Оливер Боуден - Assassins Creed. Тайный крестовый поход
Бушар прыгнул к нему, взмахнув мечом. Альтаир отбил его выпад. Бушар снова атаковал. Его напористость вынудила Альтаира отступить, едва выдерживая поток прямых и боковых ударов. Бушар был опытным, уверенным в себе бойцом. Он быстро двигался, предпочитая маневр и изящество движений. Этим великий магистр разительно отличался от большинства крестоносцев, уповавших лишь на грубую силу. Но Бушару так отчаянно хотелось разделаться с ассасином, что он стал допускать непростительную для опытного бойца беспечность. Он забыл о своих уязвимых местах. Альтаир подпускал его ближе, словно растворяясь в его атаке, а затем атаковал сам, делая короткие выпады и раня Бушара. Раны были вроде бы пустяковыми. Но из каждой вытекала кровь, а вместе с ней – и силы тамплиера.
Сражаясь с Бушаром, Альтаир думал о Марии и остальных жертвах крестоносцев. Воспоминания грозили превратиться в желание отомстить, и потому он перевел их в другое русло. Теперь воспоминания придавали ему решимости. Улыбка покинула лицо Бушара. Если Альтаир молчал, то великий магистр тамплиеров сопел от напряжения. И от отчаяния тоже. Взмахи меча становились менее согласованными и уже никак не могли поразить цель. С него лил пот, капала кровь. Он скалил зубы.
Альтаир нанес Бушару еще несколько ран, в том числе и на лбу. Хлынувшая кровь заливала магистру глаза, мешая смотреть. Это заставляло его постоянно взмахивать кольчужной рукавицей, отирая кровь. Бушар едва удерживал меч. У него подкашивались ноги. Его плечи ссутулились. Он тяжело дышал. Окровавленный шлем мешал видеть противника и окружающие предметы. Бушар проиграл битву, а это означало только одно: его смерть.
Альтаир не рисковал. Он ждал, пока не минует опасность. Наконец он убедился, что Бушар действительно ослаб и это не обманный маневр.
Тогда он нанес главный удар.
Бушар рухнул на пол. Альтаир склонился над ним. В глазах тамплиера он увидел уважение.
– Да. Ты… делаешь честь своему Кредо, – хрипло признался он.
– Зато ты отошел от своего.
– Не отошел… расширил его. Большинство даже не подозревает, насколько сложно устроен мир. И если бы, ассасин… ты умел не только убивать, ты бы тоже это понял.
– Избавь меня от нравоучений, – хмуро ответил Альтаир. – Умри, зная, что я никогда не выпущу Яблоко из своих рук.
Произнося эти слова, Альтаир почувствовал тепло, исходящее от Яблока. Казалось, оно пробудилось.
Бушар иронически улыбнулся:
– Тогда храни его, как зеницу ока, Альтаир. Ты придешь к тем же выводам, к каким пришли мы… со временем.
Бушар умер. Альтаир нагнулся, чтобы закрыть ему глаза. В это время стены задрожали, и на него посыпались каменные осколки. Тамплиеры обстреливали бывшее хранилище из пушек, не желая оставлять следов.
Альтаир бросился к Марии. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, объединенные невысказанным чувством. Потом Мария схватила его за руку и потащила прочь. Оглянувшись, Альтаир увидел, как от очередного залпа рухнули две красивые колонны, а затем обвалился громадный кусок потолка. Альтаир едва поспевал за своей спутницей. Лестница была завалена обломками. Их число множилось с каждым новым залпом, но Мария и Альтаир упрямо бежали вверх.
Последние ступени были снесены взрывом. Альтаир перепрыгнул, затем подтянул к себе Марию. Обстрел усиливался. Казалось, еще немного, и замок обрушится. О спуске по внешней лестнице не было и речи. Оставалось только одно – прыгать. Они прыгнули и остались сидеть на земле, глотая воздух и радуясь, что остались живы.
Корабли тамплиеров уплыли, увозя с собой последнюю часть драгоценного содержимого из бывшего хранилища. Под вечер Альтаир и Мария отправились в Лимасольскую гавань. Каждый думал о своем.
– Все, чем я занималась на Святой земле, потеряло для меня смысл, – после долгого молчания сказала она. – Все, от чего я отказалась, чтобы примкнуть к тамплиерам… не знаю, куда оно подевалось и хочу ли я искать утраченное.
– Решила вернуться в Англию? – спросил Альтаир.
– Нет… Я слишком отдалилась от родного дома. Продолжу свои путешествия. Может, отправлюсь в Индию. Или буду идти и ехать, пока не свалюсь с дальнего края света… А ты?
Альтаир задумался. Ему было хорошо рядом с Марией, и он наслаждался каждым мгновением.
– Я долго находился под властью Аль-Муалима и привык думать, что моя жизнь достигла своего предела и что моя единственная задача – показывать другим кромку пропасти, у которой я оказался.
– Мне знакомо это чувство, – сказала Мария.
Альтаир достал Яблоко и поднял вверх:
– Эта вещь невероятно страшна, но в ней же заключены чудеса… Теперь мне хочется понять ее насколько возможно.
– Альтаир, ты вступаешь на опасную тропу.
Он кивнул:
– Знаю, Мария. Но любопытство меня доконало. Я хочу встретиться с лучшими умами, побывать в лучших мировых библиотеках и узнать обо всех тайнах природы и вселенной.
– И все это – за одну жизнь? Не слишком ли ты амбициозен?
– Кто знает? – усмехнулся Альтаир. – Может, и одной жизни хватит.
– Возможно. И куда ты намерен отправиться в первую очередь?
Альтаир посмотрел на нее и улыбнулся. Он знал, что хочет быть рядом с этой женщиной до самого конца своего путешествия.
– На Восток… – ответил он.
Часть четвертая
48
15 июля 1257 г.
У Маттео есть привычка: порой он как-то странно глядит на меня, словно думает, что я рассказываю ему не все. Пока длилось мое повествование о жизни Альтаира, я несколько раз ловил на себе недоверчивые взгляды брата. Так было на шумном масиафском базаре, где вокруг нас кипела жизнь. Так было и в катакомбах под цитаделью, куда мы спускались насладиться прохладным ветром, и возле парапетов, где мы гуляли, следя за головокружительным полетом птиц над долинами. Я ловил на себе этот взгляд и видел в его глазах молчаливый вопрос: «Никколо, а о каких событиях в жизни Альтаира ты умалчиваешь?»
Задай он мне такой вопрос вслух, я бы ответил, что ничего от него не утаиваю… кроме растущего подозрения, что рано или поздно мы с братом тоже будем вовлечены в нить повествования. Альтаир рассказывает мне все это не просто так, а с какой-то целью. Будет ли это касаться Яблока или, возможно, его дневников? Или Кодекса – книги, куда он заносил наиболее впечатляющие находки и открытия.
И опять я ловлю на себе этот испытующий взгляд Маттео.
– И? – многозначительно спрашивает он.
– Что «и», брат?
– Альтаир с Марией отправились на Восток?
– Маттео, Мария – мать Дарима, который пригласил нас сюда.
Брат закрыл глаза, подставив лицо солнцу. Он наверняка пытался мысленно представить Дарима, шестидесятилетнего старика с морщинистым лицом, каким мы его знали, со своей матерью, Марией.
Я благодушно улыбался. Ничего, пусть брат поломает голову. Если Маттео, слушая мой пересказ, забрасывал меня вопросами, то же самое делал и я, хотя и с бóльшим почтением.
– Где теперь Яблоко? – однажды спросил я у Наставника.
По правде говоря, я втайне надеялся, что когда-нибудь он покажет мне этот удивительный артефакт. Альтаир говорил о Яблоке с неизменным восхищением, а иногда и со страхом. Естественно, я надеялся увидеть Частицу Эдема собственными глазами. Мне хотелось на себе почувствовать зов Яблока.
Как ни печально, но Яблока я не увидел. Мой вопрос Наставник встретил недовольным сопением и покашливанием. Затем, погрозив мне пальцем, сказал, чтобы я выбросил из головы мысли о Яблоке и вместо этого сосредоточился на Кодексе. По словам Альтаира, на страницах Кодекса были описаны тайны Яблока. Читающий узнавал о них, но не подвергался неблагоприятному воздействию Частицы Эдема.
Значит, Кодекс. Я решил, что будущее подтвердит значимость этого рукописного труда. И мое будущее, скорее всего, тоже.
Но вернусь к тому моменту, когда Маттео узнал, что Дарим – сын Марии. Брат продолжал размышлять над услышанным. Я тоже думал об удивительном повороте в отношениях Альтаира и Марии. Вначале – противники, затем – товарищи по несчастью, союзники, друзья. Ничего удивительного, что их дружба переросла во взаимное влечение, любовь и…
– Значит, Альтаир и Мария поженились? – спросил Маттео.
– Представь себе. Где-то через два года после событий, о которых я тебе рассказывал, они поженились в Лимасоле. Место бракосочетания было их данью уважения киприотам, поскольку те предложили ассасинам сделать остров главным оплотом братства. Думаю, Маркос был у них почетным гостем и, наверное, поднял шутливый тост за пиратов. Ведь если бы не они, он бы не познакомился с Альтаиром и Марией. Вскоре после свадьбы ассасин с молодой женой вернулись в Масиаф, где у них родился Дарим.
– Дарим – их единственный ребенок?
– Нет. Еще через два года Мария родила второго сына. Его назвали Сефом.
– А где он сейчас?
– Не торопись, брат. Всему свое время. А пока скажу, что в жизни Наставника те годы были в основном мирными и очень плодотворными. Он мало говорит о них, поскольку они для него слишком драгоценны. Но многое из той поры нашло свое отражение в Кодексе. Альтаир постоянно совершал новые открытия и получал откровения.
