Алексей Волков - Пластуны Его Величества
Дядя определенно позорил семью. Ни состояния, ни положения. Одни золотые руки, да вечная тяга к питию. Руки могли бы обеспечить достойное существование, но тяга лишала заработанного едва ли не в тот же миг. Он и сейчас изредка поминал оставшиеся у Джавада вещички, среди которых, как мигом просекли чуткие к подобным вещам казаки, имелся самогонный аппарат.
Папа обещал Виталику крупную сумму, если он сумеет избавить дядю Жору, родного брата, от недуга. Настолько крупную, что племянник охотно подписался на новое для себя дело. Сам он был студентом одного престижного вуза, и учился на менеджера.
На кого он учился, никто из путешественников не понял. Зато поняли другое – дядя от недуга так и не избавился, а вот племянник компанию ему составил.
Один-единственный раз. Судя по всему, гульнули знатно. А очнулись уже здесь.
Но эта сугубо личная история вызвала лишь небольшое сочувствие. Всякое бывает, ежели по этому делу. Да и сами сочувствующие были в положении ничуть не лучшем. Еще вопрос, кто больше нуждался в утешении.
Однако помимо личной истории была еще общая. Та самая, протяженностью в век, которая отделяла участников экспедиции от их новых собратьев.
Эта история не понравилась никому. До стискивания зубов и сжатых в бессильном гневе кулаков.
Лишь Миша с юношеским максимализмом, жаждой свободы и кашей в голове, встрепенулся, обрадовался поначалу, и почти сразу сник, когда узнал, к чему привела извечная голубая мечта российской интеллигенции.
Знатоком рассказываемого Виталик не был, наверняка многое напутал, но общую картину передать сумел. И дядя Жора помог. В качестве человека старшего поколения он знал больше, только несколько с других, марксистских, так сказать, позиций. За что едва не был тут же избит казаками. И лишь вмешательство Кречетова, в душе хотевшего присоединиться к подчиненным, спасло болтливого мастера от неминуемой расправы.
Урок пошел впрок. Хоть дядя Жора был слегка на мази, от комментариев в дальнейшем он уже воздерживался.
Умолк Виталик. Сидели в тишине остальные. Один полковник прогуливался, стараясь сохранить спокойствие. Искать выход в любом случае предстояло ему.
Только может ли быть выход? Или достойная цель?
О чем это он, когда цель ясна? И пошел этот неисследованный мир ко всем чертям!
– Будущее у вас, скажу! – выдохнул перед объявлением решения Кречетов. – Но еще, слава Богу, есть время!
На него смотрели с ожиданием все, кроме двоих родственников. Дядя Жора протрезвел окончательно, и стал мрачноватым, а Виталик ни от кого никогда ничего не ждал. Разве что, денег от отца.
– Возвращаемся. Будем разбираться с ущельем. Надо скорее оказаться в своем мире, – сформулировал Кречетов.
– А эта планета, Андрей Владимирович? Галерее миров… Здесь же непочатый край… – попытался возразить Мюллер.
– Потом. Если получится, то потом, – прервал его полковник. – Главное, предупредить о том, что нас всех может ждать. Ведь еще что-то можно сделать! Не знаю пока, как и что, но можно!
– Господь не оставит… – согласно пробормотал отец Александр, и даже Мюллер тронул пенсне и произнес:
– Если в таком аспекте, то, конечно…
И итогом деловито осведомился Буйволов:
– Когда выступаем?
Пока полковник взвешивал, насколько целесообразна спешка, напряженно думающий Виталик задал вопрос:
– А разве можно вернуться в прошлое?
– В какое прошлое? – не понял Кречетов.
Вопросы пространства-времени лежали вне сферы его деятельности, и уже поэтому не приходили в голову.
Философия хороша для людей, далеких от практики.
– Хотя бы в ваше, – пожал плечом Виталик.
– Причем тут прошлое? Речь идет о том, чтобы вернуться на Землю! – как маленькому попытался объяснить Кречетов.
Типичный человек начала двадцать первого века, Виталик не имел особых познаний в науках, не то, что глубоких, почти никаких, но ему доводилось читать фантастические книги, смотреть фильмы, и уже потому воображение было развито значительно больше, чем у широко образованного, но несклонного к мечтательности полковника.
– Земля – Землей, а мы сейчас с вами где? Точнее – когда? – поправился Виталик.
Уточнение изумило Кречетова, хоть он не привык чему-то удивляться. Но местоимение времени в таком значении… Даже прозвучала фраза определенно не по-русски.
– Когда мы что? – переспросил за начальника Мюллер, чем еще больше запутал менее образованных слушателей.
Даже тишина повисла на какое-то время. Хотя и в тишине понять подобный вопрос трудновато.
– К чему, чего, как и когда, нам разобраться бы пора, – едва слышно пробормотал Бестужев.
На этот раз он сам не знал, над чем иронизирует, и не пытался скрыть этого.
Остальным было не до его стишков.
– Мы находимся в когда? – в очередной раз попытался задать вопрос Виталик. Наконец, осознал его звучание, и ответил, не дожидаясь повторной реакции. – Мы сейчас находимся в будущем. Не только в вашем, но и в моем. Понимаете, в будущем!
Сказал, и на самого впервые накатило черное отчаяние.
Пусть понято было раньше, однако до произнесения вслух знание было абстрактным. Словно происходило это с кем-то другим. Сейчас же оказалось, что перенос случился не с другим, а с ним, Виталиком, молодым студентом с очень хорошими перспективами в дальнейшей жизни. Причем, случился окончательно и бесповоротно. И о перспективах пока лучше забыть.
Нет, не забыть! Виталик яростно помотал головой. Подыскать вместо них другие. Если уж вдвоем не пропали, то такой толпой… И пусть Виталик предпочитал ощущать себя в образе волка-одиночки, сейчас даже он был вынужден признать, что коллективом выжить легче. По крайней мере, на первых порах. А там будет видно…
– Но мы же перешли сюда… – вместо полковника с непривычной неуверенностью произнес Бестужев.
Виталик потратил с полчаса времени, доказывая, что с точки зрения современной ему науки путешествия в прошлое невозможны. Сам он, правда, тоже слышал про это лишь краем уха, на уровне парадокса с дедушкой, но слышал. Остальные ни о каких путешествиях во времени не ведали вообще.
– Все в руце Божьей, – упрямо возразил отец Александр в ответ на все аргументы. – Явив одно чудо, неужели откажется Вседержитель от другого? Надо, помолясь, возвращаться к ущелью.
– А, по-моему, надо идти вперед. Не может быть, чтобы цивилизация, одолевшая такие пространства, не смогла решить нашу проблему. До сих пор мы находимся на задворках. Есть же таинственный Порт! Как сейчас понимаю, это место, откуда уходят звездные корабли, – возразил ему Мюллер.
Как и священнослужитель, он не был скован субординацией.
Остальные молчали. Казаки вообще вряд ли поняли до конца суть случившегося, офицеры старались найти выход в положении, о котором до сих пор не помышляли даже в глубочайшем подпитии.
Хорошо хоть, здесь не было ни Айзека, ни Элизабет. Оба невольных спутника ушли куда-то в город, посмотреть сувениры, узнать цены, и вообще, послушать, о чем говорит здесь народ.
Кречетов тоже молчал. Никак не мог решить, сулит ли хоть один из вариантов хоть какие-то шансы на успех? Вдруг проход вопреки словам Виталика действует в обе стороны?
О прежних наполеоновских планах начальник экспедиции уже не помышлял. Забыл, будто и не рождались они совсем недавно в его голове. Нынешняя проблема была гораздо важнее.
Как предупредить своих?
Или все же помощь потомков вероятнее?
О том, что план последовательного изменения грядущего ставит само существование потомков под вопрос, Кречетов не подумал. Не привык к временным парадоксам, точнее – по понятным причинам не задумывался об их существовании.
– Не понимаю, зачем сенатору понадобилась эта шайка дикарей?
Элизабет и Айзек не спеша шли по узким улочкам Барата не столько с какой-то конкретной целью, прогулка была лишь предлогом, сколько просто из желания на некоторое время избавиться от спутников.
– Не такие уж дикари, – не согласился с женщиной Айзек. – Геликоптер они завалили лихо. Нашим же оружием, между прочим, в котором им еще разобраться надо было.
– Я не спорю: воины они неплохие. И не дураки, многое ловят на лету. Но повадки… – Элизабет брезгливо поморщилась. – Смотрят, словно не люди, а голодные самцы, а я – не человек, а всего лишь женщина.
Мужчина лишь весело рассмеялся в ответ.
– Что ты хотела? Они же который день в пути! Тут поневоле начнешь подумывать о чем-то таком!
– Да ну тебя! – возмутилась женщина.
– Я просто справедлив, – заметил Айзек. – Вдобавок, кроме взглядов они себе ничего не позволяют. Но что дикари – точно, – он вздохнул. – На меня вообще не смотрят в этом смысле, а ведь такие мужчины!
Разочарование было неподдельным, но предупреждение сенатора о некоторых заморочках отсталых народов помнилось, и совсем уж откровенных намеков путешественник себе не позволял.
