Алексей Евтушенко - Отряд
– О чем закручинились, товарищ лейтенант?
Александр вздрогнул и поднял голову. Прямо на него через стол смотрели темно-карие глаза Михаила Малышева. Рядом Стихарь и Вешняк перестали жевать тоже выжидательно смотрели на своего командира.
За соседним столом притихли немцы, и в этой неожиданно наступившей тишине буквально грянул веселый голос невесть когда появившегося на пороге старшего советника Карсса:
– Поздравляю, друзья! Через час мы выходим из гиперпространства в Солнечной системе где-то на орбите вашей десятой планеты!
Из выжидательной тишина сначала превратилась радостно-изумленную, а потом и вовсе кончилась.
– Что?! Ух ты…
– Наконец-то!
– Не верится даже…
– А я, братцы, как-то уже привык… это… в космосе-то!
– Не, дома все одно лучше. Пусть и в Аргентине Земля как-никак…
– А посмотреть можно будет?
– На что смотреть, чудило?
– Ну, это… на планеты разные, на Землю нашу. Не будет же больше такого случая никогда.
– И то верно… Эй, Карсс, посмотреть дадите?
– Почему нет? Капитан даст вам картинку на экран в кают-компании. В рубку, извините, нам всем сейчас нельзя – у экипажа много работы.
Шум голосов отвлекал Велгу от какой-то очень важной мысли, не давал сосредоточиться. Что-то такое сказал старший советник в самом начале, что теперь мешало Александру вместе со всеми радостно обсуждать это долгожданное известие.
– Послушайте, Карсс! – позвал он уже в спину уходящему советнику. Тот обернулся.
– Что вы сказали, когда вошли, не можете повторить?
– Могу, конечно, а что?
– Повторите, пожалуйста.
– Извольте. Я сказал, что примерно через час корабль выходит из гиперпространства в районе орбиты десятой планеты Солнечной системы.
– Вот! – Лейтенант энергично щелкнул пальцами. – Это меня и насторожило. Только сразу не сообра-зил. Конечно же!
– Что тебя насторожило? – вкрадчиво осведомился неожиданно очутившийся совсем рядом Дитц.
– Орбита десятой планеты. Насколько я помню из школьного курса астрономии, в Солнечной системе девять планет.
Велга говорил довольно громко, и теперь, после его слов, в столовой снова возникла тишина. На этот раз нехорошая.
– А ведь верно, – подал голос Карл Хейниц и непроизвольно оглянулся на дверь. – Я теперь тоже вспомнил. Девять планет. Плутон – девятая и последняя.
– Та-ак, – произнес Дитц, и глаза его сделались льдисто-прозрачными. – Я в астрономии не силен, но могу предупредить, что, если ваши объяснения, Карсс, нас не удовлетворят, лично я буду очень и очень разочарован, советник. Мы разрешили принцессе Стане перейти из разряда заложниц в разряд пассажиров, потому что вместе дрались там, на "спасательной планете" вейнов, а это сближает и обязывает. И если теперь вы таким вот образом решили нам отплатить: Не дай бог, Карсс, не дай вам бог!
– Э-э… – растерянно огляделся вокруг себя старший советник, натыкаясь взглядом на вмиг ставшие отчужденными и недобрыми лица землян. Подобное выражение он уже видел тогда, на Пейане, и воспоминания о том, что последовало дальше, отнюдь не являлись теперь лучшими воспоминаниями в его жизни.
– Погодите, господа, – уже несколько тверже сказал он, сообразив наконец, что не врет людям и, значит, ему нечего опасаться. – Тут какая-то ошибка. Давайте разберемся. Пошли в кают-компанию, я оттуда свяжусь с капитаном, и он все вам…
– Во-первых, связаться с капитаном можно и отсюда, – остановил его Велга. – А во-вторых, это ни к чему, потому что мы все идем сейчас в рубку.
– Но…
– К черту, Карсс. Скажите спасибо, что я не приказываю взять оружие. Пока не приказываю.
– Это черт знает что! – возмутился капитан Грапп, когда восемь человек землян и Карсс без разрешения решительно вошли в святая святых "Невредимого" – рубку управления. – Это не рубка боевого крейсера, а проходной двор и зал заседаний одновременно! В чем дело, советник? Вам отлично известно, что через час мы выходим из гиперпространства и…
– Прошу прощения, капитан, – прервал Граппа Хельмут Дитц. – Просто у нас возникли некоторые сомнения, требующие немедленных объяснений. Дело в том, что Карсс утверждает, что вокруг НАШЕГО Солнца обращается десять планет, в то время как нам известно, что их только девять.
– Что за чепуха! – фыркнул Грапп. – Разумеется, десять! Только десятая очень далеко, и ваши астрономы ее еще просто не обнаружили. Такие случаи бывали. Но я понимаю ваше беспокойство. Ладно. Кто из вас хоть немного разбирается в строении вашей Солнечной системы?
Люди переглянулись.
– Я помню кое-что со школы, – неуверенно признался Велга.
– Я интересовался астрономией, – шагнул вперед обычно молчаливый Карл Хейниц. – Даже читал книги помимо школьного курса.
– Кто бы мог подумать, – пробормотал Курт Шнай-дер, с уважением глядя на товарища. – Лично мне известно только, что есть такие планеты, как Марс и Венера. И еще, кажется, Сатурн, – подумав, добавил он. – Это планета с кольцом.
– Точно! – обрадовался Валерка Стихарь. – Я еще помню, тоже где-то читал, что такое кольцо вокруг планеты должно быть во Вселенной крайне редким явлением.
– Тогда смотрите на экран, – предложил капитан Грапп, и его пальцы забегали по клавиатуре на пульте, давая команду бортовому компьютеру.
Они были первыми из всех живущих и когда-либо живших на Земле людей, кто видел это своими глазами.
Конечно, запись, фильм, но отчего-то ни у кого не возникло ни малейших сомнений в том, что запись эта подлинная, и теперь они, словно дети, сгрудились перед громадным экраном внешнего обзора, на который бортовой компьютер посылал картинку за картинкой из глубин своей воистину необъятной памяти.
Они видели наполовину залитый сжигающим светом и наполовину погруженный во тьму Меркурий; укутанную в плотный плед облаков Венеру; красно-рыжий пустынный Марс; грандиозный Юпитер; Сатурн с его сказочно красивыми кольцами; сумрачный Уран; пятнистый Нептун.
– У нас нет съемок девятой и десятой планет, – сказал Грапп – Они слишком далеки от Солнца и не представляют никакого интереса. А вот и ваша Земля…
Они с детским восторгом различали знакомые по картам очертания материков, извивы рек, линии полуостровов, горные пики и лесные массивы, пятна озер. Над Европой навис темно-сизый грозовой фронт, но восточное побережье Африки просматривалось отлично, и солнце слепило глаза, отражаясь в глубокой сини Индийского океана.
– Как она прекрасна, господи, – прошептал Карл Хейниц и украдкой вытер заблестевшие глаза.
– Да, хороша, – согласился Карсс. – Впрочем, все кислородные планеты смотрятся из космоса очень неплохо. Но ваша, в силу, видимо, того, что на ней необычайно много воды, особенно. Ну что, вы убедились?
– На самом деле показать можно все, что угодно, – заметил Дитц. – Вы же сами признаете, что это только запись, сделанная вами в прошлые посещения. Но мне почему-то хочется вам верить.
– Часа через три я могу показать вам Землю в телескоп, – сообщил Грапп, выключая экран общего обзоpa. – Но у него не очень-то мощная оптика, так что вы увидите голубоватый шарик размером с горошину, не больше, а уж различить детали можно будет дня через два-три.
– Мы подождем, – заверил капитана Велга – У нас говорят так: доверяй, но проверяй.
– Ладно, – буркнул Грапп, – я, в общем-то, не обижаюсь. Но теперь, господа, экипажу нужно работать и…
– Все, мы уходим.
И люди вместе с Карссом покинули рубку.
ГЛАВА 2
Сигнал аварийной тревоги застал старшего советника Карсса непосредственно в постели единственной дочери Императора "северных" сварогов, Ее Высочества принцессы Станы, в каковую постель он был коварно затащен самой принцессой буквально в считанные минуты, когда явился в ее каюту по ее же вызову.
Принцесса еще с начала полета положила глаз на старшего советника. И дело тут было вовсе не в романтической, равно как и страстной, влюбленности или в неуемной похоти Ее Высочества. Просто Стана была нормальной женщиной – кстати, незамужней, – которой, естественно, время от времени требовался мужчина, и Карсс на эту роль подходил лучше всего, поскольку был, во-первых, соплеменником, а во-вторых, наиболее соответствовал ее вкусам. Конечно, был еще экипаж "Невредимого" во главе с бравым капитаном Траппом (людей Стана намеренно не принимала в расчет), но, обжегшись несколько лет назад на большой и бурной любви к молодому военному астронавту в чине лейтенанта, принцесса зареклась на будущее дарить свое сердце и тело представителям этой романтичной, но опасной профессии.
Пока Стана оставалась заложницей, планам ее было, прямо скажем, трудновато осуществиться, но после "спасательной планеты" земляне в знак доброй воли ее отпустили, и принцесса не замедлила воспользоваться своей свободой и красотой. Карсс был обречен.
