Алексей Евтушенко - Отряд-4. Битва за небеса
– Не вижу ничего странного, – сказал Влад. – Нас и внешне друг от дружки не отличить. Значит, и в сказки мы одни и те же верить должны.
– Не верить в сказки, когда сидишь рядом с настоящей феей, – это очень по-человечески и по-мужски, – сказала Нэла.
– Э… я хотел сказать…
– Да понятно, что ты хотел сказать, не оправдывайся. Но нас с Чарли ваши насмешки не задевают. Мы на них не обращаем внимания, потому что выше этого. – Нэла приобняла, растянувшуюся на полу собаку и наклонилась к её уху. – Правда, дорогой?
– Гав! – громко подтвердил Чарли, и все засмеялись.
– Теперь я понимаю, кто принёс и сложил в доме наше оружие, – догадалась Марта. – Чарли, твоя работа?
Но пёс уже положил на лапы массивную лобастую голову и лишь повёл ухом, словно давая понять, что всё понимает, но при этом он не человек, и не намерен без крайней необходимости играть в вопросы и ответы. Принёс, не принёс, какая, мол, разница? Неважно.
За праздными разговорами о том, куда делось всё остальное, если трансляторы при них, и холодное оружие тоже нашлось, подоспело мясо.
Поели, запили еду водой из наполнившихся доверху ваз (проливной дождь снаружи явно шёл на убыль, и к утру обещал и вовсе сойти на нет) и легли спать, предварительно распределив очередность караулов – Чарли есть Чарли, но лишняя пара глаз и ушей никогда не помешает. Особенно, когда не знаешь, где находишься, и какие опасности могут тебя здесь подстерегать.
Утро выдалось прохладным и пасмурным, низкое серое небо нависло, казалось, над самой крышей. Но дождь прекратился, и Велга, поднявшись первым и выйдя из дому по нужде, решил, что не стоит просить у судьбы слишком многого – сверху не льёт, и ладно. Можно идти. Неизвестно, куда и зачем, но можно. И даже нужно. Не сидеть же здесь до скончания века.
И, пожалуй, всё-таки стоит проверить чудной холм.
Вчера со Свемом они не стали подходить вплотную, потому что уже заметили этот заброшенный дом и поспешили сообщить о находке своим.
А поэтому ли? Может быть, попросту излишне состорожничали, что на самом деле означает – струсили?
Ерунда.
Осторожность – не трусость, и без причины рискует только глупец. Такие обычно долго не живут. Он знавал подобных «храбрецов» на фронте. Хуже всего, что за свою любовь к безрассудному глупому риску они зачастую платили не только собственной жизнью, но и жизнями тех, кто случайно или по необходимости оказывался с ними рядом.
На крыльцо вышел друг Хельмут. Пожелал доброго утро, получил в ответ то же самое, огляделся, потянулся всем своим длинным телом и нырнул в ближайшие кусты с широкими – с ладонь – плотными листьями.
Правильно, усмехнулся про себя Велга, за неимением бумаги – самое то. Однако, хреново без снаряжения. Мечи, сабли, лук и копьё Свема, один-два перочинных ножа, зажигалки, трансляторы и та одежда и обувь, что на них. Ещё одна пустая бутылка из-под коньяка, в которую можно налить воду и заткнуть деревянной пробкой (найденные вчера керамические вазы с собой не потащишь – слишком велики и неудобны). Вот и всё, чем располагает отряд. Куда же всё подевалось? Можно было бы предположить, что сохранилось лишь то, что было на них и при них. Но почему тогда здесь лежало оружие, что подарил им князь Дравен? Или где-то рядом ждёт всё остальное и надо только поискать? Что ж поищем. Сначала проверим загадочный холм, а потом, как следует, осмотрим местность вокруг него. А уж затем двинемся вперёд. Вот по этой самой дороге, вымощённой булыжником. Раз есть дорога, значит, она куда-нибудь да ведёт.
Он машинально полез в нагрудный карман за сигаретами и чертыхнулся. Сигарет не было и к этому надо было привыкать.
Ему показалось или действительно стало чуть светлее?
Лейтенант поднял голову.
Да, вроде бы, облака поднялись повыше и теперь среди них даже намечаются просветы…
Так. А это что?
Дорога, начиналась сразу за двумя мощными каменными столбами, увенчанными каменными же сидящими львами с крыльями (кажется, такие зверюги называются грифонами, припомнил Велга), между которыми, судя по всему, когда-то были ворота. Теперь ворота заодно с оградой исчезли невесть куда, и было хорошо видно, как дорога (между булыжниками проросла трава, и кое-где даже пробивались кусты и деревца) медленно, но верно поднимается всё выше и, наконец, исчезает, как срезанная не слишком далёкой линией горизонта. И оттуда, из точки встречи дороги с горизонтом, косо тянется в небо и пропадает в облаках какая-то тёмная, почти чёрная, тонкая полоска.
Будто чей-то волос, подумал Велга и сам удивился подобному сравнению.
Из кустов вынырнул друг Хельмут, поднялся и встал рядом.
– Рекогносцировка?
– Что-то вроде. Жаль, бинокля нет. Глянь туда, где дорога прячется за срезом подъёма. Видишь?
Обер-лейтенант глянул.
– Да. Не пойму, что это. Похоже на антенну, но отсюда не разглядеть.
– Если это антенна, то почему она косо торчит? Да и великовата для антенны, мягко говоря.
– Мало ли какие здесь бывают антенны, – хмыкнул Дитц. – А что косая… Сам назовёшь две-три причины или мне подсказать?
– Чует моё сердце, не антенна это.
– Может, и не антенна. Я разве спорю? Ближе подойдём, станет ясно.
– Уговорил…
– Вот вы где, – на крыльцо вышла Нэла. – Там уже остатки свинозайца разогрели, пошли завтракать. И ещё… Вы будете смеяться, но наш вчерашний живой холм, кажется, исчез. Его не видно ни со второго этажа, ни из окон третьего. А видно должно быть.
10
Рядом заворочался и застонал сквозь зубы Сергей Вешняк.
Ага, кажется, приходит в себя. Это хорошо.
Женька повернул голову и увидел, что глаза у сержанта открыты.
– Живой, разведка?
– Живой… Башка только раскалывается. Ловко они меня, гады, не ожидал. Извини.
– Это ты извини. Ты меня предупреждал, что лучше из катера не выходить, а я пренебрёг. Убедил тебя, что ничего страшного.
– Пустое, – сержант заскрёб ногами по полу, извернулся и уселся так, чтобы можно было опереться спиной о борт.
Один из киркхуркхов-охранников напротив повёл стволом парализатора и что-то прокаркал.
– Иди на хер, – сказал ему Вешняк. – У тебя винтарь на взводе, а у меня руки связаны. Чего тебе ещё надо, жопа пятиглазая?
Женька рассмеялся. Его порадовало это незамысловатое сравнение.
Киркхуркх, не мигая, уставился на сержанта.
Трансляторов не было ни у кого из них, в том числе и у охранника, но интонацию тот явно уловил верно.
Из-за соседнего с пилотским кресла высунулась голова ещё одного киркхуркха.
– А ну тихо! – приказали им через транслятор. – Ты, – рука с семью пальцами (господи, какие же они всё-таки уроды…) протянулась по направлению к Женьке, – иди сюда. Скоро будет связь с Пирамидой. И смотри, тебя предупредили.
Ему даже развязали руки, и времени хватило на то, чтобы в кистях более менее восстановилось кровообращение. Но что может сделать один безоружный человек против четверых вооружённых киркхуркхов, да к тому же ещё и профессиональных солдат? Даже, если не считать пилота, всё равно выходит трое. Это только здесь, непосредственно в кабине управления. А за переборкой и незапертой дверью в грузопассажирский отсек, их сидит ещё чуть ли не рота. Вот и думай. Хотя чего здесь думать? Будем действовать так, как решили.
Женька сидел в кресле рядом с пилотом. Киркхуркх, который уступил ему место, стоял вплотную к нему, чуть пригнувшись (кабина катера была нормальной для Женьки или того же Вешняка, но средний рост пятиглазых превышал человеческий). На своей шее Аничкин остро ощущал хорошо отточенный нож. А на плече… Мама дорогая, да ведь это женская грудь! Чтоб мне левбердона не видать, как сказал бы этот весёлый ростовчанин Валерка Стихарь.
Женька скосил глаза, и обнаружил, что он не ошибся. Киркхуркх обладал грудью. Женской. Размер третий, не больше, но больше и не надо, чтобы понять, что нож у его горла держит не мужик, а баба.
Нет, Женька, конечно, знал, что в состав имперских десантников, которые доставляли (и продолжают доставлять, гады!) землянам столько неприятностей и хлопот, входят женщины, но близко с ними не сталкивался. И вот – на тебе, пожалуйста. Баба-киркхуркх готова перерезать ему горло и в то же время навалилась сиськами… В голове непроизвольно возникла картинка. Он, такой молодой и красивый, сидит в парикмахерском кресле, а не в меру сексуально озабоченная мастер стрижки и бритья собирается его брить. Опасной бритвой. И жарко дышит в затылок.
Сам собой из его, напрягшегося под ножом горла, вырвался нервный смешок.
– В чём дело? – осведомилась «парикмахерша».
– Всё нормально. Горло прочищаю. Кстати, как тебя зовут? А то неудобно. Ты моё имя знаешь, а я твоё – нет.
Десантница издала неопредёлённый звук, который Женька оценил, как хмыканье.
– Глейн меня зовут. Глейн Сиин. И я буду той, кто отправит тебя в иной мир, если ты попытаешься подать своим хоть какой-то сигнал. Связь должна быть короткой. Да, нет, всё нормально, идём домой. Это понятно?
