Евгений Сапронов - Черный сокол. Снайпер из будущего
Свалить деревья, обрубить у них сучья и вершины, а потом проделать в неошкуренных стволах пазы было, пожалуй, самым нудным и трудоемким делом. Дальше пошла быстрая сборка из готовых блоков, в которых педантичные китайцы предусмотрели все до мелочей.
Прямоугольные бамбуковые решетки Горчаков решил разместить по бортам передвижных укреплений – горизонтально, рассудив, что двухметрового забора будет достаточно. А вот «подъемные мосты» ратники под его руководством собрали высотой уже в три метра. На каждый лобовой щит пошло шесть решеток, соединенных поверху и понизу бревнами.
Когда каркасы были готовы, наступил черед войлочных матов, которые были «сшиты» бронзовыми заклепками из пяти слоев войлока общей толщиной около восьми сантиметров и имели по бокам кожаные петли для переноски и крепления. Под полукруглые головки заклепок были надеты квадратные шайбы размером с ладонь – тоже из бронзы.
Пока воины занимались каркасами, лед вокруг высоченных костров подтаял. Как только последние горящие головни с шипением погасли в глубоких лужах, Олег приостановил монтажные работы и велел как следует намочить маты.
– Только на лед их не кладите, – распорядился он, – не отдерем потом! Вон, брусья берите, – Горчаков указал на выгруженные из повозок стойки и перекладины камнеметов.
– А то б мы сами не додумались! – громко возмутился не взлюбивший Олега конопатый сотник.
– А вам не напомни, так вы в отхожем месте и штаны спустить забудете! – не остался в долгу Горчаков.
Замечание вызвало взрыв дружного хохота, а круглое лицо конопатого воина налилось краской.
Когда начали привязывать к решеткам замороженные маты, стало уже не до смеха. Гибкий войлок превратился в холодные скользкие плиты, весившие немногим меньше бетонных.
«А не перемудрил ли я? – засомневался при этом Олег. – Лед с войлочным наполнителем, по идее, должен быть крепче, чем сухой войлок. Да вот выдержат ли колеса? И сдвинем ли мы это сооружение с места? А че теперь! – азартно подумал Горчаков. – Поздно боржоми пить! Сдвинем, никуда не денемся!»
Китайцы покрывали войлочные маты циновками, сплетенными из расщепленного бамбука и обтянутыми в два слоя воловьими шкурами. Олег, из опасения, что бамбук может загореться, отказался от этой защиты на бортах, а на «подъемном мосту» велел прикрепить циновки изнутри. Благо они были натянуты на деревянные рамы, и суздальцы без всяких проблем привязали их к решетчатому каркасу.
Погрузившись в работу, Горчаков перестал обращать внимание на доносившийся издали шум битвы, и только заметив приближавшихся всадников, с удивлением понял, что уже давно не слышит приглушенного расстоянием гула. Олег выудил из поясной сумки швейцарские механические часы. На них было 13.47, а сражение началось в 11.20 по «местному времени», которое Горчаков выставил на днях по самодельным солнечным часам.
Всадников подъезжало где-то с полсотни, впереди всех на белом жеребце гордо восседал в позолоченной чешуйчатой броне Всеволод Юрьевич собственной персоной. Посеребренная личина его шлема была откинута наверх. Чтобы копировавшая человеческое лицо маска стояла вертикально, князь накинул свисавшую с подбородка личины петельку на заостренный и оканчивавшийся шишечкой яловец шлема.
По сторонам от сына великого князя покачивались в седлах Роман Ингваревич и Еремей Глебович. Позади Всеволода знаменосец вез квадратный стяг с тремя длинными треугольными вымпелами по краю. Горчаков уже знал, что это не абы что, а настоящий раритет – знамя самого Владимира Мономаха! Под которым он совершил восемь десятков только крупных походов! А разных мелких стычек в долгой ратной жизни Владимира Всеволодовича было «столько, что теперь и не упомню», как написал сам князь на склоне лет.
По васильково-голубому полю реликвии были рассыпаны алые крестики с золотой окантовкой, а в центре стяга в рамке из багрового шелка стоял с мечом в руках архангел Михаил, искусно вышитый золотой проволокой.
– А мне боярышня Ксения Федоровна сказывала, – прошептал над ухом вездесущий Вадим, заметивший, как господин уставился на знамя, – что…
– Тьфу ты, блин! – прошипел вздрогнувший от неожиданности Олег. – Ты прямо как тот «нечистый», который всегда у человека за левым плечом!
– Свят свят свят! – мелко закрестился оруженосец и перешел на правую сторону.
– Это ты чтобы я в рожу не плюнул? – осведомился Горчаков с усмешкой. – Ну ладно, выкладывай, что там боярышня Ксения сказывала?
– Что во Владимире в Успенском соборе можно посмотреть на лучшие одежды благоверного князя Владимира Всеволодовича Мономаха, – доложил Вадим, – и на меч его, и на бронь с шеломом. А еще, – восторженно прошептал парнишка, – там хранятся одежды и оружие прочих великих князей, начиная аж с Ярослава Мудрого!
«А у них там что, типа, музей?» – промелькнула у Олега мысль, но развивать ее было уже некогда.
– И что это ты здесь затеял, Олег Иванович? – спросил Всеволод, натянув поводья и с удивлением разглядывая законченные сооружения.
– Да вот, башни осадные построили, – ответил Горчаков. – На колесах, – добавил он и тут же пожалел о сказанном.
Уточнение получилось ни к селу ни к городу, колеса и без того все увидели.
– И на что они нам? – развел руками Роман Ингваревич. – Али я тут крепость где-то проглядел? – спросил он с усмешкой и нарочито завертел головой.
– А и вправду, чего это ты, Олег Иванович? – озадаченно поинтересовался Всеволод.
– Монголы повозками огородились, – взялся объяснять Горчаков, – и больших самострелов у них много. Мстислав Игоревич со своим полком туда только подъехал и сразу двух сотен воинов лишился, это не считая бояр, – уточнил он. – Стан-то вражеский мы по любому возьмем, но если пойдем на приступ без защиты, то пока внутрь прорвемся – кровью умоемся, – покачал головой Олег. – А оно нам надо? – спросил он, твердо глядя князю в глаза.
– Ну что ж, спаси тя бог, Олег Иванович, за то, что порадел об общей пользе, – степенно поблагодарил Всеволод Юрьевич и слез с коня.
Его примеру последовали коломенский князь и суздальский воевода. Горчаков высоко оценил этот жест.
Останься «начальство» в седлах, и ему пришлось бы все время задирать голову, как какому-нибудь остановленному боярином холопу. А Олег, между прочим, никому вассальной клятвы не давал, и если не вспоминать о повисшем в воздухе найме в составе новгородского полка, то служил он, можно сказать, по своей воле.
Горчаков вообще считал себя вправе в любой момент даже не «отъехать» – как здесь называли уход боярина от князя, а просто развернуться и ускакать, без всяких объяснений.
