Алексей Оверчук - Блуждающие огни
— Чего вы все с ним разговариваете! — пьяно раздухарился Колчин. — Лучше скажите, а глава погранслужбы знает о вашем предательстве?!
Тут генерала словно стукнуло электрошоком в задницу. Он подскочил и замахал кулаком перед Сашкиным лицом:
— Никакого предательства нет! Понял?! Мы работаем на Родину! Это такие, как ты, сволочи, все распродали, растащили. Скоты! Всех вас к стенке ставить без суда!
Припадок Глухова кончился так же неожиданно, как и начался. Он упал на стул, и Федулов тотчас услужливо налил ему водки.
Анатолий Петрович не стал смаковать и этот стакан. В миллисекунду водка исчезла.
— Вывести! — показал генерал на нас с Колчиным.
— Киров! — заорал майор. — Вывести!
Хорошо, что не «расстрелять». Пока…
Нас повели под конвоем в подвал. Как я понял, мы находились в каком-то трехэтажном здании на территории спецчасти «Рубин». Военные вообще строят типовые дома для своих канцелярий. Так что ошибиться я мог только на один этаж.
Нас грубо втолкнули в темный подвал и заперли дверь.
— С гостиницей у них тут совсем фигово! — простонал Сашка, опускаясь на земляной пол.
— Хорошо еще, наручники не надели. — Я сел рядом.
— Как думаешь, когда нас расстреляют? — спросил буднично Сашка.
— Наверное, скоро. Хотя как знать. Федулов почему-то решил попридержать для нас поезд на тот свет. Наверное, мы еще не отыграли свою роль до конца.
— Опять, небось, подлянку готовит, чтобы потом на нас свалить.
— Не исключено.
— Вот, сука!.. И ведь вправду не отмажешься никак! Так и так — расстрел.
Только в изрядном подпитии можно спокойно рассуждать о собственном расстреле. Ну да мы именно в таком состоянии и пребывали.
— М-да. Майор со своей группой сыграл безупречно. А впрочем, чего ты хочешь, Саш! Они ж профессионалы. Мы случайно подвернулись им под руку, вот они нас и использовали. Теперь все свалят на нас и наших исмаилитов.
— Наших исмаилитов?
— В данном случае именно наших . Без них, без наших , нам никогда не выбраться из этого дерьма… Кстати, генерал сказал, что они, наши , в округе шастают. Может, нас ищут?
— Ага, — хихикнул Колчин, — чтобы прикончить, на фиг, из-за медальона.
— Медальона… А ты заметил, как Федулов оговорился? Сказал не «медальон», а «ключ». Заметил?
— Ну и что?
— А то, Саша, что это не медальон, а именно ключ. Ключ к потайной дверце. И что за ней находится, известно всем, мать их всех, кроме нас!
— Мы идиоты, — констатировал Сашка. — Надо было порасспросить тогда Шумера или Зака. Исмаилиты ведь приперлись в Москву в поисках этого ключа-медальона. Похитили Вику. Потом выяснили, что ее медальон — подделка. И поехали в Чечню за Федуловым.
— Ну, мы-то сначала думали, что дело тут в противоборстве исмаилитов и этого… «Рубина», — напомнил я. — Мы-то были уверены, что дело касается банальной кражи раритетов. Для одних — святыня, для других — золото.
— А оказалось, дело намного запутанней, и ты ни фига не понял этого раньше, — съязвил Колчин.
— А с чего это я должен понимать?
— А кто у нас трепал: буду расследовать, буду расследовать! Если бы ты не болтал, не взял тогда этот медальон хренов, мы бы здесь не оказались.
— Кто ж знал, что так обернется.
Глава 30
Уж не знаю как, но мы ухитрились задремать.
Когда я очнулся, то меня поразила тишина. По-прежнему стояла ночь. И заглянула в окошко под потолком одинокая звезда. Не слышно было не только звуков на улице, но и шагов часового за дверью. Нестерпимо хотелось пить. Я понял, что меня разбудили те самые «сушняки», которые приходят после хорошего количества водки. Только раньше они меня хватали и тащили в ванную, на водопой, а теперь сработали банальным будильником. Воды нигде не было. И я уже приготовился страдать до утра.
Неожиданно скрипнули петли. Я вслушался, но так и не понял, наша дверь открылась или это где-то на улице. И тут же почувствовал, что кто-то стоит рядом.
Незнакомец наклонился ко мне и сказал шепотом:
— Не шуми, погубишь всех.
Я приподнялся и посмотрел на Колчина. Оказалось, он тоже проснулся и таращился на темную фигуру.
— Что такое?
— Друг.
От него шел запах кирзовых сапог и потного солдатского камуфляжа. Друзей с таким запахом у меня никогда не было. То, что он назвался другом, — хорошо. Но почему он солдат?
— Тихонько вставайте и за мной, — приказал незнакомец.
Я спросил было, куда это мы идем, но он упредил мой вопрос:
— Шумер неподалеку. Зак тоже.
Мы вышли из подвала. Часового нигде не было. Или этот пахучий солдат и был тем самым часовым.
— Надо зайти к генералу, — шепнул я.
— Зачем?
И тут меня прошибла догадка. А что, если это мнимый побег? Федулов подстраивает нам побег, а сам пойдет по нашим следам, чтобы добраться до исмаилитов!.. Есть только один способ выяснить, так это или не так.
— У генерала на шее тот самый медальон, — шепнул я.
Солдат посмотрел на меня о-очень внимательно, поправил автомат и пошел вверх по лестнице. Как я и предполагал, здание имело три этажа. Генеральская комната располагалась на самом верху. Начальство всегда почему-то предпочитает селиться на верхних этажах.
Мы миновали коридор. И отыскали нужную дверь.
Анатолий Петрович Глухов, генерал спецназа погранвойск, спал на солдатской кровати возле стены. Он лежал на спине, раскинув руки. И луна сквозь окно освещала его, как софит в театре. На шее Глухова тускло поблескивала цепочка.
Солдат осторожно приблизился к генералу. Вгляделся в медальон, повернулся к нам и кивнул. В лунном луче я его хорошо разглядел — лицо показалось отдаленно знакомым.
Солдат достал какой-то темный предмет. Это был нож с черным клинком. Боец легонько толкнул Глухова в плечо.
— А? Что? — Тот спросонья попытался приподняться.
В ту же секунду клинок вошел генералу в грудь по самую рукоятку. Глухов откинулся на подушку и затих.
Теперь у меня не было никаких сомнений. Перед нами самый настоящий исмаилит. Планировать операцию с убийством Глухова Федулов никогда бы не стал. Генерал был не только его начальником, но и прикрывал майора в верхах.
Солдат осторожно снял медальон и показал рукой, чтобы мы выходили.
На первом этаже, в каморке дежурного, сонно клевал носом прапорщик.
Мы не стали рисковать и просто вылезли через окно.
Воинская часть безмолвствовала.
Мы быстрым шагом пересекли двор, зашли за какие-то гаражи, перелезли через стену. Тут нас осторожно приняли чьи-то руки. Чтобы мы не гремели костями, падая на землю. Потом те же руки потащили нас по сопкам прочь от воинской части.
На одной из сопок нас поджидал отряд человек в двадцать. Все они были одеты так, как и в тот раз, когда я впервые увидел их во время разгрома заставы. Куртки-«горки». Черные шапочки-маски. Российские автоматы. Ну, просто-таки группа российского спецназа.
Перевалив вместе с ними через вторую сопку, мы спустились к дороге. Отряд запрыгнул в грузовые машины с опознавательными знаками Коллективных миротворческих сил, и колонна сразу же тронулась.
Я удивленно оглядел бойцов и услышал голос Зака:
— Ничего более подходящего для маскировки просто не придумать.
Утро полыхнуло по горам, как всегда, неожиданно. К этому времени отряд бросил машины и уже с час карабкался в горы, стараясь уйти от возможного преследования. Никакой дороги или тропинки. Мы просто хватались за валуны, камни и тянули друг друга наверх. Вернее, тянули нас с Сашкой. Остальные довольно легко справлялись с крутым подъемом, никто даже не запыхался.
Мы с Колчиным уже валились с ног, и нас буквально несли на руках, подталкивали под задницу и чуть не волокли на закорках. Пот застилал глаза, и я давно уже не разбирал, куда нас тащат. Просто передвигал ногами, и все.
Наконец нам с Колчиным дали свалиться на какой-то площадке. Заботливые руки просто отпустили нас, и мы шмякнулись в пыль.
Я перевернулся на спину. Открыл глаза и занемевшей рукой стер пот с лица. Как сказал бы поэт, передо мной набухло небо синевой. Но мне было не до поэтических упражнений. Я с трудом сел и заявил:
— Если я когда-нибудь стану президентом, напомните мне, что надо подровнять эти горы.
Вокруг засмеялись.
Исмаилиты сняли свои маски. Я узнал Зака, Шумера. Остальных бойцов я видел впервые.
Колчин посмотрел на меня и ухмыльнулся:
— При свете дня, Леша, ты выглядишь еще ужасней.
— На самом деле ты смотришь на свое отражение, — ответил я.
То ли недостаток кислорода сказывался, то ли меня распирало мое природное веселье. Конечно, быть среди исмаилитов на воле, на горе значительно лучше, чем лежать в подвале «Рубина» и ждать расстрела. Еще мелькнула мысль о том, что, может быть, вообще не стоит возвращаться в Москву. Чего я там забыл? А здесь красиво, и Вика тоже где-то здесь. А что нас ждет дома? Арест и колония строгого режима.
