Мюррей Лейнстер - Космические скитальцы
— Попробуй! — отчаянно вскричал Фран. — Попробуй!
И внезапно Сомс догадался. Он слышал шум с улицы при помощи чьих-то ушей, видел улицу чьими-то глазами. И это объясняло поведение детей, игравших со щенками, уроки английского и доступ к информации, который получали остальные, когда ее узнавал один из них. Они не читали мыслей друг друга. Но эти самые “декоративные” пряжки на поясах помогали им разделить чувственный опыт друг друга. Это были передатчики и приемники чувственной информации. Вот почему Сомс, надев пояс, мог видеть и слышать то, что видел и слышал Фран, а также то, что видел и слышал прыщавый парень в кожаной куртке из банды Топперов с поясом Хода в кармане, который он прихватил вместе с ожерельем Линды Бич.
Но вряд ли громила видел или слышал то, что чувствует Сомс. Возможно, из-за того, что пояс не был надет и просто лежал в кармане.
— Ага! — закричал Сомс — Сейчас я верну его!
Он выбежал из студии. Здесь столпились люди из службы безопасности, охранявшие ребят. Они уже послали за подкреплением и сейчас помогали полиции очистить здание. Сомс схватил одного из них за плечо.
— Детей ограбили, — зашептал он на ухо охраннику. — Утащили секретное устройство! Мы должны вернуть его! Я попробую! Пойдемте!
Охранник двинулся следом. Они с Сомсом пробивались сквозь толпу перепуганных людей, озиравшихся по сторонам. Сбежали вниз по лестнице. Полицейский попытался задержать Сомса, но охранник объяснил необходимость немедленных действий. Полисмен присоединился к погоне.
Сомс закрыл глаза, и ощущения нахлынули с новой силой. Оставалось понять, какие из них принадлежат Фра-ну, а какие — парню из бандитской группировки. Сомс чувствовал, как бьется его сердце, которое одновременно было чужим. Слово “Попробуй!” звучало в голове, но одновременно он чувствовал панический ужас громилы, у которого в голове застряла единственная мысль: унести ноги и не попасться копам, а то не сносить головы, за ним и так немало грехов числится. И все-таки здорово он у этой куклы расфуфыренной побрякушку стянул. И еще какая-то штуковина в кармане. Но это потом, потом… Чужие мысли странным образом как будто рождались в голове у Сомса, и он шел по следу, подобно хорошей гончей.
Они выбежали из здания. Вестибюль был уже практически очищен от толп. Да и на улице было мало людей. Повсюду виднелись следы побоища — битое стекло, обрывки бумаг и кровь, кровь на тротуарах. Где же парень? Сомс снова закрыл глаза. Что-то подсказывало ему, что так будет легче сосредоточиться и найти беглеца. Перед внутренним взором предстала маленькая железная дверь, дальше ступеньки, ведущие вниз. Подвал. Очевидно, притон, где собирается банда. Да, плохи дела. Где же эта дверь находится? Раздался сиплый женский голос: “Пит, ты, что ли?” Из проема в стене вынырнула неопрятная женская фигура со спутанными волосами, ярко размалеванная и с сигаретой во рту.
— Старуха, я с уловом сегодня, — раздался резкий гнусавый голос, и Сомс с удивлением понял, что это говорит как будто он сам.
— Да ты что?! Не шутишь? Тогда с тебя причитается! — заорала подружка. — Гони за выпивкой, Пит!
— Ладно уж, на вас, баб, не угодишь, — проворчал Пит в голове у Сомса и снова вышел на улицу.
Сомс сосредоточился до предела. Ага, вот снова дверь. Подворотня. Над ней вывеска. “Бар “Трилистник””. Где же это?!! Сомс резко повернулся к полисмену:
— Где тут у вас бар “Трилистник”?!
Полисмен на секунду задумался. Потом лицо его прояснилось:
— Да это в двух шагах отсюда, мистер.
— Бежим! Преступник там, — крикнул Сомс. И они помчались сквозь лабиринт дворов и переулков, пока не оказались перед вывеской. Сомс снова прикрыл глаза и почувствовал… страх и беспокойство: кто-то гонится за мной… Проклятые копы… Кажется…
Полицейский распахнул дверь. В полутьме крошечного бара возле стойки скорчился парень. По жутко неприятным ощущениям в собственном теле Сомс догадался, что это и есть вор. Полисмен и сотрудник службы безопасности, пригрозив пистолетом, обыскали парня и достали ожерелье и пояс — наряду с кастетом и ножом, бумажником и другим хламом, который находился у него в карманах кожаной куртки. Какое-то мгновение Сомс чувствовал, очевидно, то, что чувствовал полисмен. Потом это исчезло. Прежде Фран старался не подавать сигналов, чтобы не сбить со следа погоню. Теперь же Сомс ощущал радостное мальчишечье возбуждение и тихий смех.
Бандита забрали в участок, а Сомс вместе с сотрудником службы безопасности вернулись в Телецентр.
В студии царило полное замешательство. Ребят оттеснили в сторону, и они небольшой группкой жались к Гейл. Казалось, о них забыли. Зрители разбрелись по залу, возбужденно переговариваясь. Линда Бич, окруженная телевизионщиками, журналистами и просто любопытствующими, рассказывала о нападении бандита. Она прилагала максимум усилий, чтобы даже в неприятной для себя ситуации выглядеть эффектно, как и следует настоящей звезде.
— …и, вы знаете, это было так неожиданно… Я даже не успела ничего… — она говорила, закатывая красивые глаза, не забывая мило и беспомощно улыбаться, так что показывались ямочки на щеках. — Но что… — она не успела даже удивиться: перед ней стоял сотрудник службы безопасности, протягивая ожерелье.
— Мисс Бич, я счастлив вернуть вам это, — сказал он, окидывая женщину восхищенным взглядом. Совершенно сбитая с толку, она пару секунд ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Но, позвольте, как же, откуда…
— Благодарите мистера… э-э-э…
— Сомса, — сказал ученый. — Не стоит благодарностей. Я просто должен был помочь.
Он повернулся к Гейл и детям. Те смотрели с признательностью и восхищением. Сомс подошел к ним, собираясь вернуть пояс. И это оказалось роковым. Линда Бич не могла позволить, чтобы сам факт возвращения ей драгоценности остался незамеченным. Она подняла шумиху. И Сомсу пришлось объяснять, как все произошло. Было глупо пытаться придумать что-либо несуществующее. Поэтому Сомс сказал, что найти ожерелье помогли… ребята из космоса. Может быть, он надеялся, что таким образом улучшит их репутацию? Но получилось как раз наоборот. Когда Линда узнала, кому обязана возвращением своей вещи и как именно она была обнаружена, как тут же пришла в восторг. И началось шоу! Вернее, оно продолжалось!
Она повторяла с признательностью, что именно дети проникли в мысли преступника, укравшего ожерелье, сумели узнать его на улице, и ожерелье вернулось к владелице, ибо дети оказались телепатами.
Всегда удобнее сказать полуправду, лишь бы это было верно истолковано, нежели неудобоваримую истину. Таково основное правило на телевидении. Нельзя приводить аудиторию в замешательство, лучше шокировать ее сенсационными утверждениями! Если бы сообщили, как на самом деле работают приборы, пришлось бы раскрывать и другие секреты. Вот Линда Бич и не стала этого делать. Она засыпала аудиторию сенсационными заявлениями в духе современных телевизионных лозунгов.
Аудитория была действительно шокирована — как прежде шокирована небывалым размахом шоу. Все вскочили с мест — те, кто еще сидели. У тех же, кто уже стоял, волосы на голове зашевелились от благоговейного ужаса: раз эти космические монстры способны читать в умах людей, от них можно ждать чего угодно, и справиться с ними в случае опасности невозможно! И неважно, что они выглядят, как обыкновенные дети, ведь ведущая мирового телеканала объявила их сверхъестественными существами, способными к телепатии.
И начался настоящий ад.
Будучи однажды высказанной, идея о всесильных монстрах стала завладевать умами людей. Ее можно было отрицать, но в нее продолжали верить. В высших эшелонах власти по всему миру принялись нагнетать такую волну ненависти к детям и к Соединенным Штатам заодно, что все предыдущие мировые конфликты показались цветочками по сравнению с этим. В России свято верили, что теперь все советские военные секреты будут извлечены из сознания русских и использованы американцами. Ярость возникала из-за беспомощности перед таким выдающимся событием. Примерно то же самое происходило с другими нациями, и везде процветал террор. Каждый раз, когда происходила кража или что-нибудь замышлялось, — а подобное случалось везде, — убежденность людей в том, что их секреты доступны детям из космоса, наполняла сердца злобой и ненавистью.
И хотя это являлось грубым заблуждением, легче не становилось. От телевидения ожидали новых открытий и разоблачений. Подобное ожидание пугало не меньше, чем если бы стала доподлинно известна дата конца света. Даже американские военные были весьма напуганы возможностью похищения у них секретной информации, и мысль о доступности чужой информации не спасала.
Основы мира были поколеблены. Дети-пришельцы могли прекратить наиболее доходные нелегальные мероприятия под угрозой разоблачения, могли остановить торговлю человеческим телом и наркотиками. И даже рядовые, ничем не примечательные граждане тряслись по ночам от страха, что их ничтожные грехи обнаружатся.
