Артём Каменистый - Земли Хайтаны
— Ты хоть о чём-нибудь, кроме своей кузни, думаешь?
— А как же! — охотно отозвался Алик. — Ещё как думаю, к тому же о двух вещах сразу — о бабах и выпивке.
Олег не выдержал, улыбнулся. Руслан, уже понимая, что вряд ли найдёт у него понимание, скорее по инерции, чем сознательно, поспешил приоткрыть карты:
— Мы тут посовещались и решили, что надо маленько менять порядки. Слишком много висит на Добрыне, не справляется он. Надо изменять управление. Да и устав этот… не по-русски как-то…
— И как же? — хмыкнул Олег. — По мне, так всё нормально. Нас не так много, единоличная власть лучший выход. Примитивная и действенная средневековая схема, когда всё подчинено синьору. Не вижу смысла её менять, ведь она в подобных условиях оптимальна.
Вопрос с уставом был больным: в своё время его приняли в отсутствие Олега, он как раз ушёл в плавание на юг. В общине постепенно нарастали противоречия: металлурги и кузнецы считали, что они вкалывают больше всех, не получая за это особых благ. По их мнению, охотники получали столько же, прогуливаясь на свежем воздухе. Возникали всё новые и новые обиды, множились упреки. Наладить в столь малом обществе товарно-денежные отношения было невозможно, и Добрыня поступил просто — скомбинировал систему оплаты старательских артелей с колхозными порядками. Каждая работа была оценена по затрачиваемым усилиям и комфортности — за единицу труда давали некие виртуальные очки. Наибольшее количество получали металлурги, кузнецы и люди, участвующие в опасных путешествиях и военных походах. Получая централизованный паёк, часть очков теряешь; часть снимают, предоставляя постоянный дом, разве что ты ухитришься возвести его самостоятельно, от стадии рубки деревьев до самого последнего удара молотка. В конце месяца остаток очков можно было обменять на куски железа, а уже на них приобрести дополнительную еду, либо вещи, привезённые Олегом из южных стран. Кроме того, не возбранялось сходить к Кругову: раз в две недели там действовала ярмарка, на которую собирался народ со всей округи, принося то, кто чем богат. Железо брали очень охотно.
Система была не слишком эффективной и в голодный период почти не работала, однако кое-как регулировала жизнь общины. Без неё всё основывалось на простой принудиловке. Да и с ней хватало жёстких решений — те из людей, кто, лодырничая, не отрабатывал свою пайку, из посёлка изгонялись. Многие считали себя обделёнными, крича, что их труд низко оплачивается, другие сетовали на наказания за провинности, из-за чего лишались очков. Понятно было, что долго такое положение вещей не продлится. Пока что противоречия приглушались опасностями и неустроенностью, но бесконечно подобная помесь военного коммунизма с социализмом действовать не сможет, это понимали многие.
В общем, врагов Добрыня завёл немало, но ничуть не волновался и упрямо совершенствовал свою систему, что нравилось далеко не всем. Любителей рассуждать над устройством общества на Руси всегда хватало, так что идею вождя критиковали на каждом углу. Однако Олега в эти свары не втягивали — это был первый раз.
— Я не говорю о том, что надо скинуть Добрыню, — поспешно произнёс Руслан. — Но, с другой стороны, на него слишком много навалилось. Почему бы не создать совет из нескольких наиболее грамотных и уважаемых мужиков?
— Так ведь подобное уже есть, — удивился Олег. — Раз в неделю собирается большое совещание, на нём присутствуют от десяти до двадцати человек. Кроме того, почти ежедневно проводятся текущие планёрки, где обсуждают сиюминутные проблемы. А по особо важным вопросам вообще общий сбор трубят, как тогда, перед переселением.
— Да, но всё это стихийно. Добрыня приглашает на эти совещания кого захочет, никакого порядка при этом нет.
— Бред! — отмахнулся Олег. — Туда может прийти любой человек, у которого есть что сказать, а руководители производственных объектов являются в обязательном порядке. Вон, Алик там постоянно сидит как главный кузнец. Так что, по-моему, как раз всё нормально. Чем должен заниматься этот твой совет?
— Ну-у… Обсуждением долгосрочных вопросов, вынесением по ним своих мнений, обязательных для исполнения. Добрыня не будет слепо тыкаться при появлении новых проблем, мы сообща определим самый эффективный метод их решения.
— Понятно, — усмехнулся Олег. — Что-то вроде сборища болтунов, которые ни за что не отвечают, но при этом власти у них столько, что могут приказать вождю. Позиция удобная: ведь можно трубить о своих задумках, призванных улучшить нашу жизнь, и не думать о реальности их исполнения. Зачем? Ведь есть Добрыня, вот пусть хоть расшибётся, но сделает, в противном случае можно его обвинить в игнорировании интересов жителей. В таком совете я не вижу ни малейшего смысла. Сам Добрыня сейчас практически ничего не придумывает. Он слушает наши мнения, видит проблемы и принимает оптимальные, по его мнению, решения. Если кто с ними не согласен, то спокойно может оспорить. Избран вождь всеобщим голосованием, своей властью не злоупотребляет, люди им довольны. Громоздить бюрократический аппарат, существующий исключительно сам для себя, смысла нет. Руслан, с тобой мне всё понятно: на Земле ты был госчиновником среднего пошиба, одним из винтиков бюрократической машины и никак не свыкнешься с мыслью, что всё это осталось в прошлом. Но от тебя, Алик, таких разговоров не ждал. Ну зачем тебе звание члена совета самых почтеннейших старейшин Бананового острова? А?
Кузнец оторвался от созерцания кусков исписанной коры, неловко заерзал на месте:
— Да мне ничего и не надо. Просто Добрыня слишком много на себя берёт…
— Ну так скажи ему прямо в лицо, а не шушукайся по углам. До этого момента ты вызывал у меня гораздо большее уважение. Возьми и поставь вопрос ребром на первом же совещании или даже на планёрке.
— Да ну его, — отмахнулся кузнец. — Пусть что угодно творит, лишь бы мне палки в колёса не ставил. Мы целую зиму с кузней корячились, а потом пришлось всё бросить в один день.
— Но ты же сам понимаешь, что здесь работать будет лучше, появляются новые возможности.
— Да я теперь и не спорю. Просто как-то не задумывался до сих пор…
— Отец Николай, а вы? Вам этот совет нужен не больше, чем в миске дырка. Не сомневайтесь, там будут одни атеисты, разве что с собой удастся протащить кого-нибудь из верующих, но всё равно особой роли это не сыграет.
Священник, до этого момента не проронивший ни слова, вздохнул:
— Да понимаю я. Только некрасиво это. Есть у нас верующие, и немало, но даже часовенку не дают построить. Понятно, не хватает людей, но ведь я много и не просил. Верующие согласны работать в личное время, по вечерам, только разрешение надо. Мы часовенку за неделю-другую поставим, не в ущерб остальным.
— Без ущерба не получится, — возразил Олег. — Люди работают по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, а потом им придётся ещё час-другой вкалывать на возведении часовни. После таких нагрузок работники из них будут никудышные, и на ответственное дело не поставишь: задремлют на стене да и грохнутся вниз. Вот и пойдут травмы да смерти. К чему спешка? Вера — это не здания церквей, истинно верующий не имеет ничего против, если служба проходит под открытым небом. Первые христиане вообще в катакомбах свои ритуалы проводили. А когда покончим с этой спешкой, то не часовню, а здоровенный храм соорудим. Не сомневайтесь, обязательно сделаем. Дело даже не в религии — это определённый символ благополучия и напоминание о нашем происхождении. Сами знаете, ведь на ваши службы ходят не только верующие. По сути, у нас и ходить-то некуда: театры и рестораны остались на Земле.
Дверь распахнулась, на пороге выросла Аня. С удивлением осмотрев собравшуюся компанию, она вопросительно уставилась на Олега. Тот невозмутимо произнёс:
— Вот и хозяйка пожаловала. Проходи, чего встала?
— Я вам не помешаю? — уточнила Аня.
— Не помешаешь, — заявил отец Николай, поднимаясь. — Мы уже уходим.
Руслан, бросив на Олега разочарованно-осуждающий взгляд, первым прошёл на улицу, едва протиснувшись в дверной проём. За ним поспешил священник. Алик, неловко переминаясь, попросил:
— Ты не покажешь мне чертежи, когда закончишь?
— Обязательно. Без тебя я вообще не закончу: многое придётся уточнить, и на местности мы с тобой глянем.
Обрадованный кузнец выскочил, позабыв захлопнуть за собой дверь.
— Все будто пещерные, — недовольно прикрикнула Аня ему вслед и, прикрыв вход в жилище, сообщила: — Сегодня меня первый раз попытался комар укусить.
— Выбрал самую вкусную добычу, — улыбнулся Олег.
— Лето скоро, комаров здесь немало будет.
— Нет, здесь их будет не больше, чем на острове. Плавней поблизости нет: от ближайших километра полтора, а далеко от своих рассадников они не улетают. Я летом здесь бывал, вместе с Ритой, искали железную руду. Полчищ комаров не было, а вот пониже, в лесу, их хватало.
