Павел Корнев - Падший
Кинооператор вдруг промычал что-то нечленораздельное и засучил ногами по полу, пытаясь отыскать опору и уменьшить нагрузку на запястья. Я на всякий случай взял его на прицел.
— Не дури, — прохрипел парень, шумно вздохнул и добавил: — Потайной карман в куртке, левая пола.
Меня такое начало немало удивило, но с места я не двинулся, лишь спросил:
— И что там?
— Посмотри и увидишь.
— Что-то не хочется, — отказался я, не желая идти на поводу у малефика.
Парень сплюнул кровью и повторил просьбу:
— Просто посмотри.
Я негромко рассмеялся:
— Слышал, что малефики упертые, но не до такой же степени!
— Малефики? Я не малефик! С чего ты взял?
— Ну… — протянул я. — Ты слишком шустрый для нормального человека. Нет?
— Я сиятельный, болван! — выругался кинооператор. — Это мой талант!
— А я незаконнорожденный наследник престола, — ответил я с нескрываемым сарказмом и повернулся в профиль. — Посмотри, разве не похож? Похож! А ты на сиятельного — нет.
— Ты о глазах? — устало обвис на цепочке наручников взломщик. — Это стеклянные линзы для маскировки.
— Да ладно!
— Проверь.
Безмерно удивленный столь абсурдным заявлением, я поднялся с сундука, подступил к пленнику и упер ствол кольта ему под челюсть.
— Дернешься, вышибу мозги.
— Осторожно, легкий спуск…
— Тогда не моргай! — потребовал я, пальцами залез в чужой глаз и к своему немалому удивлению ощутил упругость стекла. Подцепил, потянул, и прилипшая к глазному яблоку линза с темным кружком посередине осталась у меня в руке. Сам зрачок пленника оказался бесцветно-серым.
Надо же, и в самом деле сиятельный…
Кинооператор зашипел от боли и заморгал, из глаз его потекли слезы. Не отводя от взломщика пистолет, я отступил, присмотрелся к стекляшке и покачал головой.
— Никогда ни о чем подобном не слышал, — сказал, ставя линзу на крышку сундука.
— Не раздави!
— А тебе не об этом волноваться стоит, — усмехнулся я. — Об этом тебе волноваться как раз уже не стоит!
— Брось! — скривился парень. — Потайной карман, открой его!
— Какой настырный убийца!
— Я не убийца!
— Целился мне в затылок!
— Ты просто слишком тихо спустился вниз! Я не успел выбраться из кухни!
— И что ты позабыл на моей кухне, любезный?
Кинооператор тяжело вздохнул и повторил:
— Потайной карман. Слева.
— Выбить бы из тебя дурь, — хмыкнул я, потирая ушибленный пинком бок, — да времени жалко.
Я вновь упер ствол под нижнюю челюсть парня, заставив того приподняться на цыпочки, свободной рукой расстегнул брезентовую куртку и принялся прощупывать левую полу. Вскоре пальцы наткнулись на клапан потайного кармана, в нем оказалась картонная карточка. Отошел с ней к свету и не поверил собственным глазам.
Надпись на карточке гласила: «Колониальное детективное агентство Пинкертона».
Выписано удостоверение личности было на имя некоего Томаса Элиота Смита.
— Томас Смит? — с сомнением уточнил я.
— Он самый! — подтвердил кинооператор и потребовал: — А теперь, будь добр, отцепи меня. Немедленно!
Я вновь заткнул кольт за ремень штанов, но освобождать пленника и не подумал.
— Томас Элиот Смит, — издевательски неторопливо произнес я, лихорадочно обдумывая ситуацию, — возможно, в Новом Свете частные сыщики и могут вламываться в чужие дома, но у нас, в метрополии, за такое сажают в тюрьму.
— Да что вы говорите? — оскалился в ответ детектив. — А как насчет проникновения в дом Максвелла? Что полагается за это? — И он быстро предупредил: — Учтите, я работаю не один, если со мной что-то случится, об этом немедленно станет известно местной полиции. А у нее и без того хватает к вам вопросов, не так ли, господин Шатунов?
Взгляд одного темного и одного светлого глаза изрядно нервировал, поэтому я подошел к сыщику и выдернул вторую стеклянную линзу.
— Какого дьявола?! — взвыл тот.
— Помолчите, — потребовал я. — Мне надо подумать.
— Отцепите меня и думайте сколько угодно!
— В камере?
— Почему сразу в камере? — удивился Смит. — Разумные люди всегда найдут общий язык! Помогите мне, и я в долгу не останусь!
— Помочь — это снять с крюка, на котором вы болтаетесь, будто свиная туша?
— Нет! Помочь — это рассказать, зачем вы спускались в подвал дома Максвелла и что оттуда вынесли!
Я прикрыл ладонью рот и зевнул.
— У меня был непростой день и крайне насыщенная ночь, — произнес я после этого. — Сейчас посплю, а утром решу, как с вами быть. Ни в чем себе не отказывайте.
— Постойте! Я…
— Ваш статус, — развернулся я, — немногим отличается от положения обычного бродяги, здесь вам не колонии. Поэтому просто заткнитесь и не мешайте мне спать.
Смит выругался, но к угрозам прибегать не стал, а вместо этого объявил:
— Правая подкладка! Придется распороть.
Я с обреченным вздохом разрезал ткань и выудил сложенный надвое листок. Это было распоряжение имперского министерства по делам колоний оказывать всяческое содействие Томасу Элиоту Смиту, сотруднику Детективного агентства Пинкертона. И хоть на простых подданных ее императорского величества этот документ не распространялся, я опустился на сундук и милостиво разрешил:
— Излагайте.
— Я? — опешил сыщик.
— Милейший, кого из нас задержали в чужом доме, вас или меня? И кстати, ваш нынешний наниматель в курсе, кого именно пригрел на груди?
— Мой наниматель?
— Джозеф Меллоун, — напомнил я. — Вы ведь у него подвизаетесь кинохроникером, не так ли?
Смит надолго замолчал, потом вздохнул:
— Хотите играть в открытую? Что ж, давайте! Но снимите меня с крюка, дьявольски затекли руки!
Тяжело вздохнув, я поднялся с сундука, но, прежде чем успел выполнить просьбу сыщика, с лестницы послышалось приглушенное:
— Пст!
— Сейчас вернусь, — предупредил я пленника и поднялся в дом.
Лепрекон стоял у кухонного окна и даже пританцовывал от нетерпения. Я сначала не понял, что именно привлекло его внимание, а потом среди кустов налился алым сиянием и вновь потускнел огонек сигареты.
— Вот оно что…
Лепрекон расценил мои слова по-своему, быстро выдвинул верхний ящик кухонного стола и вооружился ножом.
— Хтт! — перечеркнул он себе горло большим пальцем свободной руки.
— Не вздумай! — рыкнул я и вернулся в подвал.
Сколь ни хотелось свернуть незваному гостю шею и упрятать его в сундук, я обхватил сыщика под мышками, приподнял и опустил на пол.
— Премного благодарен, — вздохнул тот, разминая онемевшие запястья.
— Рассказывай! — потребовал я.
— К вам мое расследование не имеет никакого отношения!
— Имеет, раз ты здесь.
Смит поморщился, но все же сообщил:
— Я сам намеревался осмотреть подвал дома Максвелла, но увидел вас на выходе. Не собирался причинять никому вреда, просто хотел выяснить, что вы унесли с места преступления.
Я никак собственной заинтересованности не выказал и скептически усмехнулся.
— Почему непременно с места преступления?
— Бросьте! Я видел сорванную полицейскую печать с двери в подвал.
— Чем же ваше внимание привлек дом Максвелла?
— Вы шутите? — оскорбился сыщик. — После сегодняшнего происшествия?
— А что в нем такого?
— Полагаю, оно связано с моим расследованием, — уклончиво ответил Смит, поколебался и сознался: — У меня просто нет никаких других зацепок, но уверен — интуиция меня не подводит.
— Что за расследование?
— Государственной важности! — заявил сыщик, но нисколько меня этим утверждением не убедил.
— А именно? — потребовал я подробностей. — Ну же! Не заставляйте тянуть все из вас клещами!
Томас Смит явственно вздрогнул. Высказывание о клещах не понравилось ему до чрезвычайности.
— Вот смотрите, — зашел я с другой стороны, — если захочу, прикончу вас прямо сейчас. Потом выйду из дома, отыщу в сквере вашего напарника и перережу глотку ему. Но я не стану этого делать. Просто вызову полицию, а утром нажалуюсь вашему работодателю, благо меня сегодня ему представили. Вот и решайте, насколько вас устроит такое развитие событий.
— Не надо! — сдался сыщик. — Джозеф Меллоун — наш главный подозреваемый.
— И в чем же именно он подозревается?
— В подготовке покушения на ее императорское высочество кронпринцессу Анну.
Я присвистнул:
— Серьезное заявление.
— Наниматели агентства убеждены, что реставрация амфитеатра и грядущий гала-концерт — лишь повод заманить сюда наследницу престола.
— Зачем ему это? — спросил я, обдумывая услышанное.
— Независимость, — просто ответил Смит. — После смерти наследницы престола империя если и не распадется на провинции, то надолго позабудет о колониях.
