Андрей Стерхов - Последний рубеж
– А если притормозить?
Капитан покачал головой:
– Плавно не успеем. Резко – чревато.
– Понимаю – сопромат, – опять кивнул Харднетт. – Сколько у нас времени?
Капитан покосился на экран:
– Тринадцать минут. Плюс плавающая дельта прохождения горизонта событий.
– Дельта – это сколько?
– От сорока до ста пятидесяти секунд. В зависимости от текущей стабильности принимающего канала.
– Хорошо, – сказал Харднетт, хотя ничего, конечно, хорошего в сложившейся ситуации не видел.
Лихорадочно соображая, как поступить, он закрыл глаза ладонями, большими пальцами помял виски и монотонным голосом, словно буддийский монах мантру, стал цитировать строки промелькнувшего недавно среди прочих официальных бумаг отчета:
– На пассажирских НП-кораблях реализованы дополнительные организационные и технические меры по повышению безопасности полета. В том числе и применительно к возможным…
– Реально, – вдруг вклинился маршал. – Тотальное сканирование.
– …террористическим угрозам мирного времени, – закончил Харднетт фразу, опустил руки и посмотрел на Холлидея оценивающе: иронизирует, что ли? Маршал не иронизировал. Ничуть. Похоже, и не умел. На вид – незамысловат и прямолинеен. В глазах – простодушие и почтительная настороженность.
– Тотальное, говорите, сканирование? – переспросил полковник.
– Так точно, сэр, тотальное, – боднул головой маршал.
– А на поверку – все те же совершают все то же и все там же.
Этот огорчительный вывод не прошел мимо ушей капитана.
– Камень в наш огород? – угрюмо спросил он.
– Вы-то тут при чем? – отмахнулся Харднетт. – Тело отсканировать можем, душу – не научились. Потемки. – И, уже решив, как поступить, объявил маршалу: – С этой секунды непосредственное руководство операцией по освобождению заложника принимаю на себя. Вопросы есть?
– Но… – собрался возмутиться капитан.
– Холлидей, я вас спрашиваю, вопросы есть? – не глядя на капитана, повторил Харднетт.
– Никак нет, сэр! – вытянулся маршал в струнку перед высоким чином из Чрезвычайной, но при этом виновато покосился на капитана.
Донг в ту секунду выглядел страшно. На его скуластом лице выступили бледно-розовые пятна, а в глазах пылала адовым пламенем ненависть. Если бы дано было ему Всевышним убивать взглядом, убил бы полковника, не сходя с места.
– Это просто отлично, что нет вопросов, – не обращая внимания на реакцию капитана, сказал Харднетт и заторопился: – Времени в обрез. Начинаем действовать. Выдвигаемся на место. Детали – по пути.
Уже заходя в тамбур, развернулся на пороге и, придерживая плиту двери, все же снизил общий градус кипения:
– Кэп, готовьте корабль к проникновению. И не злитесь. Бесспорно – за все здесь отвечаете вы. Но, сами знаете, спросят с меня.
Хотел добавить: «Если останемся живы». Но не стал. И без того все присутствующие нервничали. Мелодраматические жесты были ни к чему.
Капитан на замечание главного особиста Большой Земли ничего не ответил. Злиться злился, но все же счел за лучшее промолчать. И в рубке воцарилась тишина. Лишь мерное гудение многочисленных аппаратов мешало назвать ее «мертвой».
В тамбуре Харднетт и маршал задержались на несколько томительных секунд – ждали, когда револьверный порт подгонит нужный лаз. А потом стремительно, сначала быстрым шагом, а вскоре и сорвавшись на бег, рванули с высокого старта по узкому монтажному туннелю.
Бежали, грохоча ботинками по рифленому металлическому полу, мимо логических стоек, силовых щитов, мультисистемных блоков и узкофункциональных датчиков.
Бежали, то и дело, ударяясь головами о плафоны освещения, вдоль кабельных стволов, вентиляционных каналов и причудливо изогнутых дренажных труб.
Бежали туда – за поворот. К грузовому подъемнику.
Ворвались в клеть и на максимально возможной скорости покатили вниз по технологической транспортной линии А23-Е114.
Спуск на семь уровней занял две минуты. За это время Харднетт успел выяснить кое-какие подробности.
Оказалось, инцидент произошел в игровом зале. По докладу старшего дилера, фигурант появился в зале два с половиной часа назад. Был навеселе. С первого захода сорвал банк: три апельсина, картинка к картинке. Обрадовался и сделал новую попытку. Причем на том же самом «инвалиде». Проиграл. Еще раз проиграл. И еще. Вошел в раж и профукал весь выигрыш. После чего вновь начал ставить на свои. Просадил какую-то сумму. Метнулся в бар. Через некоторое время возвратился совсем теплым и пошел на новый круг. За час успешно спустил все наличные и средства на текущем счету. Затем без остановки выбрал допустимые кредитные лимиты. Психанул. Стал кидаться на персонал. И, естественно, был выпровожен.
– С позором? – уточнил Харднетт.
Холлидей смущенно признался:
– Вынесли его мои парни на пинках.
– А в коридоре уродец поймал выходящего из сектора «А4» Проводника и приставил к его горлу нож?
– Так все и было, господин полковник. Откуда знаете?
– Обедал в том секторе, видел Проводника… Послушайте, Холлидей, почему он ходит без охраны?
– Не знаю. Прикажут, будем охранять.
– Надо понимать, вопрос мимо денег?
– Так точно, не по окладу.
– Где они сейчас? Все еще в кают-компании?
– Нет, сэр. Вышли через запасной. Сейчас в аварийно-спасательном.
– Какого черта?!
– Этот псих на самом деле мыслит сорвать куш и вырваться.
В эту секунду лифт остановился, и они вышли на темную технологическую площадку. Едва ступили, сработали сенсоры, и лампы дежурного освещения загорелись в экономичном режиме. Полковник, оглядываясь по сторонам, спросил:
– Далеко еще?
– Нет, сэр, – ответил маршал и показал рукой влево: – До конца коридора.
– А почему не повязали ублюдка сразу как начал бузить? – спросил Харднетт и, не дожидаясь ответа, побежал.
– Клиент всегда прав, – ответил маршал, пустившись вдогон.
– Даже если не тянет на римлянина?
– Сэр, я не понял вопроса.
– Забудьте.
Маршал сравнялся с Харднеттом. Скосился, хотел что-то спросить, но тут раздался сигнал вызова – сработал прикрепленный к комбинезону коммуникатор.
– Слушаю, – ответил Холлидей и, чтобы Харднетт все слышал, включил функцию «селектор».
– Сэр, это Кент.
– Слушаю тебя, Кент.
– Пробили сводки.
– И?
– Он чист, сэр. Не проходил, не числился, не замечен.
– А что-кто?
– Джо Минд-младший, идентификационный номер…
– К черту номер!
– Есть к черту номер! Так… Дальше. Родился на Ганзае в девяносто шестом в семье колонистов, этнический землянин, гражданин Большой Земли.
– Профессия? – задыхаясь, выкрикнул Харднетт.
– Кто говорит? – не понял Кент.
– Свои, – успокоил его маршал и продублировал вопрос: – Чем этот уродец по жизни промышляет?
– Он артист, сэр.
– Артист?! – не поверил маршал.
– Так здесь сказано, – подтвердил Кент. – Пишут, снимается в рекламе. Три года тому назад номинировался на «Оскар» за роль второго плана в ролике майонеза.
– Точно, – вспомнил маршал. – А я все думал, где морду этого гада видел. Вот, оказывается, где. – И, скривив лицо в уморительной гримасе, пропел дурашливым голосом: – Майонез «Полонез» – минорная заправка! Помните, господин полковник?
– Не смешите меня… Холлидей, – попросил Харднетт. – Не могу смеяться. Задыхаюсь.
– Не буду, господин полковник.
– Что со временем?
Маршал вскинул руку:
– Семь минут… Даже уже шесть. Еще минуты три, и все.
– Что значит «и все»?
– Не успеем рассосаться по «точкам».
– Успеем.
Харднетт резко ускорился, обогнал метров на пять маршала и первым добежал до конца коридора. С ходу повернул направо.
– Не туда! – крикнул ему Холлидей. – Там компрессорная. Нам налево.
Чтобы затормозить, полковник ухватился обеими руками за прикрученный к стене баллон системы огнетушения. Перед глазами промелькнул трафарет: «Заправлен 12 апреля 2231 года». Оттолкнувшись от красной железяки, Харднетт крутанулся волчком и припустил назад.
Аварийно-спасательный отсек представлял собой овальное помещение с одним входом и дюжиной заблокированных выходов. Функционально это был накопитель, из которого при эвакуации пассажиры и члены экипажа могли через специальные шлюзы попасть на стартовые площадки спасательных ботов.
У одного из закрытых броней выходов и глумился цинично над здравым смыслом Джо Минд – вертлявый брюнет с порочным лицом записного покорителя женских сердец. Левой рукой он обхватил шею Проводника и, удерживая его таким грубым образом, правой рукой тыкал несчастному острием ножа в район сонной артерии.
Проводник, росту в котором было от силы метра полтора, чтобы не задохнуться, стоял на цыпочках. Было видно, что ему неудобно, страшно и больно – на шее бедняги уже имелось несколько кровоточащих порезов.
