Данил Корецкий - Логика выбора
Оставив позади пробивавшиеся сквозь туман огни освещенных районов, я полетел в царство темных кварталов. Совсем рядом пролетела какая-то ночная птица – я хорошо расслышал хлопанье крыльев. Огней внизу становилось все меньше. Более-менее приличное освещение заканчивалось к границе «желтого» района. А вот уже «зеленый». Здесь еще создается видимость нормальной жизни: убогой, кривой, бедной, но человеческой, точнее сказать – навойской. А «черный» квартал – это даже не жилой район. Это нечто среднее между разоренным зверинцем и помойкой, там вообще нет электричества!
Но Тери, к счастью, обитала в «зеленом», хотя счастье это было относительным… Жаль, конечно, что нельзя залететь прямо в окно… Осторожно снизившись и слегка спружинив коленями, я мягко опустился в глухой тени под стеной полуразрушенной пятиэтажки. Впрочем, вокруг везде была непроглядная тьма: только вдали, возле двора Тери, желтела слабая лампочка, почти не разгоняющая дождевую мглу. Это добрых полтора квартала. В обычных условиях можно было сказать: «Всего полтора квартала». Но с учетом конкретной обстановки больше подходило другое: «Целых полтора квартала!»
Людей вокруг не было. Во-первых, им нечего сейчас делать на улице. Здесь нет точек развлечения, магазины и пункты питания давно закрыты. С наступлением темноты добрые граждане не высовывают носа за дверь. У них и без того много дел: занимаются домашним хозяйством, отдыхают, славя Мудрейшего и готовясь к завтрашнему трудовому дню. А тех, кто выходит ночью в «зеленый» квартал, добрыми гражданами не назовешь при всем желании.
По темным вонючим улицам в поисках случайной жертвы рыщут гуглы – местные шайки, у которых и жизнь и смерть связаны с ночным смрадом квартала обреченных… В подвалах, на чердаках или на уцелевших этажах развалин они курят какую-то зловонную и одуряющую траву, пьют низкосортную браску или технические жидкости, дающие опьяняющий эффект… Терзают самок, затащенных сюда с улицы обманом или силой. Азартные игры, драки, поножовщина и тому подобные занятия вполне заменяют им центры развлечений. Прилично одетый чужак с кейсом, для этой публики все равно, что инкассаторский броневик для гангстеров, из канувших в Лету земных кинофильмов. Но если чужак привлечет внимание местных, то тем хуже для них: церемониться и выполнять Инструкцию я не собирался. Стас рассказывал, что дознаватели не разбираются с местными трупами – их просто вывозят на свалку или сбрасывают в подвалы. Так что сегодня лучше бы им не отвлекаться от своих постоянных занятий.
Идти вдоль стен было невозможно из-за завалов бытового мусора и нагромождений упавших сверху досок, кусков крыши, карнизов. Стараясь не дышать носом, я быстро прошел расстояние до лампочки, нырнул в обшарпанную арку, проскочив длинные серые ящики, набитые пищевыми отходами и распугав отвратительных хвостатых тварей с длинными чешуйчатыми хвостами. Как они называются? На Земле такие когда-то разносили опасные болезни.
Двери на подъезде не было, от чего он не стал менее вонючим и более освещенным. Только здесь воняло жареными низкокачественными продуктами, а зеленые таблички с фамилиями жильцов слабо люминесцировали. Крутые ступени были засыпаны чем-то мягким: похоже, лишними выходами к мусорным бакам тут себя не утруждали – отходы просто выбрасывали за дверь. На шестом этаже я напряг ночное зрение и нашел обшарпанную дверь с табличкой «Тери Зо». Дважды дернул за обрывок шнура, и где-то внутри хрипло закашлялся сигнал посещения. В такое время добрые люди в гости не ходят, и было бы глупо ждать, что дверь откроется: по своему смысловому значению астматичный сигнал ничем не отличался от скрежета вставленной в замочную скважину отмычки.
– Это я, Тери, открывай! – сказал я, чтобы успокоить девчонку, которая наверняка, затаив дыхание, подслушивала с той стороны, стараясь распознать, кого принесла ночь.
И точно: дверь мгновенно распахнулась, и я оказался в цепких лапках Тери.
– Это ты, Воша? – радостно заверещала она. – Я так и думала! Нет, вначале я думала, что это гугла, а потом услышала твой голос и поняла, что это ты! Видишь, я угадала! Заходи, что стоишь, я как раз готовлю еду! Завтраки и ужины на три дня…
У Тери была маленькая комнатка, объединенная с кухней, овальная со стороны узкого окна. И в комнатке, и в кухне, и в крохотной прихожей, и, как теперь я понял, даже на лестнице чем-то отвратительно воняло.
– Почему ты такой мокрый? Почему ты ко мне так редко заходишь? Это второй раз или третий? Нет, второй!
Тери задавала сотни вопросов в минуту, хорошо, что было не обязательно отвечать: она сама их тут же забывала, так что я мог вообще не открывать рот. Но это было бы невежливо, я прошел к окну, открыл, чтобы вытянуло вонь, и обстоятельно ответил:
– Мокрый я потому, что идет дождь. Дождь – это когда падает вода с неба. Дай мне халат, я сниму одежду, а ты ее просушишь.
– Воша, я знаю, что такое дождь, а халат висит в моечной еще с прошлого раза. Тогда за тобой кто-то гнался, но ты убежал… И прибежал сюда. А может, за тобой никто и не гнался, я ведь никого не видела! Может, ты просто захотел – и побежал. Правда, на лице у тебя был синяк. Даже два… Откуда мог взяться синяк? Тем более – два или три?
Надо признать, что когда мы лучше узнали местную жизнь, то система социального расслоения по категориям уже не показалась нам такой несправедливой. Она имела определенную логику. Первую и высшую категорию мы знали плохо и ничего определенного сказать о них не могли. Зато с остальными было все ясно. Вторая, «желтая», – люди образованные, имеющие профессию и специальность: врачи, учителя, повара, инженеры, управленцы – обычный средний класс. «Зеленая» категория образования не имеет, используется на вспомогательных, подсобных работах: прислуга, официанты, кухонные работники, младший персонал медицинских центров… Тери, например, посудомойка в душном и грязном кафе неподалеку. И наконец, четвертая, «черная» категория, их удел – тяжелый физический труд: землекопы, грузчики, работники крематориев. Среди них много маргиналов, алкоголиков, преступников… Если повысить образование или квалификацию, каким-то образом зарекомендовать себя, то из «желтой» касты можно переместиться в «синюю», а из той, возможно, при определенных условиях, и в «красную»… Но «черная» и «зеленая» категории не продвигаются за пределы своих цветов. И сейчас, когда я слушаю бессмысленную болтовню Тери, то понимаю – почему.
– Даже один синяк не появится сам по себе, а уж два – тем более… А три? Здесь, здесь и здесь… Нет, не знаю, даже представить себе не могу!
В крохотной душевой, которую она называла моечной, я разделся, спрятал в кейс левитр, вымылся довольно теплой водой, вытерся, накинул халат и, почувствовав себя довольно комфортно, вышел в огороженный тряпичной шторкой закуток кухни, где на столе уже стояли тарелки с какой-то подрумяненной массой.
