Владимир Кузнецов - Ртуть и соль
Сол отступает, садится в кресло, устало прикрыв глаза, надавив на них пальцами. Последние события смешались в жутком хаосе, память отказывается служить. Как получилось, что он оказался в застенках черных мундиров? Где Анна? Впервые за месяцы, прожитые в этом мире, Сол ощущает, что реальность происходящего начинает распадаться. Как во сне, события начинают смешиваться, нарушается их естественная последовательность…
Щелчок замка заставляет его вскинуться, тревожно уставившись на дверь.
В комнату входит незнакомый мужчина. У него длинные седые волосы, свободно лежащие на плечах, орлиный нос и пронзительные серые глаза с янтарным отливом. На вид ему кажется лет пятьдесят, но выдают возраст только седина и морщины на лице. Осанкой, мускулатурой и движениями он кажется моложе.
– Кажется, вы хотели меня видеть, – он уверенным шагом подходит к Солу, прикладывает руку к сердцу. – Гирен Леклидж, доктор натурфилософии Риджкембского университета.
Глава семнадцатая. Воссоединение
– Они ворвались в дом через окна и черный ход. Плен был неизбежен. Бедняга Аридон получил палкой по затылку, с вами обошлись еще хуже. Первый удар вас не остановил, вы стали отбиваться… Вас ударами свалили с ног, потом били уже лежачего.
– Бред. Почему не осталось синяков? Почему я не ощущаю боли? Такое не проходит за пару часов…
– Это уж вам виднее. Завидная способность, скажу я вам. Многие желали бы обладать ею.
Леклидж смотрит на Сола с выжидающей иронией. Кажется, он ждет от собеседника раскрытия некой тайны. Кольцо с черным камнем на мизинце его левой руки притягивает взгляд Эдварда.
– Где Анна? – спрашивает он.
Леклидж отвечает еще одной загадочной улыбкой.
– Спит. Девушка сильно испугалась. Понадобится время, чтобы силы ее восстановились.
– Кто был тот человек… Шкура? Как он проник в подвалы гвардии? Как сумел вытащить меня оттуда?
– Мой ассистент, – Леклидж рассматривает картину, которую Сол так и оставил открытой. – Способный малый, не так ли?
– Предпочитаю не иметь дело с такими способными.
– Это напрасно. Но не будем об этом. С какой целью вы искали встречи со мной?
Сол напрягается. Ситуация сильно изменилась. Трудно представить, что сейчас, будучи разыскиваемым преступником, он сможет запросто наведаться в гости к лорду-хранителю. К тому же Епископальная гвардия знает об этом его намерении и наверняка устроит засаду.
– Сейчас это уже неважно, – отвечает он после некоторой паузы.
– Разве? – усмехается Леклидж. – Ваша супруга в опасности. Если Лэбб избрал ее объектом охоты, он ее достанет – и протекция Д не сможет защищать ее… Ибо и сам Д сейчас на волоске от гибели.
Сол делает глубокий вдох, затем с шумом выпускает воздух из легких.
– Меня уже начинает раздражать всеобщая осведомленность обо мне и моей семье. Не помню, чтобы делился с вами…
– Делилась миссис Эйлин, ваша жена. Ваши действия вызывали у нее немалое беспокойство.
– Как вы познакомились? – с некоторым недоверием спрашивает Сол.
Доктор пожимает плечами.
– В доме Д. Знаете, у вас удивительная жена. Начнем с того, что она – первая известная мне женщина, постигшая Аркану.
– Кого?
Леклидж удивленно приподнимает бровь:
– Я полагал вас более осведомленным. Аркана – тайное искусство обращения с разумом и реальностью. То, что простонародье зовет колдовством.
Сол озадаченно качает головой. Час от часу не легче.
– У нас на родине… в нашем мире… она не могла этим похвастаться.
– Аркана – не предмет хвастовства. К тому же она могла не осознавать своей причастности к великому таинству. Равно как и вы.
– К черту все это, – Сол обрывает Леклиджа, не заботясь о вежливости. – Я хочу видеть жену. Это можно устроить?
– Вполне. Но что вы будете делать, после того как увидите ее?
Сол задумывается. Теперь сказка не окончится счастливым воссоединением любящих сердец. Для них уже приготовлены костры, а Епископальная гвардия не отпускает своих жертв. Нужно бежать – на материк, за море… домой?
– Я хотел бы вернуться в свой мир.
– Вы знаете, как это сделать? – Леклидж снова улыбается, слегка покровительственно, но без скрытого яда.
Сол качает головой:
– Пока нет. Но намерен выяснить. Мне кажется, в какой-то момент нас просто перестанет удерживать здесь. И мы вернемся.
– Хорошая гипотеза. А что держит сейчас?
– Мы сами… – Сол произносит эти слова без уверенности. Действительно: если он прибыл сюда, чтобы найти Алину, то почему она все еще здесь? Что, если…
Леклидж молчит. Молчит и Сол. Наконец доктор поднимается.
– Пойдемте со мной. Вам нужно поесть и выспаться. С рассветом мы отправимся к вашей жене.
Сол встает, бросает взгляд на картину. Алина смотрит на него тем же холодным взглядом, на самом дне которого можно не увидеть, но почувствовать скрытый призыв.
– Почему не сейчас? Разве время не работает против нас?
Леклидж оборачивается, во взгляде читается легкий интерес.
– Хороший оборот. «Время работает против нас». Надо будет запомнить. Не беспокойтесь. Вы правы, но правы в целом, а не в данном конкретном случае. До тех пор пока королевская защита Д еще тверда и нерушима, вашей супруге будет куда безопаснее с ним, чем с нами. Другое дело, что вскоре эта защита может дать трещину: слишком многие слишком долго старались этого добиться. И к этому моменту лучше будет находиться от него как можно дальше.
Он задумывается ненадолго, затем продолжает:
– Знаете, вы и ваша жена очень похожи. Но это лишь внешнее сходство. Внутри вы очень различны. Это может сыграть свою роль.
– Роль? – себе под нос переспрашивает Сол. Он не испытывает симпатий к этому человеку. Только подозрение и опаску. И такие вот пространные рассуждения только усиливают эти чувства. Доктор Леклидж и его способный ассистент Шкура… Как же, черта с два!
* * *– Выходи, – Шкура соскакивает с козел, встает рядом с каретой.
Прежде чем открыть дверь, Сол отодвигает пальцем занавеску и выглядывает в щель. Улица снаружи пуста, выпавший ночью снег не тронут ни одной цепочкой следов. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но предрассветная темнота уже нарушена бледно-серым заревом, разрастающимся на востоке. Вокруг нет ни одной живой души – Восточный Край спит самым глубоким своим сном. Это время, когда хозяева уже заснули, а слуги еще не проснулись, «мертвый час». На корабле это время называли собачьей вахтой.
Сол выходит из кареты, неуклюже спускаясь по откидной лестнице. Протез, каким бы хорошим он ни был, никогда не будет так же хорош, как живая нога.
Дом в три этажа, обнесенный высоким кованым забором, погружен в темноту. Только фонарь у ворот отдает остатки света, слабо моргая в чернильном мраке. Шкура уже внутри, с той стороны запертых решетчатых ворот. Сол хмурится – еще секунду назад Шкура был рядом с каретой, кажется, перемещение произошло всего за один миг, на который Эд отвел взгляд.
– А как мне… – начинает он, но ворота с тихим скрипом приоткрываются.
– Заходи, – каркает Шкура, тут же устремляясь к дому.
Парадный вход он оставляет без внимания. Обходит дом, выбирается на задний двор, находит какую-то дверцу, ведущую, похоже, в полуподвал, склоняется над замком, что-то невнятно бормоча. Меньше чем через минуту замок остается в его руках, раскрытый. Откинув дверцу, Шкура спускается вниз, в темноту. Сол следует за ним.
Какое-то время они движутся в абсолютном мраке, но, кажется, провожатому Эдварда это нисколько не мешает. Наконец он останавливается – резко, так что Сол едва не сбивает его. С легким щелканьем проворачивается ключ в замке, затем, скрипнув, открывается дверь. Темнота сменяется слабым светом свечей, оплывших и почти догоревших.
– Заходи. Жди здесь, – приказывает Шкура.
– Кого? – спрашивает Сол. Идея остаться в подвале чужого дома одному его совершенно не прельщает.
– Доктора, – хрипит Шкура, закрывая за собой дверь. Сол пытается ухватиться за ручку, не дать ему закрыть замок, но тщетно – Шкура куда быстрее и проворнее Сола.
– Vot gadstvo, – Эд отходит от двери, сплевывает. Оглядывается.
Комната, в которой он заперт, мало похожа на обычный подвал. Здесь стоит письменный стол, керосиновая лампа с зеленым стеклянным плафоном, на стенах – два подсвечника на три свечи каждый. Чуть в стороне – книжный шкаф на шесть полок, со множеством небольших ящиков для бумаг. В дальнем углу установлен мольберт, укрытый куском плотной ткани, черной или красной – в полумраке не понять.
– Еще одна картина, – Сол саркастически ухмыляется. – Снова Алина? Интересно, ее портрет есть у каждой темной личности Олднона?
– Не у каждой, – Леклидж выступает из теней, словно просочившись сквозь каменную стену. – Тиртоссе успел сделать лишь три ее портрета. Она вдохновляла самые лучшие его творения. Возможно, потому что это была единственная натурщица, с которой он не состоял в связи… Каждый из нас находит один из трех портретов наилучшим. Рейгу нравится Лилит, я, как вы видели, предпочел Сибиллу…
