Павел Корнев - Последний город
– Теперь ты расскажешь нам, кто твой напарник. Что и для кого вы приносите из-за Ограды. Кто сбил тебя с пути истинного, кто помогает в неправедном деле, покрывает и берет мзду. Ты расскажешь нам все.
Преподобный не кричал, не скрипел зубами, ни разу не замахнулся, и даже пафоса в его словах не поубавилось, но вот именно сейчас я ему поверил. Да – расскажу и покаюсь. Расскажу все, сдам всех. Бывают такие упертые товарищи, если вобьют себе в голову чего – уже не отступятся. И себя жалеть не будут, и других под асфальт закатают. С бугаями и продавцом я бы еще попытался договориться, но раз у главного мозги набекрень, то даже и пытаться не стоит.
– Ладно, слушайте,– вздохнув, начал я рассказ,– есть группа гвардейцев, которая организовала безопасный коридор через Ограду. Мы им отстегиваем, они нас не замечают. И все довольны.
– Имена,– достал блокнот преподобный,– звания, места службы.
Самое главное при таком допросе – это не врать. Начнешь врать, сразу запутаешься, и через пять минут тебя раскусят. А не раскусят – просто фальшь почувствуют. У преподобного на вранье нюх, это я сразу понял. Или он просто сильный эмпат? Ну да разницы никакой – все одно, морочить ему голову удавалось минут пятнадцать от силы. Потом он что-то сообразил, скомкал вырванную из блокнота страницу и покачал головой:
– Очень, очень неумно.
Неумно? Как бы не так! Хоть сколько-то времени отыграть удалось. А в моем положении каждая минута на счету. Закончится все, конечно, так и так плохо, но хоть протяну немного дольше.
– Только покаявшийся в своих прегрешениях и заблуждениях,– уже больше для своей паствы продолжил увещевания сектант,– ощутит истинную благодать Создателя…
– Да иди ты!..– расхохотался ему в лицо я.
И смех этот был вовсе не наигранным. Нет – в прекрасное расположение духа меня привел вид медленно, очень медленно приоткрывавшейся входной двери. Двери, запертой продавцом, стоило мне зайти внутрь.
– Это говорят в тебе гордыня и бесы,– отошел к прилавку преподобный.– Ничего, мы наставим тебя на путь истинный.
– На путь истинный?! – заорал я, надеясь заглушить шум покатившейся по полу ручной бомбы. Да и закрылась дверь как-то слишком уж резко, и один из громил завертел головой по сторонам, пытаясь понять, откуда повеяло свежим воздухом. Второй мордоворот готовился превратить меня в отбивную и ничего не заметил.– Да ты сам порождение Хаоса! Все неординары несут его в себе, так что не тебе рассуждать о святости и благочестии!
– Важно не то, кем человек родился, а то, кем он стал,– резонно возразил преподобный, для которого домыслы Сергио о природе неординаров не оказались чем-то неожиданным.
– Пошел ты… – Я зажмурился и приоткрыл рот, а мгновение спустя рванула выкатившаяся в проход между вешалками свето-шумовая бомба.
Ослепительная вспышка пронзила все помещение насквозь, бронированное окно выдержало, и от этого акустический удар оказался еще сильнее. Не готовься я заранее – и вскочить со стула просто бы не сумел. Да и так ноги подкосились, в ушах зазвенела затопившая мир после взрыва тишина, а ослепленный вспышкой даже через закрытое веко глаз почти ничего не видел.
Или он просто до сих пор зажмурен? Так и есть – но не решаясь потерять даже долю мгновения, я крутнулся на месте, вслепую сделал два шага до прилавка и стиснул рукоять гвардейского ножа. Развернулся и в развороте всадил лезвие в живот замешкавшемуся здоровяку. Должно быть, в живот – пусть и бритвенно острый, клинок вошел в плоть как-то очень уж легко.
Подручный преподобного беззвучно повалился на пол. Я наконец открыл глаз, перехватил выскользнувший из тела нож и двинулся ко второму оборотню. Мир по-прежнему оставался совершенно лишенным звуков, да к тому же стал каким-то серым и плоским. Противники виднелись размытыми силуэтами, колени подгибались, и вовсе не уверен, кто вышел бы из этой схватки победителем, но тут преподобного скрутила судорога, кожа его покрылась капельками крови, а глаза почернели. Уже безжизненное тело, будто лишенная нитей марионетка, скрючилось на полу, а выскользнувшая из него тень альбиноса перетекла куда-то под вешалки.
Прямо в прыжке начавший перекидываться в зверя оборотень в один миг оказался рядом; отпрянув, я отмахнулся ножом и, разрывая дистанцию, метнулся через прилавок. Клинок из модифицированного серебра легко снес два пальца с вытянутой руки; впрочем, подручный преподобного этого будто и не заметил.
Оскалившись, перевертыш вскочил на прилавок, но вместо того, чтобы вновь отступить, я шагнул ему навстречу. Не будь бугай оглушен близким взрывом ручной бомбы, мне пришлось бы туго, да только он сейчас почти ничего не видел, и серебряный клинок пропорол ему левый бок.
И все же, несмотря на ранение, оборотень сдаваться не собирался – угодившее мне в грудь колено отшвырнуло к стене. Перекатившись к подсобке, я вскочил на ноги и, когда уже не слишком твердо стоявший на ногах бугай приблизился, нанес два удара ножом: хлесткий и не слишком точный по глазам и тут же – короткий в шею. Успел подивиться как-то слишком быстро растекшейся луже крови вокруг повалившегося на пол оборотня и, заметив какое-то движение в торговом зале, плавным движением отправил нож в спину рванувшему ко входной двери продавцу. Попал, чего уж там. Натаскивали в Конторе на совесть.
– Долго ты чего-то,– заметив ухватившегося за вешалку Сергио, буркнул я и скинул порванную куртку.
Благо – моего размера верхней одежды в магазине хватало. Вот эта серая вполне ничего себе.
– Кто это такие? – указал на трупы бледный как мел неординар и повалился на стул.
– Сектанты. Церковь Искупления.– Я дошел до растянувшегося в проходе продавца и выдернул у него из спины нож.– Мы их, помню, в Конторе гоняли, а им, получается, дай волю, всех бы чернокнижников и нелегалов извели. Уроды…
– Да кто ж им даст? – усмехнулся альбинос.– Ты тяжелую кровь смотрел?
– Откуда она здесь? – удивился я.
– Найди холодильник и проверь,– закашлялся Сергио.– Не всех же подряд они в оборот брали, должны были с кем-то и торговать…
– Уматывать отсюда надо. Сейчас на взрыв жандармы набегут.
– Ты видел, какие здесь стекла? – указал на целехонькую витрину альбинос.– На улице даже в паре шагов ничего слышно не было. Уж можешь мне поверить.
– Ладно, посмотрю тогда.
Без всякой охоты я направился в подсобку и, замерев в дверях, восхищенно прицокнул языком. Уж не знаю, кто прикрывал эту точку от жандармов, но товар тут был весьма и весьма специфическим. Не удивлюсь, если и столь необходимая Сергио тяжелая кровь найдется. Зачем она ему сдалась только?
– Шприцы тоже глянь,– уже напоследок озадачил меня альбинос.
Шприцы? Он что, реально решил вколоть себе эту гадость? Определенно – либо я чего-то недопонимаю, либо мир окончательно сошел с ума. Ладно, поживем – увидим, какой вариант ближе к истине. Вот только боюсь, она, как обычно, где-то посередине.
Не без труда отыскав в дальнем углу подсобки холодильник, я внимательно изучил хранившиеся в нем препараты и азартно потер руки: покатило! Распаковал пачку «тобурега» и сунул под язык сразу пару пластинок. В голове зашумело, рот заморозило, будто после обезболивающего укола, а кончики пальцев потеряли чувствительность, но сейчас это не имело никакого значения – главное, хоть немного стихла боль.
С немалым удивлением обнаружив пару запечатанных колб с маркировкой «Тяжелая кровь/36.308», я прихватил упаковку одноразовых шприцев и направился обратно к альбиносу. Любопытно будет посмотреть, что он собирается делать – обычно терапию тяжелой кровью назначали больным, которым другие алхимические препараты уже не помогали. И действительно, эта гадость легко убивала любую заразу, кроме разве что порчи. Вот только и сама из организма практически не выводилась. Так что пациент в большинстве случаев получал зависящую от интенсивности терапии отсрочку, но и только.
– Там еще есть? – сразу же уточнил проткнувший иглой плотную упаковку Сергио.
– Угу,– недовольно буркнул я.
Надо бы ноги делать – если кто лиловых вызвал, мало нам не покажется.
– Бери все.
Выкинув пустую колбу, альбинос без всякой спешки закатал левый рукав и воткнул шприц в вену на запястье. Сморщился, надавил на поршень – и разом вогнал в себя все десять кубов тяжелой крови. Вена моментально почернела до самого локтя, ногти посинели, но неординар шумно выдохнул и, поднимаясь на ноги, распорядился:
– Беги вещи собирай, и уходим отсюда.
Два раза меня просить было не надо – и сам намеревался это сделать при первой же возможности. Да если бы и собирался задержаться, спорить в любом случае не стал. С существом, загнавшим в себя такую дозу тяжелой крови и преспокойно отправившимся подбирать новую одежку, спорить по крайней мере неразумно. Обычно те самые десять кубиков вводили через капельницу несколько суток, предварительно разбавив десятком-другим литров нормальной крови.
