Александр Золотько - Последняя крепость Земли
Младший сделал вид, что не услышал или не придал значения этому «мне».
– Вы обратились ко мне, чтобы попросить помощи для уничтожения своего конкурента. Вы, Катрин, и вы, Герман Николаевич, решили, что настала пора действовать. Не столько вы, сколько те группы уважаемых и влиятельных людей, которые стоят за вами… Но вы не отказались бы, Катрин, увидеть, как вашего бывшего… э-э… русского медведя – я правильно воспроизвел? – на ваших глазах повесили.
– За яйца, – процедила Артуа.
– А Герман Николаевич был бы просто в восторге, если бы получил билет в первый ряд на четвертование Брюссельской Суки…
Клеев не ответил. Но выражение его лица говорило, что с куда большим удовольствием он своими руками разорвал бы глотку Старшему. И Младшему. А потом уж медленно удавил, таки да, Брюссельскую Суку.
– Но хватит о хорошем. – Лицо Старшего стало серьезным. – Поговорим о сути проблемы. Вы, начав осуществлять свои планы, внезапно обнаружили, что развиваются они немного не по вашим схемам. Катрин хотела, чтобы россияне, захватив Адаптационную клинику, продемонстрировали свою агрессию, жестокость и готовность проливать кровь. Ах эти русские, готовящие безумие, которое способно погубить уже даже не миллионы, а миллиарды людей. И изначально виновные во всем происходящем на Земле с две тысячи седьмого года… Я правильно излагаю?
Артуа пожала плечами. Брезгливость явственнее проступила на ее лице. В принципе, так они и планировали. Не в таких вульгарных выражениях, но тем не менее…
Не было никаких инопланетян. Вернее, они были, но очень давно. Несколько тысяч лет назад. Уже невозможно сказать, были ли это инопланетяне или свои, земные суперцивилизации прошлого. Технологическое наследие прошлого работало, вызывая невероятные происшествия, неопознанные объекты и тому подобные малопонятные вещи.
После Второй мировой войны Советский Союз и американцы подобрались наконец вплотную к этим технологиям, и началась гонка. Холодная война и гонка вооружений были всего лишь прикрытием борьбы за обладание секретами древности.
Даже сам Советский Союз был сдан в девяносто первом году прошлого века только для того, чтобы выиграть время, усыпить бдительность конкурентов. Что и удалось.
Россия нанесла удар. Ее ученым удалось освоить зародыши и активизировать матрицы кораблей. Корабли выросли. На это ушли годы. ГУЛАГ был в свое время только источником экспериментального материала и прикрытием процесса прорастания кораблей.
Россия нанесла удар по Америке, чтобы вывести из игры главного и самого опасного конкурента. Уничтоженный Гамбург и одна Территория в Европе – чтобы продемонстрировать силу и бросить кость европейцам. У себя – четыре Территории, чтобы замотивировать обильное появление новых технологий. Азиатские Территории и несчастная Африка – для отвода глаз и продолжения экспериментов. Плесень – воздействие на весь мир. Угроза. Отвлечение внимания.
Эта правда должна была прозвучать сегодня для всех. Именно эта правда. И Клиника должна была погибнуть, уничтоженная для того, чтобы прервать утечку информации.
Героические ученые, раскрывшие страшную правду погибают под ударом сил гарнизона Территориальных войск прикрытия, действующего по приказу своего начальника – кстати, русского.
Непродолжительный хаос, арест первых лиц среди русских заговорщиков, судебный процесс, признательные показания и осудительные приговоры.
И полный контроль над Территориями.
Но мадам Артуа не ожидала, что вместо хорошо подготовленного комиссара Ковача, следившего за местным начальником Тервойск и выведшего его на чистую воду, появится этот клоун, с высокопарной речью и ужимками провинциального трагика.
Проблема была в том, что и Герман Николаевич также не был готов к такому выступлению. Планировалась речь бесстрашного командира отряда Сопротивления, полковника Сергиевского. Он должен был четко произнести имена виновников всего ужаса, виновников смертей, эпидемий и катастроф.
Начиная с тысяча девятьсот тридцать третьего года Германия вела поиски мистического наследия прошлых цивилизаций, а нашла остатки цивилизации инопланетной. Разработки велись интенсивно, денег не жалели, прикрывая их расходование институтом Анненербе, денег в результате спалившим больше, чем американцы – на атомный проект.
Концлагеря использовались для сбора экспериментального материала, лаборатории были размещены в Швейцарии, которую по этому поводу не тронули в ходе Второй мировой, и в Антарктиде.
Технический центр в Антарктиде почти вычислили американцы, направили туда в конце сороковых экспедицию, но получили по зубам так сильно и таким экзотическим образом, что предпочли промолчать и сделать вид, что ничего, собственно, и не произошло.
Но им это не помогло.
Европейцы унаследовали разработки нацистов, продолжили работы по контролю и овладению. Очень стимулировало унижение Европы Штатами, их вмешательство и бесцеремонность.
Когда работы были практически закончены, приняли решение нанести удар. Выбор пал на Америку из-за ее отдаленности от Европы. Не хотелось особенно гадить у собственного порога.
Советский Союз еще в девяносто первом вышел из игры, получив информацию о ведущихся разработках, завалился на спину, демонстрируя лояльность.
Русские хотели выжить и спасти миллионы людей.
Не имея возможности противостоять силе, они уступали.
Комиссия и Совет лезли во внутренние дела России, эксплуатировали Территории в России, делая вид, что сотрудничают с инопланетянами… И вот русские смогли разработать оружие, не уязвимое для инопланетной техники.
И европейцы решили уничтожить Адаптационную клинику, чтобы замести следы, стереть свидетельство своих бесчеловечных экспериментов.
Отряд Сопротивления захватил Клинику, чтобы обратиться к человечеству. Но продажный командующий Тервойсками уничтожил ее, чтобы скрыть правду.
Но правду убить нельзя.
Вечная слава героям. Позор и судебные процессы подлецам.
И полная власть над Территориями.
Чистосердечные признания виновных обещал обеспечить Младший. Обеим сторонам.
Малиновского в роли лидера очистительного движения не ожидал никто. Его никто и во внимание-то не принимал. Так, мелкая фигурка, способная разве что добавить немного к показаниям против заговорщиков на процессе века.
И вот – пожалуйста.
– Вы меня простите, – сказал Старший, – но у нас есть небольшая проблема. Вы все разработали прекрасные планы, подготовили замечательные документы и артефакты. Но планы у вас, как бы это мягче сказать…
Он посмотрел на Младшего, словно прося помощи.
– Не могут быть осуществлены одновременно, – подхватил Младший. – Если осуществляется европейский план – плохо нашим российским друзьям, если Россия выигрывает – мы истечем слезами по поводу наших европейских приятелей.
– Что делать? – вопросил Старший.
– Что делать? – вскричал Младший.
– Мы ведь любим их одинаково, – сказал Старший.
– Абсолютно! – сказал Младший. Артуа и Клеев молчали.
Спектакль был отвратительным, но прервать связь было смерти подобно. Словно шел аукцион, в котором побеждал тот, кто был менее брезглив и глубже мог засунуть свою гордость.
– А пусть они сами решат! – сказал Старший.
– Действительно! – сказал Младший. – А чтобы им было легче принять решение, мы им покажем кино… Мы покажем им кино?
– Ты о каком кино? – спросил Старший. – О том, что из Америки?
– Конечно, о нем, – ответил Младший. – Я включаю…
И он включил.
Звезды. Космос. Земля, затянутая облаками.
Камера снижается, входит в облака. Видно, как скользят мимо объектива темные пряди. Голубое небо. От горизонта до горизонта.
Бескрайняя равнина. Пустыня. Желто-красная поверхность, изрытая, покрытая ямами, истинный размер которых становится понятным, только когда камера снижается.
Диаметры ям – сотни метров. Ям – тысячи, они покрывают всю пустыню, камера летит над ними, ускоряясь, ямы мелькают все чаще, сливаются в сплошное драное полотно, которое все не заканчивается и не заканчивается…
Потом, словно вспышка, – поверхность моря. Яркие солнечные блики.
И женская фигура, сжимающая в руке факел. Гигантская женская фигура, одиноко стоящая на небольшом островке, отделенном от пустыни проливом. Камера останавливается на несколько секунд перед скульптурой, облетает ее, не торопясь. Несколько зубцов в короне сломано, левая рука, раньше державшая книгу, обломана и лежит внизу, у подножия.
Камера снова ускоряется и несется вдоль берега, на север, резко уходит в глубь материка. Пустыня-пустыня-пустыня… Ямы-ямы-ямы…
Корабли.
Раздувшиеся серо-зеленые бугристые туши, бесконечными рядами лежащие на земле. Десятки. Сотни. Тысячи. Сотни тысяч.
