Дважды рожденный (СИ) - Перунов Антон

Что-то скользнуло по плечу и шее, и вдруг сильнейшая боль пронзила его тело, а следом все мышцы сковала такая судорога, что ему показалось, сердце остановилось и стонет от боли. Но это кричал, точнее, почти визжал он сам. Повалившись на пол, он долгий миг жестоко страдал от мучений, изо рта его пошла пена, глаза перестали видеть. Мир почернел и сжался в один комок невыносимого страдания.

«Все, конец», — мелькнуло напоследок в сознании, и его накрыла тьма.

Следующее, что он увидел, была треугольная, покрытая блестящей, отливающей драгоценным металлом чешуей голова с забавными рожками и пара таких же золотистых, неожиданно умных глаз. Она раскачивалась прямо перед ним, свившись в кольцо прямо на груди Манфреда. Это оказалось неожиданно приятно. Теперь фон Вальдов точно не был один.

Он и прежде никогда не разделял общего бессознательного страха перед рептилиями. Они не внушали ему ни отвращения, ни ужаса, наоборот, в детстве он мог подолгу рассматривать картинки в Сети и даже завел себе домашнего полоза. Назвал его Михелем и с которым любил играть, без опасений беря в руки, пока одной темной ночью безногий гад не сумел выбраться из террариума и не уполз в неизвестность, вызвав в доме изрядный переполох.

Панцерегерь даже не удивился, когда услышал мысли пресмыкающегося, точнее, воспринял образы, которые ему направлялись.

«Вставай, ты здоров. Нам надо отсюда уходить».

Вальдов начал подниматься, и волшебная змейка скользнула к нему на шею, почти невесомо устроившись там, словно диковинное украшение. От нее шел явственно ощутимый поток энергии, словно легкие разряды электричества проскакивали по коже, вызывая прилив сил, бодрости и уверенности в себе. Никакой боли в теле не осталось. Тошнота тоже прошла, как и все прочие признаки сильной контузии. И это было очень хорошо. Новое ощущение внутренней силы дарило уверенность, а присутствие рядом могущественного существа, вступившего с ним в симбиоз, открывало какие-то запредельные перспективы.

И все же он не стал спешить. Для начала среди вещей капитана отыскал вместительный рюкзак, куда Сунг, так примерно звучало имя гадюки на человеческом, с удовольствием и заполз. В том же шкафу в прихожей Вальдов подобрал и себе одежду. Впереди была ночь в пампе. И следовало заранее утеплиться. Найдя в холодильнике запасы еды, он с жадностью набросился на пищу, не забыв накормить и змею. Набрав припасов, он, окинув с высоты темнеющую пустыню, решительно направился наружу.

И все же перед тем, как уйти из разбитого корабля, Манфред поднялся наверх, желая убедиться в верности своих предположений. К сожалению, егерь оказался прав на все сто процентов. Посадочная палуба была девственно пуста. Десантного бота не было.

— Улетели… Посчитали, что я погиб… Но почему не вернулись за телами убитых? Давно должна была прибыть спасательная команда… О нас все забыли? Шайсе.

Чутье привело его в ангар, где, как он отлично помнил, еще недавно стоял шаттл. Теперь ворота были распахнуты, а корабля и след простыл.

— Значит, как минимум один враг смог перебить всех наших и улетел.

От Сунга пришел смутный ментальный образ человека с оружием и покрытого шерстью зверька, остаточные эманации которых золотой змей отчетливо ощущал в огромном, теперь уже пустом помещении.

— Они напали на тебя и хотели убить? Что ж, у нас и враги общие…Мы обязательно отыщем их и уничтожим.

Идти в реакторный отсек не имело смысла. Подходы к нему могли оказаться заминированы. А у него сейчас под рукой не было никакого подходящего оборудования. Рисковать снова после того, как он чудом уцелел, категорически не хотелось. Надо было как можно скорее выбираться к своим и доложить о произошедшем. А потом обязательно отыскать этого везучего сукина сына и уничтожить. Вот такой в его голове созрел план.

[1] Аршлох — придурок, засранец, сволочь и т. д. (очевидно, русский куда богаче на ругательства, чем немецкий…)

[2] Швухтэль — человек не традиционной ориентации, ведущий себя не по-мужски.

[3] Радиогоризонт — линия на поверхности, разделяющая зону видимости радиолокатора и его «слепую» зону.

Глава 27

Жизнь — это борьба за место под солнцем. Есть такое мнение, но это не точно. И если не стараться и не проталкиваться, то ничего тебе не светит. Порой достаточно высказаться, ведь пока молчишь, вроде как все нормально, и все предпочтут делать вид, что так оно и надо. А уж когда в дружный мужской коллектив вливается прекрасная незнакомка, тут и вовсе неизбежны перемены.

Роза, некоторое время молча сидевшая на своем «неудобном» откидном кресле, успела за пару минут сменить полдюжины разных положений. Сначала она очень женственно закинула ногу на ногу, уложив свои стройные голени наискось и строго параллельно одна другой. Справа налево, потом слева направо, но никто так и не обратил на ее изящную позу никакого внимания. Тогда она уселась по-турецки, как индийский йог. После подсунула одну конечность под себя. И этого ей показалось мало. Поставив левую ногу на кресло, девушка обхватила ее руками и уперлась подбородком в поднятое колено. Все оказалось тщетно. Так и не отыскав подходящего положения, которое ее бы устроило в полной мере, она раздраженно уселась прямо, сведя колени и уперев кулачки в сиденье.

Может быть, ей просто хотелось, чтобы молодой пилот обратил на нее внимание? Кто знает. Она бы и сама себе в этом не призналась. Намучившись и раззадорив себя, она решила перейти в наступление на только что сложившиеся непонятно зачем правила.

— Март, может, момент не самый подходящий, и вообще я тоже люблю кошек, но сидеть сзади очень неудобно.

— Так в чем вопрос, иди в салон, там отличный диван.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — в голосе девушки послышалась непритворная обида.

— Просто забочусь о твоем комфорте.

— В таком случае, сгони своего несносного кота и дай мне занять правое кресло!

— Курсант-то тебе чем не угодил?

— Значит, он для тебя важнее, чем я? — продолжала нагнетать Роза.

— Сама сказала, что тут твоим тугим полупопиям невместно…

— При чем здесь мои… э-э, ягодицы? Я говорила о том, чтобы пересесть! — с возмущением и вызовом выпалила девушка. Но про себя все же с удовольствием отметила приятный комплимент своей внешности.

Март, продолжая внимательно глядеть по сторонам, едва заметно пожал широкими плечами и спокойно ответил:

— Роза, пойми, это место второго пилота. И посадить тебя туда я не имею права. Есть такая очень умная вещь — техника безопасности. Там говорится черным по белому, что допускать к органам управления воздушным судном посторонних строжайше запрещается.

— Можно подумать, ты сам в этом что-то понимаешь! — фыркнула девушка.

— Ну как сказать… есть немного.

— Откуда только такие познания?

— Будем считать, что я очень талантливый и быстро учусь.

— Хи-хи. Я скорее поверю, что ты наемник или тайный агент, зачем-то отправленный в Беловодье.

— Хм, как рабочая версия тоже годится.

— А правда, кто ты, Март?

— Ну ты же сказала… сама понимаешь, не могу больше ничего говорить… Короче, кресло второго пилота только для летчика. Я и сам с трудом себя сдерживаю, чтобы ничего не наделать лишнего, а если еще и за тобой следить придется, все, крышка.

— А Курсант, значит, может…

— Он же кот. И лапы у него коротки до педалей или кнопок дотянуться. Опять же смотри, как он лежит, убаюканный гулом двигателей, и дрыхнет, свернувшись калачиком. Или не спит, — хвостатый, услышав, что о нем говорят, пошевелил ушами, а потом и вовсе открыл один глаз, мол, чего надо?

— Все в порядке, просто Роза на твое место покушалась, пришлось ей дать разъяснения.

Котенок широко зевнул и потянулся, изогнувшись и напружинившись, и выпустил когти. А потом уселся, привалившись к спинке кресла, и принялся вылизываться с таким видом, что всем стало ясно, что удобство нахальной девицы не входит в число его приоритетов.