Михаил Соколов - Бог-Император
Ворота впустили несколько тысяч арланов и только затем, порциями, заглотили отряды обров.
Собственно, сопротивление было сломлено сразу, едва союзники оказались в столице. Защитники, вернее те, кто только что был защитниками, готовились сдаться кому угодно — обру, сколоту, арлану, — лишь бы не трогали его, а главное, семью. Таким приказывали выходить за ворота города, чтобы не усугубляли хаос.
И все-таки многое не учли. Город — улицами, проспектами, переулками — разделил нападавших. Где-то были вожди, где-то задержался сотник. Внезапно не стало ни армии, ни солдат. Явились группы и группки, связанные расовыми признаками и товариществом. Всеобщий хаос породил свободу. Недавнее сопротивление защитников легко оправдывало мародерство. Хмелея от свободы, многие поддавались легкости насилия, убивая каждого, попавшегося под руку.
Быстрее других озаботившийся беспорядком, Доброслав посылал гонцов к Арсуну и Сангору. Те в меру сил гасили буйные порывы и хмель своих бойцов.
Поиски кнехтов остались единственным, что оправдывало скученность войск в отдавшейся на милость победителям столице.
Заранее договорившись, Михайлов, Малинин, Исаев и Сергей держались в городе вместе. Своих телохранителей Сергей уже не замечал.
Прошли через площадь, заваленную разбросанной одеждой. Сломанная повозка. Здесь, недалеко от городских стен, жили небогато. Сейчас везде было пусто. Заглядывали в окна, двери домов — ни души. Близко от ворот, вот почему никого не было видно — жители вняли совету уходить за пределы стен.
Дальше изредка попадались трупы. Почти всюду это были обры. В латах и без них, не поймешь кто — свои или горожане.
Ближе к центру стали встречаться группы обров и людей, потом их стало так много, что уже приходилось расчищать дорогу. Кентавры помогали себе древками копий, когда призывы теряли убедительность. И все больше людей из местных. Застывший исподлобья взгляд, зачастую — железный ошейник. Сергей как-то забыл, что люди здесь успели вырасти в рабстве. На всякий случай они боялись незнакомых сильных воинов. Уверения в доброжелательности слушали с внешней радостью, за которой плохо пряталось недоверие.
Узнав, что воины намерены охотиться на кнехтов, к ним все больше присоединялось бывших рабов, вооруженных кто чем мог. Именно они, бывшие рабы, и согласились провести к кнехтам. И даже сейчас старались скрыть меч, с детства усвоив основной закон: человек и оружие несовместимы. Темер, начальник телохранителей, послал за подкреплением.
Приближались к башне резиденции Бога-Императора. К удивлению Сергея, проводники забирали левее, обходя сады, обрамляющие замок. Их привели к кварталу, застроенному домами столь тесно, что при случае весь комплекс мог легко превратиться в единую крепость. Снаружи тянулась сплошная стена, внутри было явным разделение на блоки домов. Но это узнали уже потом.
Пока же ожидалось, что все здесь кишит кнехтами, словно гусиная тушка паразитами.
В ответ на требование сдаться сверху стали слетать бревна и камни. Кому-то досталось и смолы. Лучники сняли несколько обезьяноподобных кнехтов с крыши, что несколько остудило пыл темного воинства.
Арку, ведущую внутрь двора, запирали окованные железом ворота. Подоспевший Доброслав раздраженно приказал тащить дрова, мебель — все, что горит. Он решил выжечь деревянную основу, с тем чтобы затем ворваться внутрь.
Вынужденная остановка всех безумно раздражала — вот, наконец, враг найден, а достать нет возможности. Вскоре огонь охватил ворота, раскалил их. Через час несколько обров ударили бревном — железо мягко прогнулось. В него били до тех пор, пока смятые листы не сложились по сторонам.
Не дожидаясь команды, несколько сот арланов прямо по горящим угольям ворвались во двор. Успеха это особого не принесло, потому что кнехты попрятались за стенами из камня, но несколько обезьян все же были убиты стрелами.
Подступал вечер, а основной очаг сопротивления до сих пор не был подавлен. Большая часть союзников подтянулась и заняла все вокруг. Лучники высматривали малейшее движение в окнах и на крышах. Потом решили начать разбивать узкие двери, редко попадавшиеся внутри двора.
От крепостных стен арланы принесли лестницы. Под прикрытием стрел сколотов обры полезли на крышу. Какой-то кнехт высунулся было навстречу, но, получив в горло стрелу, живо слетел вниз. Скоро крыши всех домов в округе были заполнены обрами. Сотник-обр доложил, что в каждом доме имеется железный люк, который открыть невозможно. Правда, есть еще и отдушины, через которые можно попытаться лить масло, а потом бросать горящие угли. План одобрили.
Снизу продолжали долбить таранами узкие двери. Весь комплекс, как и крепостные стены столицы, достигал высоты двенадцати-пятнадцати метров. Окна были расположены высоко, на уровне второго этажа, к тому же они были закрыты ставнями.
Наконец некоторые двери поддались. За ними оказались винтовые лестницы, нижние пролеты которых хитрые кнехты успели разобрать.
— Не знаю! — рявкнул Доброслав на разумный вопрос Арсуна, которого интересовало, что делать дальше.
Тех охотников, кто попробовал вскарабкаться по винтовым перилам, сверху немедленно облили кипятком. Тогда осаждавшие стали заваливать нижние пролеты подъездов горючим хламом и поджигать его. Обры на крыше продолжали лить в отдушины смолу и масло, изредка чередуя с углями. Через некоторое время все с удовлетворением заметили струйки дыма, пробирающиеся то тут, то там сквозь щели ставен.
Хоть какой результат!
Усилия удвоили, утроили.
Через пару часов открылись створки одного из окон, откуда высунулась синяя рука с белым платком, и мерзейший кнехтский голос проскрипел, что осажденные не прочь вступить в переговоры. Хозяину голоса обещали неприкосновенность, и тогда в одном из подъездов сбросили веревочную лестницу, вниз спустились кнехт с золотым обручем на поясе и… Лена.
Видимо, для того, чтобы довершить абстрактное безумие ситуации, потерянная любовь Сергея, оказавшись на земле, быстро приставила себе к шее кинжал. Кнехт весело прокричал (как показалось Волкову, адресуясь лишь одному ему), что любимая супруга Елена Ланская немедленно зарежется, если они не сдержат слово или не проявят должного уважения.
Прекрасное личико Елены застыло в маске решимости, которая не позволяла закрасться и тени сомнения в серьезности угроз кнехта. В какой-то миг Сергею за хотелось, чтобы все кончилось хоть таким образом. На его лице, видимо, отобразились все его чувства, поскольку, взглянув на него, кнехт протестующе взвизгнул, а Радим успокаивающе положил руку на плечо:
— Не надо, побратим.
— Что тебе надо на этот раз? — спросил Сергей у Лены.
Она посмотрела на него лучистым взором и кивнула на кнехта. Волков было испугался, что кивок может разрезать кожу на ее шее, но обошлось.
— Познакомься, мой муж Монгрот.
— Предпочел бы, чтобы твоим мужем был другой, — с горечью сказал Сергей.
— Я знаю, кого бы ты предпочел, лжепророк, — хихикнул кнехт.
Волков посмотрел на него, оглянулся на Доброслава, и тот кивнул.
— Если вы не сдадитесь сейчас же, — процедил Сергей, — мы никого не пощадим.
— Даже ее? — кивнул Прокуратор на Лену.
— Даже ее, — подтвердил Волков.
— Тогда мы согласны, — немедленно подтвердил Монгрот. — Нам нужно только сообщить всем о прекращении возможного сопротивления и убедить самых ретивых. Предлагаю вам, — он кивнул на Волкова, — сопровождать нас в качестве гаранта нашей безопасности. Вы должны будете подтвердить, что жизнь будет оставлена всем.
— Нет, — сказал Доброслав. — Так не пойдет.
— Как хотите, — пожал отвратительными плечами Монгрот, — но тогда процесс затянется. Впрочем, если вы опасаетесь… Можете спросить Елену, намерены ли мы обманывать вас.
Все невольно посмотрели на нее. Лена энергично отрицала: нет, нет, не способны — она полагается на мужа.
— Пойдем, Сережа. Надо покончить с этим кошмаром.
— Хорошо, — внезапно согласился Волков, — я пойду.
— Не надо, слишком рискованно, — вновь воспротивился воевода.
— Они все равно в западне, — устало проговорил Волков.
По веревочной лестнице Сергей с парламентерами взобрались на второй этаж. Лена уже не хваталась за кинжал, но, поднимаясь, уцепилась за руку кнехта.
— Моя самая любимая жена! — с гордостью приговаривал Прокуратор, и Лена счастливо улыбнулась.
Они, обнявшись, шли впереди. Удивительно, но мерзость самого кнехта и отвратительность ситуации незаметно добавили новые оттенки в отношение Сергея к Лене. Какие? Он не стал разбираться.
Внезапно кнехт остановился посреди коридора и повернулся к нему. Впереди появилось несколько черных фигур. Монгрот спросил соплеменников:
— Все готово?
— Готово, Прокуратор, уже начали. Он повернулся к Сергею:
