Сергей Лукьяненко - Застава
– Ну? – спросил я.
– Полную документацию по созданию ядерного оружия.
Я удивленно посмотрел на Ведьму.
– Зачем им это?
– Адаптированную к миру, где не существует высокомолекулярных соединений.
Я подумал. Уточнил:
– Кто сделал?
– Документация была на немецком, – сказала Ведьма. – Вот все, что мне известно. Мы ее передали в штаб, как положено, они пусть ищут концы. Скорее всего, это был заказ одного из правительств Центрума. Выполнили его какие-нибудь ученые, для которых это была абстрактная задача, разминка для мозгов. Понимаешь, ничего секретного в атомной бомбе в наши дни нет. Это просто дорогая штука, отдельные детали которой трудно собрать в гараже, а начинку не сваришь на кухонной плите. Но в Центруме есть уран, его можно добывать, обогащать…
– Им только ядерного оружия не хватает, – я покачал головой. – Идиоты.
– Центрум ждет передел власти, – сказала Ведьма. – А в этом деле никто в средствах не стесняется. Так что хватит заниматься интеллигентским самокопанием, ты все сделал верно. И, быть может, оттянул большую войну на несколько месяцев. Спас миллионы человеческих жизней.
– Какая ты красноречивая, – восхищенно сказал я. – А тебе доводилось убивать, а? Ты же почти все время здесь, на заставе.
– Мне доводилось, – холодно сказала Ведьма. – Только не здесь, а на Земле. Так что я тебя понимаю, а ты должен мне верить… Иди и ложись. Домой утром отправишься. Я тебе нагрею водички. Все, я спать. Водку не допивай.
Она зевнула и пошла к лестнице.
А я еще с полчаса сидел за столом, смотрел на ровный яркий свет газовой лампы. Пить не хотелось, спать – тоже.
В конце концов я пошел в баню, разделся, облил себя ведром холодной воды и шагнул домой, в Москву.
Дрезина остановилась, когда мы уже видели Иртан – на горизонте, на фоне заходящего солнца, показался выкрашенный белым бак водокачки и шпиль церкви. Эйжел приветствовала появление города торжествующим воплем на своем языке. Я, хоть и знал немного язык горских наемников, слов не разобрал. А может, в них и не было никакого особого смысла – просто эмоциональный крик, вроде нашего «Ура!» или английского «Hurrah» (помню, как меня удивило в свое время, что происхождение этих таких похожих слов совершенно разное). Я смотрел на Эйжел, на ее стройный силуэт на открыточно-красивом фоне (темное небо с едва заметными завитками перистых облаков в вышине, багровая половинка солнца), и на миг меня пронзила тоска. Она хорошая девушка. Очень хорошая, особенно для своего мира. Если бы не ее постельные привычки…
Дело даже не во всех этих играх с наручниками, командами и прочей садо-мазо атрибутикой. Мне это не нравится, но я бы мог свыкнуться. Но она просто слишком сильная, слишком волевая, слишком активная. Я вовсе не считаю, что женщина должна быть кисейной барышней или молчаливой, послушной тенью мужа. Нет! Но Эйжел – уж слишком сильная, и речь не о физической силе…
– Ты на меня смотришь, – внезапно сказала Эйжел.
– Да, – признался я. Дрезина уже замерла, но почему-то мы все молчали и не двигались, хоть тело у всех затекло и требовало разминки.
– И о чем думаешь? – требовательно спросила Эйжел.
– О том, что в семье штаны носить должен кто-то один, – честно сказал я. – И мне порой этого очень жаль.
Может быть, мне показалось, что плечи Эйжел дрогнули. Голос ее в любом случае остался спокойным.
– Да, Ударник, я тоже об этом порой жалею.
– Ну почему вы так консервативны и нетолерантны? – внезапно сказал Ашот. – А как же геи? В семье из двух мужиков очень много плюсов – можно все время смотреть футбол, пить пиво и разводить бардак в квартире. Одна беда – сексом придется заниматься на стороне, не друг с другом же трахаться!
– Очень смешно, – кисло сказал я.
– Уж как получилось, – буркнул Ашот. – Ударник, Эйжел, вы как-нибудь между собой свои отношения выясняйте, а? А то мы с Хмелем себя чувствуем лишними. Верно?
– Верно, – первым поднимаясь и спрыгивая на насыпь, сказал Хмель. – Вставайте, что расселись…
Общими усилиями мы сбросили дрезину с дороги – будет проезжать с еженедельным объездом ремонтный бронепоезд, подберет, а то еще устроим крушение. Собрали вещи и двинулись к городу.
– Надеюсь, что мы и впрямь опередили литерный, – сказал я.
– Если нет, то уже не догоним, – согласился Ашот. – Ну, конечно, если у Эйжел нет в запасе еще какой-нибудь хитрой прямой дороги… а?
– Нет, – негромко сказала Эйжел. – Это был единственный шанс.
Я подумал о том, что еще обиднее будет, если литерный поезд обгонит нас на последних километрах пути – и унесется вдаль перед самым носом…
Но этого не случилось. Мы прошли последние километры по оживающей к вечеру степи – начали пересвистываться суслики, запорхали в сухой траве какие-то мелкие птахи. Возле города стали попадаться и деревья, и целые рощи, и возделанные поля – Иртан был настоящим городом, а не станцией, при которой жил обслуживающий персонал. Кажется, здесь даже что-то производили, то ли одежду, то ли мебель – вертелась в голове фраза «модные новинки из Иртана»…
Вокзал в Иртане располагался прямо на въезде в город. Большой вокзал – к нему подходили пути со всех сторон, гудел маневровый локомотив, толкая по рельсам цистерны, стояли на запасных путях грузовые вагоны и платформы. Даже свой, приданный вокзалу бронепоезд имелся – маленький, в три вагона с паровозом и не под парами, но мы все равно помрачнели, проходя мимо. Уходить, если удастся спасти ребят, будет тяжело.
Впрочем, зачем нам уходить по Центруму? Прыгнем домой, на Землю.
– А как же ты? – внезапно спросил я Эйжел. – Пойдешь с нами на Землю после боя? Здесь жарко будет…
Эйжел посмотрела на меня. И резко спросила:
– Зовешь? Вам же запрещено проводить местных на Землю.
Я облизнул губы и честно сказал:
– Зову. Отсидеться. И плевать на запреты.
– Подумаю, – Эйжел отвернулась. – Давно… мечтала.
Встречные железнодорожники поглядывали на нас настороженно, но, признав пограничников, расслаблялись. Патрулю – двум немолодым мужикам с автоматическими винтовками – пришлось показать татуировки и сказать «внешний» пограничный пароль. Вроде бы настороженности мы не вызвали.
– Как отбивать-то ребят будем… – пробормотал Ашот, ни к кому не обращаясь. – Эх, авантюризм чистой воды…
Мы дошагали до вокзала и, не сговариваясь, направились прямо в кабинет начальника станции. Опять же – нас пропустили спокойно, разговаривали в «духе сотрудничества и взаимопонимания», которое постоянно декларировалось и нашим, и железнодорожным начальством. Только в приемной начальника пришлось подождать – он был занят. Но мы пока не спешили, из окна были прекрасно видны подъездные пути, и литерного там не было.
