Вадим Вознесенский - Евангелие рукотворных богов
Ключник нашел всех, хотя плохо помнил последнюю треть своих странствий. Нашел и вывел наружу в грязную, суровую, но прекрасную после подземелий действительность. Нашел и вывел, а после в изнеможении упал на руки своих друзей и теперь уже больше двух недель напоминал заводную куклу, днем упрямо ломящуюся в указанном направлении, а вечером, израсходовав завод, бессильно падающую на землю. И каждую ночь с ним уединялась Кэт, восстанавливая отчасти запас сил, а утром он поднимался и шел вперед, шел до вечера, практически не стесняя отряд. Ему не становилось хуже, но ощутимых перемен к лучшему тоже не намечалось. Брат лишь качал головой, боясь предположить, во что и как скоро выльется Рахану эта безумная гонка.
Брату вообще не очень нравился их поход. Даже окружающий пейзаж, первозданный, практически не изменившийся после войны, такой же умиротворяющий, каким был двадцать лет назад, во времена путешествий бывшего адвоката, не радовал его. Брат считал, что они вышли абсолютно неподготовленными. Да, добыча, найденная на складах магазина, была бесценна, но Ключник заставил избавиться от всего, заявив, что снаряжение, провалявшись столько времени рядом со стенами театра, тоже зарядилось и таскать его на себе самоубийство. Они оставили все: прекрасные широкие лыжи, отлично сохранившуюся палатку, удобную теплую одежду и полный комплект амуниции для покорения гор. Все, за исключением ветхой карты, содранной со стены одного из кабинетов. Со слов Брата, на ней была большая часть пути, а главное, еще можно было различить тонкие пунктиры туристских маршрутов через горы – неоценимое преимущество, позволившее этому предмету остаться в рюкзаке странствующего проповедника.
* * *Котловина постепенно сужалась, и теперь горные хребты, называемые местными жителями гольцами, громоздились не только на севере, но на юге и спереди – на западе. По мнению Брата, горы были вполне пригодными для тренировки новичков.
– Ну что, скоро вверх полезем? – поинтересовался Рус, небрежно несший рюкзак на одном плече.
– Еще нет. – Брат сверился с картой и указал надпись на бумаге: – Сегодня остановимся в этом поселке, а завтра конечная точка – Орлик.
Палец пополз вверх, вдоль поворачивающего на север, зажатого между скал русла Иркута, через небольшой перевал, к верховьям другой реки, Оки. Ниже по течению, в дневном переходе находился завершающий пункт первого этапа их путешествия – поселение Орлик. Там они планировали сделать большой привал, попытаться разжиться снаряжением, все-таки предгорье, и набраться сил перед следующим этапом. В первую очередь это касалось Ключника – в теперешнем состоянии ему в горы путь был заказан.
От Орлика на запад пунктирной линией с перекрестьями даванов и точками зимовий вела пешая тропа. Где-то через пятьдесят верст находился достаточно серьезный перевал. Пятьдесят верст – один хороший бросок, уверенно заявил Рус. Брат лишь улыбнулся – это горы, пятьдесят верст по карте на деле оказываются чуть не сотней, петляющими вверх-вниз, нет, простая арифметика здесь не подходит. Дай бог пройти этот участок за неделю. Да и дальше не лучше – горы не заканчивались, тропа вилась еще на вдвое большее расстояние, пока спускалась в огромную, окруженную со всех сторон горами котловину, пестреющую синими пятнами озер.
– Тоджинская долина, Азас – заповедные места, – рассказывал Брат. – До ближайшего жилья не добраться, глушь та еще.
По плану Брата, маршрут от Орлика до следующего населенного пункта на пути, села Чазылары, расстояние этак верст триста, они должны были пройти максимум за месяц. Учитывая, что большая половина пути – горная страна, а остальное – безлюдная даже до войны местность со скорее всего несохранившимися тропами.
– Это будет почти половина пути до Белой, а после наступит зима, – рассуждал Брат, – но там и в зиму, наверное, можно будет помаленьку идти. Местность более-менее обжитая, равнинная, так что не спеша, даже в самые морозы, до следующего горного массива. А там…
Там карта заканчивалась, и путешественники решили ориентироваться по обстоятельствам. К тому же горы в тех местах, по словам проповедника, были по-настоящему трудными. Но до них еще следовало дойти…
Окружающее возвращало путешественников назад во времени. Не тронутые войной и людским безумием места – хрустальные реки, перекатами омывающие валуны порогов, частокол островерхих лиственниц, покрывающий отвесные кручи сплошным колким ковром, и, несомненно, сами горы, не покатые сопки родины Ванко, а настоящие скалы, гранитными исполинами столпившиеся вокруг узких глубоких долин, до самого горизонта щекочущие небеса, вычесывающие пух облаков своими вершинами.
– Чудная страна. – Романтик Рус положил руку на плечо восхищенного Ванко. – Я такое раньше только на картинках видел. Надо же – забросила судьба.
Даже циничная Стерва прониклась величественным очарованием природы:
– А сам ты откуда, помнишь?
– Помню. Я ведь с Полком почти с самого начала был. Мы не с запада, как принято считать.
– Не с запада? Но…
– Ну да, конечно – дружина, большинство бойцов присоединились к нам там же, где и ты, – на равнинах центральной части империи, как это называют, на Пути. Но костяк, Полк, Краб… думаешь, откуда такое прозвище?.. Мы шли с востока.
– Что ж вас оттуда сорвало?
– К столице прорывались. Думали, там власть осталась, инфраструктура, хоть какое-то подобие порядка.
– И как?
– Ну, полпути преодолели, но чем дальше – тем хуже, и все больше свидетелей – за хребтом, говорят, выжженная пустыня. Не то что правительства – людей не осталось.
– За хребтом? – подключился к беседе Брат.
– Который разделяет восток и запад. Узкая складка старых обветренных гор, перечеркивающая континент с севера на юг. Говорили, что теперь она служит преградой для огненных смерчей, которые сейчас вспахивают остатки цивилизации.
– Смерчи?
– Смерчи, – подтвердил опирающийся на посох Рахан. – Главный удар, понятно, нанесли по центру. Там все – как на другой планете: воронки, кратеры и расплавленная земля.
– Ты-то откуда знаешь?
– Был в столице. Запада просто не существует.
– Так что, жизнь осталась только на востоке?
– Наверное… Рус?
Рус вздохнул и покачал головой:
– Жизнь… лишь очаги. Я жил на берегу океана… Ах море… оно как небо. Нежное, ласковое, ослепительно-синее. Или мрачное, суровое, отливающее свинцом. Просто разглядывать блики солнца на волнующейся поверхности – уже блаженство. А в тот день море взбесилось. Оно сначала отхлынуло от берега, словно пытаясь заполнить образовавшуюся где-то в глубине бездонную скважину, а после обрушилось на нас всесокрушающим валом. Волна превышала любое из зданий в городе, а город был немаленький, столица приморья, крупнейший на востоке порт. Его смыло, как песочный замок. Больше полумиллиона народа. Там тоже были горы, не такие, конечно, как здесь, но в них можно было спастись. Тайфуны, цунами – для нас это не было в новинку, и, лишь начало обнажаться дно, все устремились вверх. Не успел никто. Вода поднялась много выше, чем смогли добраться даже самые проворные. Мне повезло. Я в это время уже был на вершине, мы занимались спортом, но волны лизали лед у носков моих сапог. Я видел все. Белую стену пара, сплошной завесой вздыбившую горизонт. Обратившиеся вспять реки, которые раньше мирно впадали в океан, а теперь, круша и сметая, ринулись обратно к своим истокам. Видел, как море вернулось в свои границы и не оставило после себя ничего, кроме грязи. И еще, ужасно, но океан… вода, она почти кипела, а пришедший ураган обжигал, как пар, рвущийся из горловины чайника. Тот восток, Дальний восток, погиб так же безвозвратно, как и запад.
– Я думаю, – Брат на ходу поправил рюкзак, – только там, куда мы идем, в глубине материка, в местах, окруженных со всех сторон высокими горами, что-то могло остаться как прежде. Климат в тех горах всегда был суровый, а катаклизмы не могли обрушиться с полной силой. Беда в том, что там практически никто не обитал – заповедники, дикая природа.
– В рассказах про обетованное может крыться истина? – поинтересовалась Стерва.
– Отчасти. Развитой промышленности, других атрибутов цивилизации в горах никогда не было, а то, что этих мест в меньшей мере коснулась война и они более, нежели другие территории, чисты, это, полагаю, бесспорно.
К вечеру следующего дня они, как и планировали, оказались в Орлике. Поселок старателей уютно расположился между крутобоких гор на берегу петляющей Оки. Дорога, пыльная и размякшая, но еще не заросшая окончательно, змеилась вдоль отрога и плавно спускалась вниз. Там, уже скрываясь в тени хребта, который загораживал начавшее скатываться на запад светило, неровными рядами были разбросаны добротные бревенчатые дома. Здесь не было видно следов разрушения и пожаров, селение разительно отличалось от хуторов-фортов, сохранившихся вдоль Куты. Там население изолировало свои жилища высокими насыпями, частоколом, используя в качестве строительного материала окрестные постройки, а освободившиеся территории вокруг попросту выжигались, увеличивая безопасное пространство до враждебного леса. Не было это похоже и на устье Куты с его крепостью – Осетровом и на несколько верст вокруг раскинувшиеся неряшливые развалины. Здесь поселок от природы отгораживали лишь покосившиеся со временем редкие заборы. Либо этих мест действительно не коснулись ни война, ни ее последствия, либо селение вымерло и ни одна душа даже не пыталась возродить в нем жизнь.
