Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Прорыв
По просеке шли очень неторопливо, фары по-прежнему не включали. До самого конца её я тоже доезжать не стал, нашли приличный съезд в редколесье по пути, свернули, разделились и медленно-медленно, на первой скорости, чтобы никуда не угодить, теперь уже с зажжёнными фарами, углубились в заросли. И там наконец встали.
Рассредоточили технику, начали маскировать её валежником. Сразу же организовали наблюдение за путями вероятного подхода противника, а с утра я решил эти самые пути ещё и заминировать, перекрыть растяжками и установить пару «монок», заведя их с электровзрывателя на «пээмки». Парный взрыв правильно установленных мин МОН-50 может очень много беды наделать.
Кое-как рассредоточив технику, сели завтракать. Или ужинать — кто знает… Пожрать, в общем. Мудрить не стали, на сухом спирте нагрели каши с тушёнкой, проколов дырки в крышках, и принялись за еду. Устали все, как черти, даже жевали лениво.
— Серый, пока все здесь сидим, объясни людям, что ты задумал, — сказала Вика. — Шарахаемся из стороны в сторону, уже даже смысл наших действий я потеряла, если честно.
Судя по всему, Вика выразила не только свою мысль. На первый взгляд наши действия явно противоречили очевидному решению проблемы. Я прожевал очередную закинутую в рот ложку каши с мясом, затем ответил:
— У нас есть выбор между двумя тактическими схемами. Первая — действовать прямолинейно, то есть — прорвали заслон и поехали прямо, насколько успеем убежать. — Я провёл ручкой ложки на песке прямую линию. — Результат будет такой, что, скорее всего, нас вынудят вступить в бой, где нам и трындец. Нас мало, а только у Крапа полторы тысячи, хоть отдельные группы и грызутся между собой. Блоками перекрыты дороги, в больших сёлах стоят гарнизоны, а ведь здесь есть ещё и другие банды. Сегодня начнётся суета на дорогах, нас начнут ловить. Это ты понимаешь?
— Понимаю, — с готовностью кивнула она. — И что предлагаешь?
— Предлагаю действовать по второй схеме. — Я нарисовал ложкой некую извилистую линию. — Вторая схема — затаиться там, где никто не будет искать, как тогда у Васильевского Моха. Разведать основную базу, дождаться, когда спадёт активность противника, а при возможности грохнуть Крапа.
— Зачем это? — обалдевшим голосом спросила Татьяна. — Очистим мир от скверны? Санитар леса типа?
— Затем, что Гвоздь рассказал, что на его место есть ещё кандидаты. Если Крапа не станет, то забудут обо всём, начнётся драка за трон.
— Ну и как ты собираешься это сделать? — с оттенком ехидства спросил Шмель.
— Масса вариантов. Нам известна его база и примерно — схема поведения. Или снайперская засада, или, того лучше, минная. У них всего один выезд с хлебозавода на дорогу и с дороги один выезд на шоссе. Других маршрутов выдвижения нет, и в этом наша сила.
— А ещё в чём наша сила? — пробурчал Шмель, явно не вдохновлённый моими идеями.
— Если всё правильно рассчитать, то можно на этом выезде его и… — Я изобразил руками нечто, долженствующее символизировать конец земного пути. — Возможно, что найдём иной способ, я не настаиваю на этом как обязательной задаче. Если повезёт. Как я уже говорил, единственное, что у нас в достатке — это время. Поэтому используем наш основной резерв на всю катушку. Надо будет — неделю понаблюдаем, посидим здесь, дождёмся, когда страсти утихнут.
— Так понимаю, что мы с тобой опять в вечную разведку? — спросил Васька.
— Понимаешь правильно. С тобой, Большим и Лёхой. Причём пешим порядком.
— Серый, пятнадцать вёрст, — опешил Лёха.
— Именно, — злорадно подтвердил я. — Зажрались тут на машинах кататься, бояре. А сейчас я ни одну машину на дорогу не пущу, не хрен следы плодить. Пойдём пешком, через лес, по азимутам и джипиэсу. А всем остальным — маскировать транспорт, организовывать оборону. Старший — Сергеич. Как поняли?
Все и всё поняли, вопросов и возражений не последовало. Это хорошо.
— Лёха, Вася, спим четыре часа, затем выдвигаемся. Лохматый камуфляж, сухпай на три дня, Лёха — снайперку, всем пистолеты с глушителями, каждый несёт «монку» и ОЗМ. Я прихвачу ещё «Муху». И будьте готовы волочь все ту пиротехнику, которую я сочту необходимым взять.
Перед тем, как завалиться спать, я покопался в нашем ящике с пиротехникой, полученной в «Пламени». Есть целая куча тротила. Есть пластит. Есть средства взрывания, причём самые разные, с этим у нас всё нормально. Есть мины. Немало, если есть фантазия и знаешь местность. Фантазия есть, а вот местность я пока не видел. Разведаем — и что-нибудь придумаем.
Александр Бурко
20 мая, пятница, утро
Разговор с Пасечником оказался неожиданно интересным. Бурко лишь изложил «пожелания» учёных по поводу выделения им жертв для опытов из числа хомо сапиенс, как тот сразу сказал:
— Троих пусть забирают. Людоедов.
— Кого? — опешил Бурко.
— Каннибалов, если угодно, — усмехнулся Пасечник. — Не доложили, что ли?
— Нет. У нас, видать, начальством манкировать стали. Не сочли необходимым.
— Мои с салеевскими возле деревни Тутань накрыли базу каннибалов. Думали, просто беспредельщики, а оказалось, что какой-то монах бывший и с ним десятка два последователей. Питались человечиной. Отбивались как бешеные, монашек сам себя сжёг даже, но троих взяли живыми.
— И что? — совсем опешив, переспросил Бурко. — Голодали они там, что ли?
— Да нет, не голодали, — покачал головой генерал. — Еды хватало, там и скот у них, и всё остальное. Монашек апокалиптическую секту сбил из дебилов этих, мол, кто человечину ясти начнёт, тот обретёт силу и скорость морфов.
— Вот как?
— Вот так. И что самое интересное, есть подозрение, что в этом какая-то доля правды есть.
— В смысле? — спросил совершенно обалдевший Главный.
— В смысле того, что пленные — два мужичка не пойми каких, не служили и не спортсмены, и девка-наркоманка. А скрутить их и у моих бойцов проблема. И морды какие-то стали… не такие. Вроде и людские, но чёрт его знает, дальше уже мистика начинается.
— Так… тем более интересно, — задумался Бурко. — Думаю, что на опыты их уже нельзя. Точнее, можно, но на другие, я с Домбровским переговорю. А ещё есть кто, кого не жалко?
— Да сидят несколько разных, но их на шахту планировали. Там рабочие руки нужны.
— Подождёт шахта, давайте четверых научникам, для опытов.
— Как скажете, — пожал плечами Пасечник.
Поговорили и о делах других, после чего Бурко отправился к себе. Диск, что ему записали научники, смотрел уже на следующий день, перед сном, да и то не весь. Сразу не получалось, очень уж всё мерзко выглядело, до тошноты и мурашек по телу. И последний ролик Бурко посмотрел уже вчерашним вечером, попутно разбираясь в бумагах у себя в кабинете. Название файла отличалось от остальных, чем привлекло внимание, и он смотрел его немножко внимательней, всё остальное, что до этого, он уже так, краем глаза цеплял.
Привлекла внимание и сама картинка. Планы всех предыдущих съёмок были стандартны — одна или две камеры, направленные на клетки за бронестеклом, и ничего другого, а в клетках кто-то кого-то ест или сидит, уже нажравшись. А тут появилась какая-то комната, и камера была поплоше, предназначенная для обычного наблюдения. Комната, в которой на столах стояло несколько компьютеров, полумрак, скрывавший лица двух человек, лишь над парой столов светились лампы.
Зато было видно, что на столе находилась открытая сумка и в неё укладывались продолговатые цилиндры, размером с баллончик дезодоранта каждый. Целый ряд их стоял на столе, и один человек поочередно брал их руками, что-то проверял и устанавливал в сумку стоймя. Это была даже не сумка, а скорее что-то вроде кофра, такого, какие бывают у фотографов. Звука не было, движение было дискретным, с частотой эдак кадра три-четыре в секунду.
Комната выглядела неуловимо знакомой. Точнее, даже не сама комната, а что-то в ней, какая-то деталь, которая притягивала внимание, задерживала взгляд на себе и в то же время оставалась незамеченной.
— Странно, — сказал сам себе Бурко.
Открылась дверь, и вошёл ещё один человек. Двое обернулись на него, затем вернулись к прерванному занятию. Свет упал на лицо вошедшего, и Бурко, обладавший хорошей зрительной памятью, узнал его почти сразу. Это был Боря, тот самый, которого он видел в компании Домбровского, когда забирал этот самый диск.
— Так… интересно.
Боря подошёл к столу, выложил на него пакет, из которого достали ещё несколько таких же цилиндров. И так же начали поочерёдно перекладывать их в кофр, уже второй.
— Ну и кто же вы двое? — спросил Бурко, словно кто-то мог ему ответить в пустой комнате.
Но ждать ответа долго не пришлось. После того, как укладка баллонов или цилиндров закончилась, люди закинули ремни кофров на плечи и отошли от стола. Затем один из них сел за компьютер, взялся за «мышку», после чего показал средний палец прямо в объектив камеры. А второй, пригнувшись к его плечу, улыбнулся до ушей. Это были Слава, тот самый, что записывал диск, и Домбровский.
