Андрей Альтанов - Зона Посещения. Гайки, деньги и пила
– Подъем!..
Крик дозорного резко вырвал меня из сна, я открыл один глаз и, прежде чем осмотреться, уже понял, что никаких болезненных ощущений из своего видения я не вынес. Мало того, и во сне мне было достаточно комфортно, не считая того, что пришлось созерцать неприятную картинку. Сдержал-таки слово старый лис, излечил меня…
А тем временем дежурный и не думал затыкаться. Он продолжал бегать по лагерю и орать. Встревоженный народ вскакивал со своих мест и хватался за оружие. Что-то стряслось.
Один рывок, и я уже на ногах, а в руках моих взведенный автомат. Я поморгал и навел в глазах резкость. Все, кто уже встал, стягивались в центр лагеря, обступая кольцом то место, где еще вчера совершенно ничего не было. Теперь же там, на крошечном холмике, росла маленькая симпатичная яблоня, на которой одновременно пестрели и цветы, и зрелые плоды. У подножия холмика лежало два бледных тела, которые густо оплело своими корнями выросшее за ночь деревце. Это были Петрушка и Ватрушка. Я подошел к толпе и про себя заметил, что Петруха, оказывается, успел поделиться сорванными «яблочками» с товарищем. Тем самым и утянул его за собой на тот свет…
* * *Дендроарахнид, или «паучья яблоня», – один из многочисленных мутантов Зоны Три-Восемь, в котором аномальная природа смешала воедино несколько видов. Как выглядит это чудо, до сих пор никому не известно. Дендроарахнид обитает в самой безопасной части Зоны Посещения – глубоко под землей, где большинство аномалий перемещаются в разряженном состоянии. Но в среде его обитания жрать особо нечего, то ли дело на поверхности. В связи с этим у мутанта выработался весьма любопытный образ жизни и способ питания.
Из безопасного подземного гнездышка создание выпускает на поверхность свой особый пищеварительный орган, который по внешнему виду ничем не отличается от мелкой дикой яблони. Все дерево – это одна большая железа, которая вырабатывает желудочный сок и запаковывает его в своеобразные живые контейнеры, также ничем не отличимые от древесных плодов. Вот только химический состав этих «яблочек» куда более сложный, чем у обычного фрукта.
Попадая в тело, ферменты дендроарахнида быстро пропитывают жертву, а затем, преобразуясь в активные токсины, начинают переваривать ее изнутри. Из-за чего от плоти начинает исходить очень тонкий сладкий запах, похожий на аромат яблок. У «паучьей яблони» нет зубов, и просто так взять и сожрать кого-то она не способна. В этом мутант похож на обычного паука: он ждет, пока жертва переварится. Вот только процесс такого пищеварения занимает несколько дней. И все это время, пока «приболевшая» жертва перемещается по Зоне, «паучья яблоня» идет за ней по едва уловимому специфическому запаху. В конце концов ничего не подозревающий человек ложится спать и где-то на вторые сутки, после активной фазы внутреннего разложения, превращается в кожаный кокон с питательным супом внутри, который и высасывает своими хоботками-корешками дендроарахнид.
Подобный процесс пищеварения необратим, и человека уже можно считать покойником, как только он слопает хотя бы одно подобное «яблочко».
* * *– Твою ж душу! – ругнулся кто-то из бродяг. – Как же это мы недосмотрели?!
– Думаете, кранты?.. – поинтересовался кто-то из совсем наивных.
– Смотри. – Колька Беззубый наклонился над Петрухой и кольнул его белесое распухшее лицо кончиком ножа; из отверстия брызнула желтовато-зеленая жижа. – Они внутри уже все такие. Спеклись малыши. Интересно, как они эту хрень подцепили?
И в этот момент меня вдруг посетила одна светлая мысль. Нет, мысль, конечно, была беспросветно темная, но она мне подсказала, как прямо сейчас и без каких-либо негативных для себя последствий замочить еще одно тело из нашего отряда смертничков. Я отыскал взглядом в толпе Кольку Бубна, подскочил к нему и взметнул свой автомат.
– Ах ты ж сука! – Ствол «калаша» уперся ему в грудь. – Это ты, тварь, их этим говном накормил! Я видел, как ты на прошлой стоянке себе в карман этой дряни нарвал! Или будешь отрицать?! Еще и мне, скотина, пытался всучить эти «яблочки»!
– Точно! – выкрикнул кто-то из толпы. – И мне он эту хрень подсовывал, а потом съехал, мол, это шутка у него такая.
– И со мной от так же «шутил», – отозвался еще один бродяга.
– И мне подсовывал… – Все пацаны подняли свои стволы и наставили их на побледневшего от страха Кольку.
– И мне тоже… И я их съел… – пробубнил дрожащими губами молодой сталкер с погонялом Мясо. – Но я не знал, что это такое. Я думал, это просто яблоки!
– Придурок, – рявкнул Замполит, – где ты в Зоне обычные яблоки видел? Их сюда никто не поставляет! Даже я не закупаю! А если кто и завозит, то стоят они столько, что ты себе такой деликатес и позволить-то не сможешь!
– Так что же это получается? – Молодого сталкера затрясло. – И я тоже скоро на гной изойду?!
– И ты тоже… – кивнул я. – Это неизлечимо. От слова «вообще».
Обреченный пацан внезапно сорвал с пояса обыкновенную солдатскую саперку и налетел на Кольку. Исступленно размахивая лопаткой и воя от злости, он принялся крошить своего убийцу так быстро и неистово, что никто даже не попытался остановить его. Все лишь рты разинули и молча наблюдали за тем, как с Колькиных рук отлетают один за другим окровавленные пальцы, как острый худощавый нос подонка превращается в бесформенную кучку свежего фарша, как с треском лопается зубная эмаль и осколки зубов разлетаются через порванные ударами щеки.
Когда лопатка разгневанного молодчика погнулась от интенсивной работы до такой степени, что превратилась из рубящего инструмента в дробящий, Колька Бубен уже лежал на земле в луже своей крови, хрипел порванным горлом и отчаянно пытался прикрыться обрубками своих конечностей. Но обреченный пацан продолжал выть и колошматить его.
– Мясо! – окликнул я обезумевшего засранца. – На вот!
Я вынул из ножен и бросил ему свой зазубренный клинок. Большая часть народа одобрительно кивнула, соглашаясь с этим моим жестом, каждый по своим причинам. Кому-то было просто жаль Кольку, и они думали, что от ножа он примет смерть куда быстрее, чем от погнутого и затупившегося инструмента. Кто-то решил, что мерзавец заслуживает всего того, что сейчас с ним происходит. А я лишь решил напоить свой любимый клинок свежей кровью. Не более того. Но, как оказалось, Колян рано расслабился, не удалось ему так просто отделаться от сгубленного им же молодчика.
Получив в руки новый карающий инструмент, Мясо взревел зверем и с двойным усердием принялся кромсать своего обидчика. Многие пацаны больше не могли на все это смотреть и отвернулись, кто-то послабее убежал прочь, опорожнять желудок. Остались наблюдать за этой лютой казнью лишь самые крепкие и видавшие виды сталкеры.
По большому счету, каждый из опытных бродяг уже когда-то видел нечто подобное. Каждый видел, как аномальные зоны снимают кожу с их живого вопящего товарища, скручивая окровавленные лоскутки в забавные рулончики. Каждый не раз наблюдал, как «вакуумный потрошитель» выворачивает наружу кишки и внутренние органы попавшего в него бродяги. Ну, разве что ни одна «измененка» никогда не пыталась отрезать сталкеру хозяйство и не заставляла его это съесть. Тут Мясо превзошел даже меня. Последние секунды жизни Кольки Бубна были неимоверно мучительны и ужасны. Больше чем уверен, что грешный бедолага за все свои мучения попал прямиком в рай, конечно, если он существует.
Когда Мясо закончил, на земле остался холмик изувеченной плоти и костей. К тому времени весь народ рассосался и, молча собирая свои рюкзаки, искоса наблюдал за последними ударами лезвия в давно уже мертвую плоть. А когда Мясо в бессилии упал на колени и опустил руки, я подошел к нему, понимающе глянул в его красные залитые слезами глаза, забрал свой нож и одним сильным ударом воткнул его обреченному пацану в сердце. Мощный фонтан крови ударил наружу, как только я выдернул лезвие. Мясо умер быстро, можно сказать, хорошо, если сравнивать с той участью, которая ему была уготована. И никто мне за это даже слова не сказал. Для всех нас обезумевший пацаненок и без того уже был мертвяком.
* * *Отряд собирался быстро, так же быстро бродяги закидывали в себя жратву. Каждый хотел побыстрее покинуть место, где только что нежданно-негаданно группа лишилась четверых бойцов.
Я молча допил кофе и пересчитал оставшихся членов нашего отряда. Вместе со мной осталось пятнадцать человек. Я, Чичероне, Замполит и четверо его ребят – пулеметчик Лесоруб, гранатометчик Бомбардир, старый спецназовец Ганс и Смит или агент Смит, как я его любил называть за то, что любому виду оружия он предпочитал пистолеты, а камуфляжу – форму, похожую на костюм, и в довесок всегда носил темные очки. Из первоначальных троек целым осталось лишь звено Кутузова, в котором шли еще два опытных ходока – Три Патрона и Рулетка. Оба этих сталкера, как и их командир, отдавали предпочтение простоте и надежности, потому носили лишь практичные камуфляжи и пользовались «калашами». Кысь-Кысь, Потапыч и Рыжий Черт – разношерстные бродяги, собравшиеся в одну кучку после гибели своих напарников. Ванька Буй и Колька Беззубый (ходоки средней паршивости) из-за утренних пертурбаций теперь стали моими напарниками.
