, поднес к нему горящую спичку, и когда пузырь лопнул, сморщился и покрылся гарью, с блаженством засунул его в рот, всем своим видом показывая, что слопал деликатес. Некоторое время они молча смаковали рыбу с пивом и делали вид, что ничего не происходит, то есть Костя не возмущен и ничего не требует от них, а Захар Савельевич не стремится его успокоить.
– Точно! – сказал Дядин. – Восклицательный знак! – И многозначительно посмотрел на Костю, мол, проникся ты или нет важностью исторического момента? Не валяй дурака, садись и пей пиво. А если проникся, то должен меня понять: надо вспомнить, хоть убей, надо, и хватит сопли разводить, пусть даже и по безвременно ушедшим родителям. Потом-потом, успеется.
Костя все понял, демонстративно повернулся и пошел в комнаты, чтобы взять с книжной полки фотографию родителей, положить ее в «Справочник молодого моряка» и хоть немножко побыть с ними наедине. Нехорошее чувство поднялось в нем, словно Дядин прикоснулся к чему-то личному, святому, а это не прощается, как не прощается подлый обман. И вообще, ему казалось, что с тех пор, как они выехали из Петрозаводска, Захар Савельевич сделался совсем другим и от его былого дружелюбия остались одни воспоминания.
Кто-то кашлянул за спиной.
– Обиделся?.. – спросил Дядин, когда Костя обернулся.
Костя вздохнул, как вздыхал он и перед своим приемным отцом Семеном Тимофеевичем, когда хотел излить душу. А еще он откинул с глаз тяжелый чуб и пристально посмотрел на Дядина.
– Не обижайся, – сказал Дядин, – сейчас такое время, когда не до сантиментов. Дело надо сделать, страну восстановить. Мало нас, и потому каждый даже не на вес золота, а-а-а… я не знаю чего! Ну, в общем, ты меня понял.
– Понял я вас, Захар Савельевич, – ответил Костя, глядя в сторону. – А что потом с нами со всеми будет?
– Как что? – страшно удивился Дядин и задумался на мгновение, словно не знал ответа, а придумывал его на ходу. – Власть будем захватывать. Что еще? А-а-а… И все такое! Такие, как ты, знаешь как нужны будут?!
– А я… я… жениться собрался… – неожиданно для самого себя признался Костя, тут же забыв все свои обиды, и посмотрел в холодные глаза Дядина: засмеет или нет? Важно ему было знать его мнение.
– Женишься? Дело хорошее, нужное, – очень серьезно и без капли иронии ответил Дядин. – Одно другому не помешает. Нам бы только эту самую «мертвую руку-два» найти. Вижу, твой отец военным моряком был.
– Да, – сказал Костя, – вон его шинель висит.
– Значит, надо в Штаб флота идти.
– А кайманы?
– Посмотрим, может, там кайманов и нет, – сказал Дядин, достал фонарик и, жужжа им, стал рассматривать фотографии на стене.
– Может, и нет, – согласился Костя, нехотя следуя за ним и с жадностью разглядывая выхваченные из сумрака то боевой корабль, то трап с надписью «Стремительный», то отца, улыбающегося на палубе.
– Я тебе одно скажу, сынок, – начал Дядин, – вольному воля, не хочешь страну строить здесь, возвращайся в деревню. Там тоже дел хватит. А захочешь, забирай свою невесту и приезжай сюда. Как ее, кстати, зовут?
– Вера… – вовсе смутился Костя.
Он подумал, что Верка еще и согласия не дала, а он здесь треплется направо и налево. Да и в роли жениха он себя плохо представлял. Было в этом что-то каверзное, словно твои чувства обнажены перед всеми, однако от Верки Пантюхиной не отрекся, любил он ее.
– Вернешься сюда, мы здесь такие дела будем крутить! Газ и нефть будем качать, золото добывать – страну возрождать.
– Какие газ и нефть, Захар Савельевич?
– Да те, что пиндосы на халяву гонят за границу в разоренную Европу и дальше за океан, – сказал Дядин, – и заметь, практически бесплатно, за крохи, которые мы называем «промыслами».
– Значит?.. – крайне удивился Костя, потому что вовсе не полагал, что «промыслы» – дело рук пиндосов.
– Ну да, – очень серьезно сказал Дядин, – американцы подкармливают нас нашими же продуктами, захваченными на наших же складах, которые наши же отцы и деды устраивали как стратегические на случай войны и на благо родины.
– А почему такая щедрость? – удивился Костя.
– А потому, что кто-то же должен работать на оккупированных заводах и рудниках. Если все окончательно вымрут, что ж здесь будет? Ты думаешь, почему Санкт-Петербург не уничтожили, как Москву? Потому что они все спланировали – труба у них южнее города проходит. Даже целых три. У разоренной Европы свои проблемы, у нас свои, – объяснил Дядин, переходя к следующим снимкам.
Особенно его заинтересовал тот, на котором был запечатлен весь экипаж. Он долго его разглядывал, наконец хмыкнул, но ничего не сказал, только какое-то недоверчивое выражение промелькнуло у него на лице, словно он решал сложную задачу и никак не мог ее решить.
– А черные земли? – спросил Костя совершенно некстати.
Его удивил интерес Дядина к рядовой фотографии: ну сняты военные на фоне флага, ну и что?
– Черные земли? – переспросил Дядин, словно не расслышал вопроса. – Начинаются ближе к Москве, в Смоленской и Псковской областях. Земли начнем чистить, воздух, – бодро добавил он. – Американцам ведь ничего не надо, они только наши богатства к себе перекачивают. Давай посмотрим, может, у твоего отца в столе какие-нибудь документы остались, которые подскажут, куда нам идти и что делать.
– Давайте посмотрим, – разрешил Костя, хотя ему вовсе не хотелось, чтобы чужие руки трогали отцовские вещи.
Но посмотреть содержимое стола они не успели. В дверь ударили несколько раз чем-то тяжелым, и зверские голоса заорали:
– Открывайте, ешкин кот! Иначе выломаем!
– Черт! – выругался Дядин, хватаясь за «плазматрон», который Телепень позабыл в прихожей.
С кухни прибежали перепуганные Чебот и Телепень. Чебот от ужаса опрокинул бидон на пол, и бесценное пиво потекло за плинтус. Костя вытянул из-под мышки пистолет и дослал в ствол патрон. Дядин с невозмутимым видом стал напротив двери и крикнул:
– У нас здесь «плазматрон». Как бухнем, костей не соберете!
– В окошко выгляньте! – с язвительным вызовом закричали с лестничной клетки.
– Подожди… – Дядин, отстранив Костю, пошел на кухню и осторожно отодвинул пыльную штору.
Что он там высмотрел, так и осталось неясным.
– Открывай! – приказал он Косте с тем же невозмутимым выражением на лице.
Костя помедлил.
– У них гранатометы, – объяснил Дядин. – К тому же это не кайманы, а свои, из «сопротивления». Но о цели нашего визита ни слова! – предупредил Дядин. – Мы мародеры из областного центра, пришли за крючками и леской.
– А если спросят подробности?.. – дрожащим голосом произнес Телепень. – Я ж…
– Говорите правду, но только без самых важных подробностей. Понятно?
– Понятно… – уныло ответил Чебот.
– Открывай! – приказал Дядин.
Костя открыл дверь.
– Так! Товарищи, граждане, господа хорошие, – заявил, входя, усатый человек в кожаной тужурке, в разрезе которой виднелась тельняшка, а еще на нем была бескозырка с надписью «Петр Великий». В руках он держал обычный «калаш». – Приказываю сдать оружие и прекратить бессмысленное сопротивление.
И так он это произнес, таким жестким командирским тоном, что нельзя было не подчиниться.
Вслед за ним в квартиру набилась самая настоящая банда – столько мужиков, что Костя не успел их всех разглядеть. Ближе всего к нему оказались двое. Один низенький, рыжий, конопатый, с круглой бабьей мордой, второй высокий блондин с маленькой, с кулак, головой.
Все они были городскими: бледнокожие и какие-то щуплые, но шустрые, как тараканы. Костя с превосходством подумал, что любого такого щелкнешь по лбу, он и окочурится. Но пистолет свой отдал вслед за «плазматроном», который сдал Дядин, и «тулкой», которую забрали у Чебота. Банда тут же бросилась допивать пиво, которое не успело разлиться, и доедать рыбу, которая еще осталась на кухонном столе. После того как все сожрали и выпили, вывели их из квартиры, как пленных, радостно и громко переговариваясь:
– Поймали субчиков!
– Схватили уродов!
– Теперь узнают, почем фунт лиха! Хи-хи… Ха-ха…
– Это я их выследил! – хвастался рыжий, конопатый и все норовил пнуть Костю в зад.
