"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Лайонс Дженн

Наконец мы добрались до дворца. Перед ним бил фонтан с водой цвета сапфира. Возле входа стоял отряд янычар с аркебузами и саблями на поясах.

В большом зале выстроились янычары в ярких одеждах. На золотой оттоманке сидел мальчик не старше одиннадцати лет, в золотом тюрбане с павлиньими перьями и в нефритового цвета кафтане, на котором золотой нитью были вышиты стихотворные строфы на парамейском. Когда Сади подошла к помосту, он взглянул на сестру как на чужую. Судя по тому, что я знал о семье Селуков, она, скорее всего, такой и была.

Все мы, кроме нее, оставляли за собой лужи. Дождевая вода стекала с одежды на мраморный пол. Мускусный фимиам, курящийся по углам, не смягчал холода, но никто не показывал, что замерз.

Сади склонила голову, мы последовали ее примеру.

– Что за облегчение видеть вас в безопасности, ваше высочество.

Мальчик хранил молчание. Из-за золотой оттоманки раздались шаги. Появились мужчина и женщина, встали рядом с мальчиком-шахом. У женщины были высокомерно задранный нос и каштановые кудрявые волосы. Она вся была в драгоценностях и золотой парче, а на шее висел сапфир размером с мою ладонь.

Засмотревшись на нее, я совсем забыл о мужчине. Мне потребовалась секунда, чтоб узнать эти узкое лицо, тонкие брови и редкую бороду. Вечно высокомерный облик Великого визиря Эбры.

– Шах Алир очень рад видеть свою сестру в добром здравии, – произнес он. – То, что она рядом с ним, огромное утешение в трудные времена.

Сади подняла голову, а за ней и мы.

– Это я нахожу утешение в присутствии шаха.

Эбра спустился с помоста. На нем был темно-зеленый плащ с блестящей оторочкой, наброшенный на плечи, как и у принца. На плаще золотыми нитями были вытканы мерцающие солнца. Парча, достойная шаха.

Сади снова потупилась. Эбра разглядывал ее, как лошадь на торгах.

– Рубин должен сиять в короне, а не в грязи, – сказал он. – И равнины – не место для вас, ваше высочество.

Он взглянул на меня и прищурился. А потом кивнул, растягивая губы в улыбке.

– Вы привели с собой знаменитого человека. Мы все опасались твоей кончины, Кева.

– Лат благословила меня еще чуточкой жизни, – ответил я.

– И мы непременно извлечем из этого максимум пользы.

Подбородок Эбра держал выше, а спину прямее, чем в Костани.

Женщина раскинула руки, раскрыв ладони, словно держала сокровище.

– В честь моего сына и его выживших сестер приготовлено празднество. Жемчуг, изумруды и рубины украсят величайшую корону. – Она спустилась по ступеням и, как Эбра, оглядела Сади с головы до ног. – Ты похожа на свою мать. – Ее взгляд стал серьезным, даже опасным. – Этого не изменят все краски и все шелка королевства.

Сади так и держала взгляд опущенным, а язык за зубами.

На празднестве кашанец с закрученными усами играл на ситаре в окружении трио флейтистов. Девушки с оголенными животами танцевали, покачиваясь в такт ритму, иногда быстрому, а иногда медленнее времени. Странно, что здесь не было Источника, чтобы прекратить это.

Еда пахла лучше, чем все, что я ел за последнее время. Ягненок под соусом из тмина стоял рядом с жареными баклажанами, залитыми прохладным кислым молоком. Но я ел мало. После Костани у меня не было аппетита, даже самая вкусная еда не могла этого изменить.

Сади поместили рядом с другими принцессами. Я сидел с забадарами и смотрел на нее.

– Эй! Ты собрался все время на нее пялиться?

Забадарка с дикими глазами сморщила нос. Ее звали Несрин, и у нее были две косы до пояса. Учитывая возраст, отрастила она их, вероятно, еще в материнской утробе. И, должно быть, уже из утробы вышла злой и несчастной, потому что я никогда не видел ее в хорошем настроении.

– Один из нас должен быть с ней, – сказал я. – Защищать ее.

– Ты тупой? В этом городе тысяча янычар. – Она бросила полный отвращения взгляд на мою пустую тарелку. – Никогда не видела толстяка, который ест меньше птички.

– Может, я больше не желаю быть толстяком.

– Кем бы ты ни желал быть, – Несрин отпила из кружки ячменной бражки и утерла рот, – ты никогда не станешь достаточно хорош для нее.

Я пренебрежительно рассмеялся.

– Я к твоему возрасту добился куда большего, чем ты. А еще научился уважать старших.

Она потянулась ко мне через стол, чуть не обмакнув косы в кислое молоко.

– Я слыхала истории про убийцу мага. Про любимого янычара шаха Джаляля. И про человека, посадившего шаха Мурада на трон. – Она сплюнула на стол кость. – А ты просто жирный старик.

Забадар рядом с ней потянул ее за косу.

– Ай! – взвизгнула Несрин.

– Прошу прощения за нее. – У него были такие же дикие глаза, как у Несрин, но совсем другой нрав. Его звали Ямин – брат-близнец Несрин, только более добродушный. – Она защищает нашу хатун.

Девушка хлопнула его по руке и вгрызлась в голень ягненка.

– Я за огнестрельное оружие, – сказал он. – Хорошо бы иметь его больше. Знаю, как легко подстрелить из него лошадь.

Я рассматривал янычар, охранявших пиршественный зал. Короткие стволы их покрытых вязью аркебуз украшали накладки из гравированного металла и зеленого дерева.

– У Эбры много аркебуз.

– Он, должно быть, получил их у аланийцев, – сказал Ямин, макая очередной баклажан в молоко. – Я слыхал, в Лискаре много аланийских купцов.

– Значит, мне надо с ним поговорить.

Ямин кивнул. Несрин с полным ртом ягнятины зло посматривала на меня.

Я спросил янычара, где Эбра. Он провел меня в закрытый обеденный зал, где сам Эбра, мать шаха и прочие гости веселились и ели за пиршественным столом, в окружении служанок и безбородых мальчиков. Здесь, похоже, обедали высокопоставленные персоны. Тогда почему не приглашена Сади? И еда здесь пахла вкуснее. Обжигающий аромат приправленных луком и перцем кебабов на шампурах наполнил мой нос. Но даже горка ломтей нежнейшего белого хлеба и салат двенадцати разных цветов не разожгли во мне аппетит.

– Кева! – произнес Эбра, заметив меня. – Присоединяйся к нам!

Через несколько мест от него было одно пустое. Служанка отряхнула и взбила для меня напольную подушку, а потом, несмотря на мои протесты, наполнила тарелку. Я лишь посмотрел на эту кучку кебаба и мягкого хлеба, и желудок стал сжиматься – у меня не было аппетита.

– Уже сыт? – спросил Эбра. – Слушай, Кева, нельзя лишать себя таких удовольствий!

– Если бы вы повидали то, что видел я, вы бы тоже были сыты. Вы были бы сыты горем до конца ваших дней.

Разговор за столом затих. Эбра вытер рот золотистой салфеткой.

– Сегодня мы не вспоминаем о горе, – произнес он. – Сегодня мы празднуем воссоединение Селуков Сирма. Чествуем героев, таких как великий муфтий Тайма, отдавший жизнь, чтобы спасти молодого шаха и его мать.

Все заколотили по столу и приветственно закричали.

– Ну а как же те, кого мы потеряли? – сказал я. – О них вы подумали?

Девушки-служанки обходили зал, наполняя чаши розовой водой.

– Их мы тоже чествуем. У нас праздник!

Еще больше ударов и ликования.

Мать шаха наблюдала за мной. Все в ней текло и струилось – развевающиеся каштановые волосы, развевающееся яркое одеяние. Даже коль на лице потек. И все же она казалась самым серьезным человеком в зале. Пока не улыбнулась, когда наши взгляды встретились.

Несмотря на ужас Костани, статус ее сына повысился. Эбры тоже: он больше не советовал шаху, который мог отвергнуть его совет… Теперь он стал самым проницательным и, возможно, самым могущественным человеком в королевстве.

Держа свой бокал с розовой водой так, словно он парил над ладонью, мать шаха с королевской грацией проскользнула по залу, затем приказала мужчине рядом со мной пересесть и заняла его место.

Теперь она, словно лишившись дара речи, смотрела на золотую скатерть.

– Извини меня, – сказала она. – Когда я была совсем юной при дворе шаха Джаляля, я слышала истории о тебе. Девушки сплетничали, что ты светлее и сильнее волков, воющих с пиков Нокпла. И однажды – ох, это было так давно – я тебя увидела. – Она облизнула губы. – На вашей свадьбе. Я так завидовала той прекрасной девушке, которую ты держал под руку, хотя сама к тому времени уже была женой шаха.